Пятая профессия - Моррелл Дэвид. Страница 27

— И все-таки Камичи мертв. — Голос Сэвэджа сорвался. — Как и Акира.

— А почему тебя беспокоит телохранитель принципала? У него было такое же обязательство перед хозяином, как и у тебя. В тот момент, когда он его принял, он таким образом принял на себя и все возможные последствия.

— Почему меня тревожат мысли об Акире? — раздумчиво произнес Сэвэдж. — Мне кажется, я чувствовал к нему нечто вроде родственной привязанности.

— Это вполне естественно. Отдай ему почести. Но не вздумай из-за него бросать профессию.

— Мне необходимо обо всем хорошенько подумать.

— Размышления гибельны. Сосредоточься на том, что тебе необходимо вылечиться и полностью восстановить свои силы. Думай о следующей пятнице. В очередной свой визит я буду иметь счастье лицезреть твои руки, ноги без гипсовых доспехов.

— Точно. Вот тогда и начнется настоящая боль.

21

Если бы у Сэвэджа была сломана одна рука или нога, то он все равно остался бы дееспособным и смог бы тренировать остальные части тела. Но с такими чудовищными ранениями он и без гипса оставался недвижим. Руки, ноги усохли, мышцы, поражавшие когда-то упругой эластичностью и твердостью, совершенно размякли. У него не было сил поднять руку. Что же говорить о том, чтобы ее согнуть… От мучительнейшей боли можно было впасть в агонию. Безысходность ситуации погружала в болото отчаяния.

Ежедневно в течение часа сиделка легонько поворачивала конечности Сэвэджа, а затем начинала их поднимать до тех пор, пока он не съеживался от боли. Колени и локти казались сделанными из дерева. Но разве дерево может чувствовать такую боль?

Увидев это, Грэм сочувственно покачал головой.

— А я подарок привез.

— Резиновые мячи.

— Сжимай их, не переставая. Они помогут восстановить силу в мышцах предплечий. — Грэм поставил к спинке кровати доску. — Прижми к ней ступни. И начинай давить. Это поможет укрепить лодыжки и бедра.

От усилия Сэвэдж моментально вспотел: каждое нажатие отдавалось в груди, дыхание с трудом вырывалось сквозь стиснутые мускулы гортани.

— Терпение, — сказал Грэм.

Сквозь распахнутое окно в комнату донеслись голоса. Послышался треск.

— Боже. Что?..

— Не волнуйся. Просто еще один подарок. Я нанял команду, чтобы они установили снаружи горячую ванну. Эти люди не знают о твоем присутствии. Но если бы даже и знали, то им можно доверять — они частенько на меня работали. Ванна или, точнее, горячий бассейн, снабжен водозавихрительным приспособлением. Так что ежедневно, после упражнений, потоки горячей воды будут успокаивать твои ноющие мышцы.

Сэвэдж — все еще размышляющий о судьбах Камичи и Акиры — вспомнил о японском обычае отмокать в чуть ли не кипящей воде.

— Спасибо, Грэм.

— А кроме того, водные процедуры хорошо отражаются на восстановительных способностях организма.

— Ты, как всегда, находчив.

— Продолжай сжимать мячи. [2]

Сэвэдж расхохотался.

— Отлично, — сказал Грэм. — По крайней мере, с чувством юмора у тебя все в порядке.

— Правда, вот смеяться не над чем.

— Ты о боли или о Камичи и Акире?

— И о том, и о другом.

— Я надеялся, что мыслей об отставке не осталось.

— Кто напал, Грэм? Почему? И еще, ты всегда говорил, что обязательства защитника по отношению к клиенту не заканчиваются со смертью последнего.

— Но человек по имени Филипп Хэйли освободил тебя от всех обязательств. И сообщил, что будет проведено расследование, и напавшие на Камичи будут казнены. Гарантировал, что твой принципал будет отомщен. Более того, сказал, что твое вмешательство лишь помешает исполнению приговора.

— А что если Хэйли постигнет неудача?

— Значит, на него падет позор. Твоя единственная забота сейчас — выздоравливать. Отдыхай. Спи. Надеюсь, что сны у тебя покойные.

— Скорее покойницкие.

22

Медленно, заставляя себя преодолевать мучительнейшую боль, Сэвэдж научился-таки сгибать колени и локти. После агонии, продолжавшейся многие дни, он сумел поднять ноги и сесть. Первые попытки ходьбы с костылями кончились весьма плачевно: он чуть не упал — сиделка едва успела его подхватить.

