Возлюбленная - Моррисон Тони. Страница 69

Дорога поворачивала, и он услышал поющих еще до того, как увидел их.

Когда женщины собрались перед домом номер 124, Сэти была занята тем, что дробила кусок льда, собирала осколки в карман фартука и бросала потом в миску с водой. Когда за окном послышалось пение, она как раз смачивала в ледяной воде тряпку, чтобы приложить ее ко лбу Возлюбленной. Возлюбленная, вся мокрая от пота, распростерлась на постели Бэби Сагз, в гостиной, держа в руке кусочек каменной соли. Обе они услышали пение женщин одновременно, и обе подняли головы. Голоса становились все громче, и Возлюбленная села, лизнула соль и перешла в большую комнату. Потом они с Сэти, обменявшись взглядами, двинулись к окну. Они увидели Денвер, сидевшую на крыльце, и за ней, на границе двора и улицы, исступленные лица примерно тридцати женщин, их соседок. У одних глаза были закрыты; другие смотрели прямо в жаркое, сияющее небо. Сэти открыла дверь и взяла за руку Возлюбленную. Вместе они вышли на порог. Сэти показалось, что сама Поляна пришла сюда со своей жарой и шелестом листьев, когда женские голоса пытались отыскать единственно верное сочетание звуков, тот ключ, тот волшебный аккорд, который позволил бы прорваться за пределы слов. Женщины складывали свои голоса, пока не прозвучала наконец секвенция такой мощи и силы, от которой колышутся глубокие воды и каштаны сыплются на землю. Эта волна звуков обрушилась на Сэти, и она задрожала с головы до ног, словно младенец, опущенный в купель.

Поющие женщины сразу узнали Сэти и, на удивление самим себе, не испытали ни малейшего страха, увидев ту, что стояла с нею рядом. До чего же это дьявольское отродье умное, подумали они. И красивое. Предстает перед людьми в обличье беременной женщины, которая не скрывает своей наготы и чему-то улыбается под жарким полуденным солнцем. Черная, как грозовая туча, с блестящей от пота кожей, она стояла перед ними на длинных прямых ногах, выставив свой большой тугой живот. Множество искусно заплетенных косичек виноградными лозами обвивали ее голову и плечи. Господи! Улыбка ее была просто ослепительна.

Сэти чувствует, как щиплет ей глаза, и, может быть, для того чтобы видеть яснее, поднимает их. Небо синее и ясное. Свежей зелени листвы не коснулось еще дыхание смерти. Но когда она чуть опускает глаза, чтобы снова взглянуть на эти любящие лица, то сразу видит его. Он медленно ведет под уздцы лошадь; на нем черная шляпа с широкими полями – достаточно широкими, чтобы скрыть его лицо, но намерений его они скрыть не могут. Он входит к ней во двор; он приехал, чтобы забрать у нее самое дорогое. Она слышит шум крыльев. Крохотные колибри снова вонзают тонкие клювы-иглы сквозь ее головной платок, сквозь волосы прямо в кожу и хлопают крыльями. И если у нее есть в голове хоть одна мысль, то это: Нет! Нетнет. Нетнетнет. Она взлетает. Топорик для рубки льда она больше не держит в руке, он сам стал ее рукой.

Оставшись на крыльце одна, Возлюбленная улыбается. Но теперь в ее руке ничего нет: пусто. Сэти убегает, убегает от нее, и Возлюбленная чувствует пустоту в той руке, где только что была рука Сэти. А сама Сэти бежит прямо в толпу тех людей за оградой, соединяется с ними и оставляет Возлюбленную одну. Одну. Снова одну. Потом появляется Денвер и тоже бежит. Прочь от нее – к толпе людей. И они превращаются в холм. Холм падающих черных людей. И над ними, поднимаясь со своего места с кнутом в руке, возвышается тот человек без кожи и смотрит. Смотрит на нее.

Босые ноги, ромашки смяты. Ботинки мои и шляпа сняты. Босые ноги, ромашки смяты. Верни мне ботинки, верни мне шляпу.

На мешке с картошкой лежу головой, Дьявол маячит у меня за спиной. Хочется выть, будто волк в ночи… Люби, пока камнем не стал, о любви кричи.

