Семь дней чудес - Мошковский Анатолий Иванович. Страница 12
– Нарочно отворачиваешься? – все допытывалась Наташка.
– Нарочно, – сказал Боря – Слушай, ты не можешь выйти на минутку? Ты, кажется, хотела мне какую-то книжку принести…
– Ну конечно! – воскликнула Наташка. – «Маугли»… В школе на нее очередь! Не оторвешься! А когда? Хочешь, сейчас? Через три минуты!
– Хочу, – сказал Боря и опустил трубку. И не через три, через одну минуту услышал, как распахнулась по ту сторону лестничной площадки дверь.
Но Боря сдерживал себя и ждал. Он слышал, как Наташка, что-то напевая, ходит по площадке – от двери к двери; раз двадцать, наверно, прошла, потом остановилась под их дверью и замерла. И стало так тихо, что Боре показалось, что он слышит, как стучит ее сердце.
Пожалуй, можно было и выходить.
Он потопал ногами, полязгал замком и услышал, как Наташка отпрянула от двери.
Боря вышел. Плечом прислонившись к стене, Наташка в безучастной позе стояла возле лифта. Она была в коротенькой черной юбке и серой кофточке с отложным воротником – собралась куда-нибудь? – и держала в руках книгу. Глаза ее смотрели на него настороженно, исподлобья, но все равно восторженно. Боря все медлил, все не решался направить на нее Хитрый глаз, хотя знал уже, что ничего страшного с Наташкой не будет. Карман куртки смотрел в сторону. Но с чего, с чего начать?..
Все равно с чего, только б не молчать.
– Ты куда так разоделась? – брякнул Боря.
– Как – куда? – Наташка немножко растерялась, почесала книжкой подбородок и печально посмотрела на него из-под челочки, которая, честно говоря, очень ей шла. – Никуда.
Боря старался не смотреть в ее русалочьи глаза.
– Я тебе книгу принесла.
– Вижу… Не ахинея какая-нибудь?
– Что ты! Она…
– Про что? – оборвал ее Боря.
– Это про то… – начала рассказывать Наташка, но тут из их двери высунулось такое же, как и у нее, длинноносое, зеленоглазое, только старое лицо ее мамы, тети Лены, и она пригласила их домой. Боря сразу насупился:
– Да нет, не могу… Я спешу: подзорную трубу пойду покупать…
– Ого! – удивилась Наташка. – Говорят, у тебя теперь тот лайнер, который вчера…
– Да нет его у меня! – ответил Боря и подумал: неужели Андрей не сказал ребятам, что он уже обменял лайнер? – У меня теперь лодка, подводная лодка… Была у Попугая, стала у меня! Разве сравнишь ее с лайнером! Я их здорово проучил…
– Борь, – сказала вдруг Наташка и как-то чудно улыбнулась. – Ты раньше никогда так не хвастал, ты стал совсем другой! Не от Глеба ли нахватался? Тебя не узнать…
Боря на миг онемел.
– Какой же я стал?
– Ты был раньше добрый, звал всех к себе поиграть, говорил, как строить модели, и помогал, а теперь задаешься и грозишь…
– Ничего я не задаюсь! – крикнул Боря.
– Задаешься.
– И никому я не грожу!
– Грозишь… Ты не сердись, Боря, не для этого говорю… – Наташка с грустной улыбкой посмотрела на него. – Лодка ведь не твоя. Не твоя, правда? И ты.., ты должен…
– Ничего я не должен! – вспылил Боря. – Моя она теперь – и все, никому не отдам ее! – Подумать только, она опять суется в его личные дела. Она хочет, чтоб Боря остался прежним, чтоб Андрей презрительно стрелял в него глазами-пулями, чтоб из него можно было вить веревки, чтоб…
– Не обижайся, Борь… – продолжала Наташка, но он больше не мог ее слушать.
– Давай книгу! – Он повернулся к ней левым карманом.
Лицо Наташки сразу как-то осунулось, глаза уменьшились, лоб сморщился, пальцы, с силой прижимавшие к груди книгу, побелели, а вторая рука нырнула в карман кофточки и стала что-то искать там, выворачивать его.
– Дам… Я, конечно, дам… Для того и принесла… Но ее так трудно было достать… Папа купил совсем случайно, – затянула вдруг Наташка нудным, постным голосом, – и, пожалуйста, ничем не залей ее, не закапай и получше мой перед чтением руки, и еще…
– Значит, не дашь почитать? – Боря с тоской смотрел на нее.
