Повесть о Сверкающей Равнине - Моррис Уильям. Страница 17

– Так чего же ты теперь хочешь? Не время ли отдохнуть?

Отвечал юноша:

– Да, о Король, но не в этой земле.

Молвил Король:

– Где еще, кроме как в этой земле, обретешь ты покой? Извне – война и голод, и тоска, не знающая утоления, и зависть, и страх; здесь – изобилие и мир, и благоволение, и неизбывная отрада. Мало смысла в твоих речах.

Отвечал Халльблит:

– Дай мне дозволение уехать, и я стану благословлять тебя.

– Ужели нет другого выхода? – спросил Король.

– Нет, – ответствовал Халльблит.

Тут почуял он, что Король изменился в лице, хотя по-прежнему улыбался он, и снова холод пробрал гостя до самого сердца.

Но заговорил Король и сказал:

– Я не препятствую твоему отъезду, равно как и мои подданные. Никто не поднимет на тебя руку; во всей земле нет оружия, помимо праздного меча у меня на поясе да твоего снаряжения.

Молвил Халльблит:

– Не задолжал ли ты мне радость в расплату за то, что ввел меня в обман?

– Да, – отвечал Король, – протяни руку и прими ее.

– Одно только приму я от тебя, – возразил Халльблит, – мою нареченную деву или же содействие моему отъезду.

Тогда заговорил Король, и голос его зазвучал грозно, хотя по-прежнему улыбался он:

– Я не стану препятствовать, и помогать не стану. Ступай с миром!

Смятенный, едва не теряя сознания, Халльблит развернулся и побрел по полю, едва ли осознавая, где находится; и по пути почувствовал, как кто-то тянет его за рукав, и оглянулся, и ло! – он стоял лицом к лицу с Морским Орлом, исполненным радости ничуть не меньше, нежели прежде. Тот привлек Халльблита к груди, и обнял, и расцеловал, и сказал:

– Добрая встреча, попутчик! Куда путь держишь?

– Прочь из этой земли лжи, – отозвался Халльблит.

Морской Орел покачал головой и молвил:

– Все гоняешься за сновидениями? А ведь ты до того пригож, что рядом с тобой любому впору устыдиться.

– Не сновидения я ищу, – возразил Халльблит, – но скорее пробуждения ото сна.

– Ну ладно, – отозвался Морской Орел, – об этом мы спорить не станем. Но послушай! В цветущем уголке на лугу поставил я шатер; и хотя не так просторен он, как королевский, однако весьма хорош. Пойдем туда со мною, ты отдохнешь ночью, а завтра поговорим о деле?

А Халльблит безмерно устал, и пребывал в замешательстве, и совершенно пал духом, и дружеские речи Морского Орла смягчили его сердце, и улыбнулся он другу, и молвил:

– Благодарствую; я пойду с тобою; ты добр, и ничего, кроме добра, не видел я от тебя с тех пор, как впервые узрел тебя распростертым на ложе в Чертоге Викингов. Помнишь ли тот день?

Морской Орел нахмурился, словно пытаясь удержать ускользающее воспоминание, и молвил:

– Смутно, друг, словно в кошмарном сне; кажется мне, будто дружба наша зародилась в тот миг, когда вышел я к тебе из леса, и увидел тебя в окружении трех девиц; это помню я весьма отчетливо; уж больно красив ты был.

Халльблит подивился его словам, но ничем на них не отозвался, и пошли они вместе к цветущему уголку у ручья с прозрачной водой, где стоял шелковый шатер, зеленый, словно примятая трава, и отделанный золотом и яркими нитями. Тут же рядом, в траве, устроилась подруга Морского Орла, столь же прелестная, как и прежде: на щеках ее играл румянец, а губы казались нежными да сладкими. Заслышав шаги, она обернулась, и при виде Халльблита лицо ее озарилось улыбкой: так луч солнца пробивается с небес погожим, но облачным утром; и подбежала дева к гостю, и взяла его за руки, и поцеловала в щеку, и молвила:

– Добро пожаловать, Копьеносец! Добро пожаловать назад! Во многих местах слышали мы о тебе и жалели, что невесел ты, а теперь радуемся твоему возвращению. Надо думать, отныне жизнь твоя будет исполнена сладости?

Снова растрогал Халльблита ласковый привет красавицы, однако покачал он головой и отозвался:

– Добра ты, сестрица; но если хочешь выказать еще больше доброты, так покажи мне путь к бегству из этой земли. Ибо здешняя жизнь мне в тягость, и похоже на то, что жива еще надежда за пределами Сверкающей Равнины.