Он вернулся, точно совершая обратное движение по кругу. Сперва сарай, потом теплая кладовая, потом кухня, а вот и пес Мальчик, старый и слабый, весь в клочьях линяющей шерсти, спит у колодца. Увидев его, Поль Ди понимает, что Возлюбленная действительно ушла. Исчезла, как говорят некоторые, взорвалась прямо у них на глазах. Элла рассказывает не столь уверенно. «Может, и так, – говорит она, – а может, и нет. Может, она среди деревьев прячется, другого подходящего случая ждет». Но когда Поль Ди видит старую собаку, восемнадцать лет псу день в день, он уверен, что в доме номер 124 Возлюбленной нет. Однако открывает дверь в холодную кладовую с опаской, ожидая услышать знакомое: «Коснись меня. Погладь. Там, внутри. И назови меня по имени».

А вот и его тюфяк, покрытый старыми газетами и по краям обглоданный мышами. Вот и банка из-под жира. Пустые мешки из-под картофеля сложены на грязном полу. При свете дня он никак не может представить себе, как все это выглядело в темноте, когда лунный свет просачивался сквозь щели. Не может вспомнить необоримую страсть, страсть, против которой он восставал, страсть, заставлявшую его брать эту девушку так исступленно, словно она была свежим воздухом над поверхностью океана. В совокуплении с нею не было даже радости. Больше всего это было похоже на слепое желание выжить во что бы то ни стало. Каждый раз, когда она приходила и задирала свои юбки, жажда жизни ошеломляла его, влекла неудержимо, как неудержимо было и его собственное дыхание. И потом, вынырнув на поверхность, выброшенный на берег, хватающий ртом воздух, испытывая отвращение и чудовищный стыд, он был благодарен ей за то, что вновь побывал в океанских глубинах, ведомых когда-то ему самому.

Просачивающиеся сквозь щели лучи света рассеивают воспоминания, превращая их в пылинки, пляшущие в воздухе. Поль Ди захлопывает за собой дверь и смотрит на дом. К его удивлению, дом не отвечает ему взглядом. Он пуст, дом номер 124; теперь это самый обычный старый дом, очень ветхий. И тихий, как сказал Штамп.

– Там всегда вокруг разные голоса звучали. А теперь тихо, – говорил Штамп.

– Я несколько раз мимо проходил, но так ничего больше и не слышал. Дом-то, наверно, пуст; мистер Бодуин сказал, что продаст его при первой же возможности.

– Это его она поранить пыталась? Его?

– Ага. Его сестра говорит, что дом одни неприятности приносит, и они хотят от него избавиться. Так мне Джани сказала.

– А он что? – спросил Поль Ди.

– Джани говорит, хозяин против, но мешать сестре не хочет.

– Да неужели кому-то понадобится старая развалюха, да еще в такой дали? У кого деньги есть, тот здесь жить не станет.

– Это точно, – ответил Штамп. – Мне кажется, мистеру Бодуину без колдовства от этого дома не избавиться.

– А он не собирается Сэти в суд тащить?

– Непохоже. Джани говорит, он только одно хочет знать: кто была та обнаженная чернокожая женщина, что стояла в дверях. Он так на нее засмотрелся, что и не заметил, как Сэти к нему подкралась. Говорит, видел только, что несколько цветных женщин дерутся, и решил, что Сэти на кого-то из них набросилась.

– А Джани его на этот счет не разубеждала?

– Нет, что ты. Она говорит, что ужасно рада за хозяина, ведь Сэти его убить могла. Если б Элла ей тогда не врезала, то Джани сама врезала бы ей непременно. Испугалась до смерти, что эта женщина мистера Бодуина убьет. Она вместе с Денвер сейчас работу ищет.

– А что ему Джани объяснила насчет той голой негритянки?

– Сказала, что ему показалось и никого на крыльце не было.

– Ты-то веришь, что они ее видели?

– Ну, что-то они, во всяком случае, видели. По крайней мере, Элле я верю, а она говорит, что смотрела той девушке прямо в глаза. Девушка стояла рука об руку с Сэти. Но, судя по их словам, это не та, которую я через окно видел. Та девушка была совсем худенькая. А эта прямо огромная. Все говорят, они за руки держались, и Сэти рядом с ней была точно маленькая девочка.