Сэвэдж попросил охранника прикрепить к потолку над кроватью гимнастические кольца и старался до них дотянуться, а затем с их помощью слезть с кровати. Возрастающая сила рук помогла крепче держать костыли. И вот наконец ноги начали терять ощущение одеревенения. Сэвэджа распирало от гордости в тот вечер, когда, не позвав сиделку на помощь, смог дотащиться до туалета и помочиться самостоятельно.

Каждый день он благословлял Грэма за драгоценнейший подарок — горячую ванну. Отмокая в бурлящей, исходящей паром, воде, он старался сосредоточиться и изгнать из мозга все дурные мысли, ища внутреннюю стабильность. Но воспоминания об Акире и Камичи не давали покоя, и жгучий стыд пронизывал его существо, как и ярость на тех, кто убил принципала. Боль, которую он испытывал со дня нападения в горном отеле, казалась ему недостаточной епитимьей за поражение, которое он потерпел в качестве защитника. И Сэвэдж решил наказывать тело с такой жестокостью, чтобы физическая мука не затихала ни на секунду.

Снова приехал Грэм и опустил свое дородное “я” в шезлонг, стоящий рядом с лоханью, в которой отмокал Сэвэдж. Его костюм-тройка и темные очки “Рэйбан” не вязались с окружающей сельской действительностью.

— Так, значит, твой отец служил в ЦРУ.

Сэвэдж дернул головой, пронзительно посмотрев на своего учителя.

— Этого я тебе никогда не говорил.

— Верно. В первую встречу ты ушел от разговора о нем. Но я надеюсь, ты не думал о том, что я вот так, запросто, оставлю висеть вопрос в пустоте? Мне, разумеется, пришлось, прежде чем взять тебя в ученики, сделать тщательнейшую проверку твоего прошлого.

— Впервые за все это время, Грэм, ты меня здорово рассердил.

— На самом деле я не должен был говорить тебе о том, что сделал. Я бы не стал рисковать, раскрывая подноготную, если бы на это не было определенных оснований.

Сэвэдж поднялся из ванны.

— Погоди-ка… Я сейчас подам тебе костыли.

— Да пошли они — не волнуйся. — Сэвэдж схватился за ограждение. Его тощие ноги задрожали. Мелкими, осторожными шагами он пересек помост и уселся в шезлонг рядом с Грэмом.

— Впечатляет. Я и не знал, что ты достиг таких успехов.

Сэвэдж гневно посмотрел на него.

— А отца я упомянул потому, что он имеет прямое отношение к твоему решению уйти в отставку. Тысяча девятьсот шестьдесят первый. Куба.

— Что с того?

— Болезнь Бухты Свиней.

— Что с того?

— Работая на ЦРУ, твой отец был одним из организаторов высадки американского десанта. Но администрация Кеннеди здорово перетрухала. И изменила план. Вторжение — увязшее в болоте — стало катастрофой. Белый дом не стал признавать свои ошибки. Следовало кого-нибудь обвинить во всех несчастьях. Какого-нибудь чиновника ЦРУ. Козла отпущения, настолько лояльного к власти и службе, чтобы ему и в голову не пришло поставить все точки над “i” и отослать людей к истинным виновникам провала.

— Моего отца.

— На его голову обрушились все громы и молнии господни. Это публично. На самом же деле за молчание он получил довольно приличное вознаграждение.

— Мой замечательный отец. — Голос Сэвэджа стал совсем глухим. — Он так обожал свою страну. Превозносил и чтил обязательства, данные ей. Я-то был мальчишкой. И не мог понять, почему он вдруг стал все дни сидеть дома. Ведь обычно он бывал таким занятым. Ни минуты свободной. Все время в поездках. Можешь себе представить, что когда он прилетал, то старался наверстать все то, упущенное… Задавал вечеринки. Ходил со мной в кино. Покупал пиццу. В общем, обращался со мной по-королевски. “Я люблю твою мать, — говорил он. — Но гордость моя — это ты”. И вдруг все изменилось. Дальше — больше. Ему больше некуда было стремиться, некуда спешить, нечего делать, и он все время только пил пиво и сидел перед телевизором. Затем пиво заменил бурбоном. Потом отказался от телевизора. И, наконец, застрелился.