Джаз - Моррисон Тони. Страница 9
«Дорогая Элен Мур, как здоровье дорогой Элен, мое здоровье неважное», – далее погода, измены, разводы, любовь, обещания и затем заваливающимся набок подчерком подпись с подробным указанием степени родства, как будто Элен получает столько почты и имеет такое непомерное число родственников и знакомых, что не в силах их запомнить: твоя любящая сестра миссис такая-то, твой любящий отец из Нью-Йорка, Хендерсон Л. Вудвард.
По некоторым из писем пришлось принять кое-какие меры. Старшеклассница написала заявление о приеме в заочную юридическую школу, сопроводив его долларом, ныне отсутствующим. Заплатить за Лайлу Спенсер Мальвона не могла, но ей все-таки не хотелось, чтобы девочка, не сумев стать юристом, оказалась на какой-нибудь грязной работе. Поэтому она приписала от себя: «У меня прямо сразу нету доллара но если вам очень надо я его обязательно раздобуду как только узнаю что заявление принято и мне можно прийти а может вы к тому времени передумаете насчет доллара». Очень огорчило Мальвону письмо в Панаму от Уинсом Кларк, которая жаловалась мужу, работавшему в зоне Канала, на недостаток присылаемых денег– денег настолько не хватало, что она собиралась бросить работу, забрать детей и вернуться на Барбадос. Мальвона просто нутром почувствовала, как давит на женщину жизнь, как кулаки ее устали уже стучать по этой стене, как все ее тело напряжено от цепляющихся за нее ребятишек. «Я не знаю что делать, – писала она. – Из кожи вон лезу, а проку никакого. Тетка орет по всякой ерунде. От такой жизни можно свихнуться. Дети измучились. Твоих денег ни на что не хватает. Уж пропадать, так дома, там хоть твоя мать, и моя, и большие деревья».
«Ого, она мечтает о больших деревьях на Барбадосе, – подумала Мальвона. – Это что, больше чем в Парке, что ли? Просто джунгли какие-то».
Уинсом далее писала: «Жалко, что твой добрый друг погиб в пожаре, я молюсь за него и за тебя, отчего это цветные мрут, где белые прут в гору. Опять скажешь, не задавай глупых вопросов. Если дадут денег, посылай на Уиндэм-роуд, я там буду с детьми до второй твоей получки. Сын говорит, что накопил себе на дорогу за чистку обуви, так что не беспокойся, береги себя, твоя любящая жена миссис Уинсом Кларк».
Мальвона не была знакома с Уинсом, она вообще никого не знала из трехсотого квартала по Еджком-авеню. Знала, правда, что в одном здании там жили богачи из Вест-Индии, ни с кем посторонним не общавшиеся, и из их квартир все время пахло какой-то острой едой, ей неизвестной. Теперь нужно было побыстрее отправить в Панаму письмо Уинсом с извещением об отъезде, чтобы переводы с Канала не попали в теткины руки, ведь если она действительно была такой негодяйкой, как писала Уинсом (молоко детишкам водой разбавляла втихомолку, выпорола пятилетнюю малышку за то, что та не справилась с тяжелым накаленным утюгом), ей бы ничего не стоило и деньги прикарманить. Она аккуратно запечатала письмо и решила, что следует наклеить еще одну марку, чтобы быстрее дошло.
От следующего письма ее просто в жар бросило: что это за женщина такая, которая пишет подобные слова, не говоря уж о том, что она вытворяет и что еще обещает в будущем. Женщина жила в том же здании, что и ее любовник. Мальвону озадачило, зачем ей понадобилось тратиться на трехцентовую марку – разве что просто приятно, что ее жаркая страсть разносится через государственную службу. Потея и едва дыша, Мальвона заставила себя прочесть письмо несколько раз. Возник вопрос, посылать ли письмо мистеру М. Сейджу (такое имя значилось на конверте, на листочке же бумаги в клеточку он имел название Папочка) от вечно твоей Жарочки– Пожарочки. Прошел месяц, и Жарочка, может быть, уже пожалела, что слишком распустила язык. Или они с Папочкой Сейджем до сих пор занимаются своими гадкими липкими глупостями? В конце концов она решила отправить письмо с собственной припиской, умоляя их быть осторожнее и обращая внимание Папочки на вырезку из журнала «Возможности». Как раз когда она трудилась над припиской, в дверь постучал Джо Трейс.
– Как поживаешь, Мальвона?
– Не жалуюсь. А ты как?
– Можно войти? У меня к тебе деловое предложение. – И он улыбнулся своей непринужденной деревенской улыбкой.
