Смертный приговор - Моррелл Дэвид. Страница 37

— Мистер Декер, я вовсе не говорю, что вы сделали что-то не так или допустили какую-то ошибку. Будет следствие, и вам придется дать показания. Таков закон. Любое применение оружия, все перестрелки, даже оправданные, должны быть расследованы во всех подробностях. Но вообще-то я восхищаюсь вашей изобретательностью и присутствием духа. Мало кому из обычных граждан удалось бы выжить в такой переделке, которую вам выпало пережить. Если говорить честно, я далеко не уверен, что я сам сумел бы сохранить такое самообладание в подобных обстоятельствах.

— В таком случае я вообще ничего не понимаю. Если вы не считаете, что я сделал что-то не так, то о чем же вы говорите?

— Я лишь отмечаю то, что кажется мне необычным.

— Тогда позвольте и мне кое-что отметить. Единственная причина, по которой я смог остаться в живых, состоит в том, что я разозлился. Пришел в ярость. Эти подонки ворвались в мой дом. Сучьи дети. Они ранили мою подругу. Они... Я настолько разозлился, что позабыл о боязни. Я хотел только одного — защитить Бет, — и видит бог, мне это удалось. Я горжусь этим. Я не знаю, стоит ли признаваться вам в этом, но я горжусь. И пусть это такая вещь, которую не стоит говорить полицейскому, но я уж скажу. Если бы понадобилось, я сделал бы все это снова и продолжал бы гордиться этим. Поскольку я не позволил ублюдкам убить Бет.

— Вы замечательный человек, мистер Декер.

— Да что вы, никакой я не герой.

— А я этого и не говорил.

— Я просто везучий человек, только и всего.

— Совершенно верно.

У внутреннего входа в комнату ожидания появился доктор — невысокий и хрупкий человек лет тридцати пяти в зеленом хирургическом костюме. На шее у него висел стетоскоп. Он посмотрел на ожидавших сквозь маленькие круглые очки.

— Кто из вас Стивен Декер?

Декер тут же поднялся.

— Вы можете сказать, как дела у моей подруги?

— Она получила пулевое ранение в мышцы чуть ниже плеча. Кровотечение остановлено. Рану обработали и зашили. Она хорошо принимает лечение. Если не случится непредвиденных осложнений, она должна вскоре поправиться.

— Слава богу! — пробормотал Декер, закрыв глаза.

— Да, вам есть, за что его благодарить, — отозвался доктор. — Когда ваша подруга прибыла в больницу, она находилась в шоке. Кровяное давление было низким, а пульс очень неровным. К счастью, жизненные показатели вернулись к норме.

«Вернулись к норме», — повторил про себя Декер. Он боялся, что жизнь не вернется к норме никогда.

— Когда она будет в состоянии возвратиться домой?

— Я пока не знаю. Посмотрим, как пойдет выздоровление.

— Я могу увидеть ее?

— Ей необходим покой. Я могу позволить вам зайти к ней лишь на несколько минут.

Вперед выступил Эсперанса:

— Скажите, в состоянии ли она дать показания полиции?

Доктор покачал головой:

— Если бы я не считал, что увидеть мистера Декера может быть полезно для больной, я не позволил бы даже ему посетить ее.

Лицо Бет казалось отечным. Темно-рыжие волосы, обычно пышные и блестящие, потускнели. Глаза запали.

Но с учетом всех обстоятельств, никогда еще она не казалась Декеру такой прекрасной.

Доктор ушел, и Декер закрыл дверь, заглушив доносившиеся из коридора звуки. Он еще несколько секунд рассматривал Бет, чувствуя, как уплотняется стоявший в горле комок, потом подошел к кровати, взял в обе ладони руку, которая не была на перевязи, наклонился и поцеловал пальцы.

— Как ты себя чувствуешь? — Он очень боялся задеть трубку капельницы, подсоединную к сгибу ее левой руки.

Бет вяло пожала плечами; очевидно, она пребывала под действием успокоительного лекарства.

— Доктор говорит, что дела у тебя идут прекрасно, — сказал Декер.

Бет попыталась что-то сказать, но Декер не смог разобрать ни слова.

