Последняя побудка - Моррелл Дэвид. Страница 8

И Колумбус стал расти. Поезд, который приходил трижды в день и на котором приехал Прентис, стал приходить по десять, а то и двадцать раз, привозя людей, лошадей и боеприпасы: полевые пушки, ящики с патронами, винтовки, пулеметы. Возле дороги на краю лагеря стали строить взлетную полосу. Построили и аппарель: две полосы бетона с пространством между ними — первую аппарель американской армии. Появилось двадцать грузовиков, потом пятьдесят, затем сто; пятнадцать мотоциклов и разных легковых машин. Тысяча солдат, потом еще тысяча, и еще… Лагерь стал больше вдвое, затем еще вдвое. Город рос пропорционально лагерю.

Глава 18

— Господа, мы намереваемся, как вы понимаете, неофициально вторгнуться в Мексику.

Они, казалось, не поняли. Хотя и слушали внимательно, но смысл слов не дошел до них. Сержант подождал, пока они положили вилы, скребницы, седла и посмотрели на него. Он продолжал:

— Вот именно — в Мексику. Скорее всего, выйдем послезавтра на рассвете, так что если кому-то нужно написать письма, починить ботинки или пришить пуговицы, займитесь этим сейчас. А заодно помолитесь, потому что, можете мне поверить, там только Бог поможет вам… Бог поможет нам всем.

Если кто-то из вас завербовался сюда, рассчитывая провести время в какой-нибудь уютной восточной стране или ожидая, что мы ввяжемся в европейскую заварушку (сержант определенно имел в виду нескольких новичков), то вам следует знать, что нам предстоит. Вы будете скакать на юг — примерно девяносто четыре квадратных мили Богом проклятой, самой бесплодной и выжженной земли, кучи камней и пыли, какую только Господу случилось создать в недобрый час и которая называется провинцией Чиуауа.

В задней части конюшни, опираясь на перегородку, достающую ему до плеча, с лицом в подтеках пота и пятнах грязи после чистки стойл, Прентис посмотрел через головы мужчин, стоявших впереди него, на сержанта, а потом взглянул на мужчин, если их так можно было назвать, — самых молодых, новых солдат в лагере. Он чувствовал досаду, что его поставили в одну смену с ними. Не то чтобы он сам был не молод или не новичок. Конечно, это так. И не то чтобы ему претила эта работа. Прентис вспомнил, что случилось во время нападения, и подумал, что и они поступили бы точно так же. Более того, повторись все вновь, он и сам повел бы себя, как в первый раз. “Единственный способ избежать этого, — подумал он, — это поставить их рядом с опытными солдатами и дать им почувствовать, что к чему. Так, чтобы им не на кого было оглядываться”.

С этой стороны у конюшни не было стен, только крыша, которая держалась на кольях. Он перевел взгляд с солдат и сержанта, продолжавшего говорить, на другую конюшню и вязанки соломы, потом посмотрел на улицу и увидел приготовления, которые шли в лагере. Уже ходили разговоры о походе в Мексику, но большинство думало, что они отправляются туда, чтобы укрепить границу. Теперь все встало на свои места. Повозки, запряженные мулами, тащат поклажу. Кавалеристы сгоняют лошадей. Другие сматывают веревки коралей. И на какой-то миг среди солнечных лучей и пыли он увидел человека в штатском, который был на голову выше двух солдат-погонщиков, и сразу же подумал, что это Календар.

Потом мимо прошла еще одна цепочка лошадей, человек пропал из виду, а сержант продолжал говорить.

— Вы будете скакать без остановки, пока хватит сил, будете есть, спать, ругаться, не слезая с седла, ваши лошади так осточертеют вам, что, добравшись до места, вы будете готовы поклясться, что они-то и есть дьяволы во плоти. Вы будете молить Бога о дожде, но дождя не будет. Вы будете мечтать о еде, но увидите только бобы и хлеб. И все время, что придется там сражаться с Вильей, мексиканские власти будут преследовать вас, потому что какие-то идиоты в Мехико не поладили с нами, и мы переходим границу без их благословения.

— Сержант, а это надолго?

Сержант пристально смотрел на спросившего, не зная, как отнестись к этому вопросу. Через минуту он наконец решился.