Лицо девы омрачилось, и ответствовала она:

– Да, равно как и страх, и худшее тоже, ежели бывает что хуже страха. Но пойдем же, надо поесть-попить в этом отрадном уголке и развлечь тебя малость, прежде чем покинешь ты нас, если уж твердо надумал уходить.

Юноша улыбнулся ей, давая понять, что не возражает, и прилег на траву, а те двое взялись за дело и вынесли роскошные подушки и позолоченный стол, и выставили изысканное угощение и доброе вино.

Так вместе воздали они должное еде и питью, и Морской Орел и его подруга снова весьма развеселились, а Халльблит постарался не омрачить пиршества, говоря себе: "Я покидаю здешний край и более их никогда не увижу; а они ко мне добры и ласковы, и прежде были таковы; так не стану причинять боль беспечным сердцам. Ведь когда я уйду, недолго будут они вспоминать меня".

Глава 16. Трое друзей доходят до границы Сверкающей Равнины.

Весело прошел вечер; и Халльблита уложили в уголке шатра на роскошном ложе, и уставший юноша тут же уснул, словно дитя. Разбудили его спозаранку; за завтраком хозяева заговорили с ним об уходе и спросили, представляет ли он себе хотя бы смутно, какую дорогу изберет, и юноша ответил:

– Если уж бежать, то, надо полагать, через горы, что стеной ограждают королевство, доходя до самого моря. Ибо на море нет ни корабля, ни гавани; и отлично мне ведомо, что ни один обитатель здешнего края не посмеет и не сможет перевезти меня в земли родни моей или куда бы то ни было за пределы Сверкающей Равнины. Так расскажите (и большего я от вас не потребую), не сохранилось ли слухов либо преданий касательно пути, что рассекал бы эту несокрушимую каменную стену и выводил бы в иные земли?

Отвечала дева:

– Есть нечто лучшее, чем предания и слухи; а именно – дорога через горы, известная всем. Ибо порою земные странники-пилигримы приходят по ней в пределы Сверкающей Равнины; и однако же это случается крайне редко, ибо великие опасности и невзгоды подстерегают странников на той дороге. Потому лучше бы тебе вовремя одуматься, да остаться здесь, да наслаждаться счастьем вместе с нами и с другими, что от души желают тебя осчастливить.

– Нет, – ответствовал Халльблит, – нечего тут поделать, кроме как объяснить мне дорогу, и тотчас же уйду я, благословляя вас.

Молвил Морской Орел:

– Нет уж, мы сделаем больше. Да утрачу я обретенное блаженство, ежели не дойду с тобой до границы Сверкающей Равнины. Разве не так, ненаглядная?

– Да, это, по меньшей мере, мы для тебя сделаем, – отвечала дева, и понурилась, словно устыдившись, и закончила, – Но это – все, чем сможем мы услужить тебе.

Отвечал Халльблит:

– Оно и довольно; столь многого я не просил.

Тогда дева принялась за дело, и уложила снедь и питье в два дорожных мешка, один из которых взяла сама, а второй вручила Морскому Орлу и молвила:

– Мы послужим тебе носильщиками, о Копьеносец, и вручим тебе полную суму в последнем доме у Пустыни Ужаса, ибо как только ты там окажешься, ты, верно, обнаружишь, что еды там раздобыть куда как непросто; а теперь не станем более медлить, раз в дорогу тебе не терпится.

И отправились они в путь пешком, ибо в той земле усталость одолевала странников весьма нескоро; и, обогнув холм у опушки леса, прошли по изрезанной местности и к вечеру добрались до дома у входа в протяженную лощину с высокими и отвесными склонами, что словно бы рассекла долинный край, по которому шли они все это время. В том доме они и заночевали, встретив прием весьма радушный, и на следующее утро двинулись по долине вниз, а обитатели дома высыпали к дверям поглядеть гостям вслед; ибо накануне поведали они путникам, что сами в ту сторону предпочитали не удаляться, и никого не знают, кто бы ходил той дорогой.

Трое друзей весь день шли по долине в южном направлении, а дорога поднималась все выше. Идти было легко и приятно, ибо тропа вела через красивые, ровные, поросшие травою луга в распадке между холмами, вдоль прозрачного бурлящего ручья, что убегал на север; то и дело попадались кущи высоких деревьев, дубов по большей части, а порою – заросли боярышника и шиповника, и другого кустарника; так что при желании можно было отдохнуть в тени.