– Почему не дам? Дам…
Но Боря видел, как не хочется Наташке давать ему «Маугли» – книгу, на обложке которой рядом с каким-то большим хищным зверем – не то львицей, не то леопардом – бежал голый мальчишка, видел, как подрагивают от скупости ее тонкие пальцы, а глаза уже не вспыхивают прежним восторгом… Где там!
Это сильно задело Борю.
– Не нужна мне твоя книга! – сказал он. – Как-нибудь без нее обойдусь… Всего! – Он резко повернулся и побежал по лестнице вниз, и тотчас вслед за ним полетел полный мольбы голос:
– Борь, Боречка, ну возьми… Тебе же принесла!
– Можешь подавиться ею! – Боря побежал дальше, но где-то уже на уровне пятого этажа пожалел: напрасно обидел ее, она ведь не виновата, что так вела себя, а виноват он и его приборчик…
И что за странная кнопка! «А на меня она подействует?» – подумал вдруг Боря.
Он остановился у окна между третьим и четвертым этажом. Вокруг – никого, все ездят на лифте. Он отвел в сторону «молнию» на кармане куртки и вытащил приборчик. И долго не решался заглянуть в Хитрый глаз. Никто ведь не мог выдержать его взгляда – Хитрый глаз не знал жалости и действовал мгновенно.
И подумать только – вроде обычная пластмассовая коробочка с двумя рядами кнопок и циферблатиком, а какая нечеловеческая силища в ней!
Боря повертел ее в руках, погладил и на мгновение глянул в Хитрый глаз – живой, глубокий, коварный, прямо-таки втягивающий в себя. И не ощутил никаких перемен, будто и не смотрел. Он только почувствовал смутное беспокойство: на месте ли коробка с лодкой, спрятанная под кровать? Не утащил ли ее Костик? А деньги, что дал отец, он не потерял их? Боря поставил приборчик на подоконник, сунул руку в карман и стал пересчитывать бумажки… На месте. А мелочь? Боря лихорадочно пересчитал ее – ни копейки не потерял.
Что это он вдруг вспомнил про деньги?
Боря подольше задержал взгляд на Хитром глазе, и опять ничего не случилось. Только руки без его согласия снова бросились в карманы пересчитывать деньги. А что их пересчитывать – все на месте! Но Боря ничего не мог поделать с собой и опять принялся пересчитывать… До чего же неприятная кнопка!
Хватит! Боря схватил приборчик с подоконника, сунул в карман и побежал вниз, не зная, нажать ли другую кнопку или пока что подождать…
ОЛАДЬИ
Боря вышел на Черемуховый проспект и внезапно увидел Вову – Вову Цыпленка, от которого теперь все зависело. Ведь что получалось: лодка уже вроде его, Бори, и в то же время она не слушалась его, не подчинялась ему и, значит, была не совсем его…
Вот, наверно, почему, когда Боря увидел Вову, в горле у него застрял ком и стало трудно дышать. Цыпленок шел с лопоухим рыжим щенком на ремешке, что-то говорил ему, и они громко смеялись – в основном, конечно, смеялся Вова, а щенок только радостно подлаивал ему.
– Проголодался? – спрашивал Вова. – Потерпи, малыш, сейчас вернемся домой, и я устрою тебе пир горой и дам еще свежей колбасы из холодильника… Только не выдавай меня… Хорошо?
«Веселится, – подумал со вздохом Боря, – лишился таких вещей, и еще веселится!..» И, зная, что эта кнопка не в силах ему помочь, Боря все же, прячась за спины прохожих, пошел за Цыпленком.
И сразу Вова стал тише, и руки его тотчас скользнули в карманы. Да и щенок уже не припрыгивал так резво, и его торчащий вверх хвостик чуть опустился и вел себя не так легкомысленно. И смеяться они перестали.
– Вов! – окликнул его Боря – Подожди…
Цыпленок вдруг резко обернулся, и Боря не узнал его: доброе, большеглазое лицо сморщилось, а глаза стали не шире отверстия для монеты в телефоне-автомате.
– Чего тебе? – глухо спросил он.
– Вов… Ну не сердись… Глупо вышло… – начал Боря – Будь другом, попроси у Геннадия бумажку… Чтоб написал, как пускать лодку…
– Не попрошу и не дам! – крикнул Вова. – Ничего не дам! Ничего! Ничего!..
– Вов! – взмолился Боря. – Что хочешь Возьми взамен! Еще одного щенка получишь…
– А первого ты дал? Дал? Скажи? – У Цыпленка совсем пропали на лице глаза – лишь две тоненькие черточки, – и одна рука его все наматывала на себя крученый поводок, чтоб покрепче держать собачонку, а вторая непрерывно обыскивала все карманы, будто из них что-то пропало, а рука не верила этому.