— Майор сказал мне, что, по словам полковника, мы выходим на. шесть недель. Но если вы спросите меня, я отвечу, что поход займет шесть месяцев, а то и год. Поэтому я вас предупреждаю. Вы услышите разговоры, что мы, дескать, придем на место, наведем порядок и сразу вернемся, так что никто и ахнуть не успеет. Но не верьте. Это все равно, что переплыть океан и научить французишек воевать с немцами. Точно такое же вранье. Налетчиков уже и след простыл. Отыскать их будет нелегко. Земля всюду слишком каменистая, а в некоторых местах песчаные бури занесли следы. К тому же мы не можем надеяться, что сельские жители покажут нам дорогу, потому что Вилья слишком долго либо кормил их, либо запугивал. Так что рассчитывайте на худшее, а если дело окажется не так плохо, то тем лучше. Но на это не надейтесь… Только так я могу обнадежить вас.

Прентис посмотрел на него, потом снова скользнул взглядом мимо стойл и вязанок соломы на улицу, и теперь, когда лошади прошли и пыль за ними улеглась, человек в штатском, повернувшись спиной, — а это был, несомненно, он, высокий и внушительный даже на таком расстоянии, — подходил к группе солдат и кивал на ряд бочек, показывая, куда их переставить.

Глава 19

— Ну что, отдал ему то, что хотел?

Он услышал позади себя голос сержанта. Это происходило уже позже, но Прентис все еще был на посту, хотя работу закончил. Все остальные уже ушли, а ему хотелось что-то делать, и, кроме того, тот человек еще работал рядом, а он решил понаблюдать за ним. Прентис еще раз почистил бока лошади, посмотрел туда, где тот человек выстраивал пикет, положил щетку и обернулся.

— Ага, отдал. Несмотря ни на что.

Сержант пожал плечами.

— Я же тебя предупреждал. Он странный тип. Делает свое дело, держится особняком, никого к себе не подпускает. — Он на миг задумался. — Я еще не встречал никого, кто считал бы себя его другом, кроме разве что майора, да и он, я думаю, не считает это настоящей дружбой. Они просто работают вместе с тех пор, как оба служили на Филиппинах.

— На Филиппинах? — Представление о влажном воздухе, дождях и джунглях показалось ему столь неожиданным, что он даже переспросил.

— Ну да. Как я слышал, он участвовал во всех войнах, начиная с гражданской.

— Что-о? — Прентис не поверил своим ушам. — Сколько же ему лет?

— Лет шестьдесят пять, — сказал сержант и снова передернул плечами. — Я как-то подсчитал. Когда ему было тринадцать или четырнадцать, он стал кавалеристом, потом разведчиком во время войны с индейцами. Потом воевал на Кубе, на Филиппинах, как я говорил, а теперь здесь. Тут никто лучше его не знает своего дела. У Нас наступает горячее время, ничего не стоит попасть под пули, так что держись его. Поступай всегда так, как он. Он все делает правильно. — Они стояли и смотрели на него.

— Вообще-то грустно, — сказал сержант.

— Что грустно?

— Ну, ему ж шестьдесят пять, это его последняя война. В армию его больше не возьмут, особенно в германскую заваруху. Не важно, что он еще хоть куда, они не могут рисковать — вдруг он начнет ошибаться. Он профессионал, тянут сколько можно, но скоро ему будет некуда деваться. Вот это и грустно. Через десять лет я сам буду в таком положении.

Прентис взглянул на него, потом снова посмотрел вдаль. Солнце уже почти зашло, окрасив странным красновато-коричневым цветом человека, стоявшего на повозке и выливавшего воду из бочек в углубление за оградой кораля.

Глава 20

Старик смотрел на лошадей. Они пили воду, нагнув головы. Одна лошадь все время пыталась отпихнуть другую, пока та не укусила ее. Старик засмеялся.

Повернувшись, он увидел, что к нему подходит майор; старик свесил ноги с повозки и спрыгнул на землю. Левая нога чуть подогнулась, и он еле устоял. Майор, казалось, ничего не заметил.

— Ну как, совсем плохо, Майлз?

Старик сначала подумал, что он говорит о ноге, но тут же понял, в чем дело. Он вздохнул и покачал головой.