Бет снова безуспешно попыталась заговорить, облизала сухие губы и указала на пластмассовую чашку с водой. В ней была заботливо помещена изогнутая трубочка, которую Декер всунул в губы Бет. Она жадно сосала через трубочку теплую воду.

— Как ты? — хрипло прошептала она, напившись.

— Испытал встряску.

— Да, — с усилием отозвалась Бет.

— Как твое плечо?

— Болит. — Ее веки тоже казались опухшими и отяжелевшими.

— Могу представить.

— Мне ужасно неприятно думать о том, как все это будет, — Бет поморщилась, — когда отойдет обезболивание. — На мгновение она легонько сжала пальцами его руку, но тут же выпустила ее. Было заметно, что ей трудно держать глаза открытыми. — Спасибо.

— Я ни за что на свете не допустил бы, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Я знаю, — выговорила Бет.

— Я люблю тебя.

Декер с трудом расслышал то, что она произнесла потом:

— Кто?..

Декер задал за нее тот вопрос, который — он считал это само собой разумеющимся — она пыталась задать:

— Кто это был? Я не знаю. — Ему казалось, будто рот у него набит горячими угольями. Он мог думать лишь о том, что женщина, которой он посвятил свою жизнь, не могла попасть в больницу ни по какой другой причине, как только из-за него. — Но поверь мне, будь я проклят, если не узнаю это.

Но Бет уже не слышала его последних слов. Ее глаза, обведенные сегодня темными кругами, закрылись. Она погрузилась в сон.

После бессонной ночи, наполненной к тому же такими тревожными событиями, яркий свет утреннего солнца немилосердно резал глаза Декера. Когда Эсперанса привез его на Камино-линдо, было почти полдесятого. Они провели два часа в отделении полиции. Теперь Эсперанса вез его домой.

— Я сожалею о всех этих неудобствах, — сказал худощавый детектив, — но судья во время следствия обязательно захочет удостовериться, что я отбросил все смехотворные варианты.

Декер старался полностью контролировать себя и не выдавать владевших им дурных предчувствий. Ему было совершенно очевидно, и это его очень тревожило, что смертельная угроза не миновала лишь потому, что он убил тех четверых, которые напали на него. Он должен выяснить, кто и почему послал их. Пока что он знал лишь то, что другая ударная группа уже держала его под наблюдением. Когда полицейский автомобиль всего в нескольких футах от дома Декера разминулся с микроавтобусом телевизионных новостей, вероятно, только что закончившим съемку, Декер решил, что с его стороны будет совершенно естественным повернуть и проводить взглядом удалявшийся по дороге фургон. Такая тактика позволяла худо-бедно проверить, что за ним не идет «хвост», и в то же время не пробудит у Эсперансы нового приступа любознательности.

— Один из таких смехотворных вариантов может заключаться в том, что вы наркодилер, не поладивший со своими дружками, — сказал Эсперанса. — Вы не сдержали какие-то обещания. Не отдали деньги, которые были им должны. И поэтому они решили учинить с вами примерную расправу и послали четырех ребят, чтобы те разделались с вами. Но вы оказались находчивым парнем и успели сами прикончить их. А потом вы представляете дело так, будто вы совершенно невинный человек, которому просто удалось спасти свою жизнь.

— И при этом подстрелил мою подругу?

— Ну что вы, это же просто гипотетическая возможность. — Эсперанса небрежно взмахнул рукой. — Это лишь одна из тех бесчисленных теорий, о которых судья непременно будет спрашивать: рассмотрел ли я их и отбросил ли? — Детектив остановил автомобиль на дороге, не доезжая до дома Декера, поскольку фургон и еще два полицейских автомобиля блокировали въезд на подъездную дорожку. — Похоже, что криминалисты все еще не закончили. Выходит, что вам придется на некоторое время отложить душ, о котором вы мечтаете.

— И не только поэтому. Я лишь сейчас вспомнил, что один из налетчиков разнес вдребезги водонагревательный бак. Пожалуй, будет лучше, если вы подвезете меня к следующему дому.

Эти слова на мгновение озадачили Эсперансу, он наморщил лоб, отчего неровность пористой кожи его во всех остальных отношениях красивого лица стала еще заметнее. Но он тут же сообразил, в чем дело, и понимающе кивнул.