– У меня ни гроша, Джо.
– Да я не об этом, – он махнул рукой и прошел мимо нее в комнату. – Я сегодня не торгую. Видишь? У меня даже чемоданчика нет.
– Ну тогда ладно. – Мальвона пошла за ним. – Садись.
– А если бы был, что бы ты хотела? При наличии гроша, разумеется.
– То лиловое мыло было ничего.
– Ты же его покупала!
– Кончилось, я и моргнуть не успела, – сказала Мальвона.
– А ты как думала? Хорошие вещи быстро кончаются.
– Это точно.
– У меня еще два осталось. Сейчас принесу.
– А что вообще происходит? Ты не продаешь, ты дapoм раздаешь? – Мальвона посмотрела на часы на каминной полке, прикидывая, сколько времени придется потратить на Джо и как успеть отправить письма, чтобы при этом не опоздать на работу.
– Хочу попросить об услуге, если ты не возражаешь.
– А если возражаю?
– Ты не будешь возражать. Для меня услуга, а для тебя денежки в кармане.
Мальвона засмеялась.
– Ну, выкладывай. Вайолет участвует?
– Ну да, Вайолет, да, в некотором роде. Но я не хотел бы ее волновать. Понимаешь?
– Нет. Говори.
– Я хочу снять у тебя комнату.
– Что?
– Парочку вечеров в неделю. Когда ты на работе. Я заплачу за весь месяц.
– Что это ты задумал, Джо? Я хожу на работу поздно, ты же знаешь. «Может быть, то имя фальшивое и адрес тоже, а Джо и есть Папочка, и пользуется он чужим адресом, а говорит Жарочке, что его зовут Сейдж».
– Да, я знаю, ты работаешь в вечернюю смену, но из дому ты выходишь в четыре.
– Потому что иду пешком, если погода хорошая. А так я сажусь на трамвай в полшестого.
– Это же не каждый день, Мальвона.
– Никаких дней. Мне не нравится, что ты задумал.
– Два доллара за месяц.
– Да не нужны мне твои деньги и твое сопливое мыло!
– Постой, Мальвона. Дай я объясню. Ты же понимающая женщина, уж ты– то знаешь, как нелегко бывает с женами.
– Что именно нелегко?
– Ну, Вайолет. Ты же знаешь, какая она стала странная после того, как с ней случился заскок.
– Она всегда была странная. И в 1920 тоже, насколько я помню.
– Да, но теперь…
– Джо, ты хочешь снять комнату Зайчика, чтобы приводить туда женщину, пока меня нет, потому что Вайолет не желает иметь с тобой никаких дел. За кого ты меня принимаешь? Ну да, мы не безумно любим друг друга, но я на ее стороне, а не на твоей, свинья ты эдакая.
– Послушай, Мальвона…
– Кто она?
– Никто. То есть я еще не знаю. Я просто подумал…
– Что если ты охмуришь какую-нибудь дуру, чтобы было куда ее вести? Это ты подумал?
– Ну как бы да. Может, мне и не понадобится. Просто на всякий пожарный. Я буду платить в любом случае.
– В известных заведениях ты получишь за пятьдесят центов женщину, крышу над головой, стены и кровать. За два доллара ты получишь женщину хоть на морской прогулке, если тебе так уж приспичит.
– Нет, нет, Мальвона. Ты меня не понимаешь. Мне не нужны продажные женщины. Боже упаси.
– Нет? А кто еще на тебя позарится?
– Мальвона, я ищу хорошую подругу. Для души, понимаешь. Чтобы было с кем поговорить.
– За спиной у Вайолет? Ты имеешь наглость просить меня, женщину, чтобы я сдала тебе кровать? Обратись лучше к какому-нибудь мерзавцу вроде себя.
– Я думал об этом, но у меня нет знакомых мужчин, которые живут одни. И ничего в этом плохого нет. Ну Мальвоночка. Ты подумай, ты же гонишь меня на улицу. Ну что тут такого, ну буду иногда приходить с приличной женщиной.
– С приличной, говоришь?
– Конечно, с приличной. Может, ей одиноко, или там у нее дети, или…
– Или муж с топором.
– Это исключено.
– А если Вайолет узнает, что я скажу?
– Она не узнает.
– А если я ей скажу?
– Не скажешь. Зачем тебе это надо? Я же ее не бросаю. И вообще никому ничего плохого не делаю. А тебе лишние деньги тоже не помешают, да еще и квартира под присмотром, когда ты на работе, мало ли Зайчик вернется или его приятели явятся за ним, уж они-то не посмотрят, что ты женщина.