Антироссийская подлость - Мухин Юрий Игнатьевич. Страница 8
«Никогда раньше польскому делу так много не сочувствовали в России, как тогда. Я не говорю о революционерах. Даже многие умеренные люди открыто высказывались в те годы, что России выгодно иметь Польшу хорошим соседом, чем враждебно настроенной подчинённой страной… Когда началась революция 1863 года, несколько русских офицеров отказались идти против поляков, а некоторые даже открыто присоединились к ним и умерли или на эшафоте, или на поле битвы. Деньги на восстание собирались по всей России, а в Сибири даже открыто. В университетах студенты снаряжали тех товарищей, которые отправлялись к повстанцам. [19]
…Революция имела такой серьёзный характер, что против поляков двинули из Петербурга даже гвардию. Теперь известно, что, когда Михаила Муравьёва посылали в Литву и он пришёл проститься с императрицей Марией Александровной, она сказала ему:
— Спасите хоть Литву!
Польша считалась уже утерянной». [20]
Давайте себе представим, что это мы, читатели этой книги, и есть польские революционеры 1863 г. Мы подняли восстание против России. Что бы мы сделали в первую очередь?
1. Мы бы постарались не сильно раздражать русское общество, чтобы иметь в нём поддержку изнутри.
2. Мы постарались бы прочно закрепиться хоть на каком-нибудь клочке Польши и добиться на нём своего признания своим главным врагом — Россией. Остальные земли с поляками мы присоединим потом, когда станем сильнее. Ведь Ленин в 1918 г. отдал немцам Украину, полякам в 1920 г. отдал часть Белоруссии и Украины, Бессарабию отдал румынам. И ничего — потом всё вернулось.
3. Нам будут нужны солдаты, а это крестьяне. Следовательно, мы бы сделали всё, чтобы расположить к себе их, расположить к себе народ. Большевики — партия рабочих, тем не менее, как только они пришли к власти, они тут же отдали крестьянам всю помещичью землю. Это тем более требовалось сделать в Польше в 1863 г., поскольку освобождение крестьян в 1861 г. от крепостной зависимости там было проведено с гораздо большими тяготами для крестьян, чем даже в России.
Так бы сделали мы — русские — на польском месте. А вот что сделали реальные поляки в 1863 г. Кропоткин продолжает:
«Но вот среди общего возбуждения распространилось известие, что в ночь на 10 января повстанцы напали на солдат, квартировавших по деревням, и перерезали сонных, хотя накануне казалось, что отношения между населением и войсками дружеские. Происшествие было несколько преувеличено, но, к сожалению, в этом известии была и доля правды. Оно произвело, конечно, самое удручающее впечатление на общество. Снова между двумя народами, столь сродными по происхождению, но столь различными по национальному характеру, воскресла старая вражда.
Постепенно дурное впечатление изгладилось до известной степени. Доблестная борьба всегда отличавшихся храбростью поляков, неослабная энергия, с которой они сопротивлялись громадной армии, скоро вновь пробудили симпатию к этому героическому народу. Но в то же время стало известно, что революционный комитет требует восстановления Польши в старых границах, со включением Украины, православное население которой ненавидит панов и не раз в течение трёх последних веков начинало восстание против них кровавой резнёй.
Кроме того. Наполеон III и Англия стали угрожать России новой войной, и эта пустая угроза принесла полякам более вреда, чем все остальные причины, взятые вместе. Наконец, радикальная часть русского общества с сожалением убедилась, что в Польше берут верх чисто националистические стремления. Революционное правительство меньше всего думало о наделении крепостных землёй, и этой ошибкой русское правительство не преминуло воспользоваться, чтобы выступить в роли защитника хлопов против польских панов. [21]
Александр II послал Н. Милютина в Польшу с полномочием освободить крестьян по тому плану, который последний думал осуществить в России, не считаясь с тем, разорит ли такое освобождение помещиков или нет.
— Поезжайте в Польшу и там примените против помещиков вашу красную программу, — сказал Александр II Милютину.
И Милютин вместе с князем Черкасским и многими другими действительно сделал всё возможное, чтобы отнять землю у помещиков и дать крестьянам большие наделы». [22]
А вот результат.
«Вооружённые банды повстанцев держали весь край, — рассказывал мой двоюродный брат. — Мы не могли не только разбить, но и найти их. Банды нападали беспрестанно на наши небольшие отряды; а так как повстанцы сражались превосходно, отлично знали местность и находили поддержку в населении, то они оставались победителями в таких случаях. Поэтому мы вынуждены были ходить всегда большими колоннами. И вот мы ходили всё время по всему краю, взад и вперёд, среди лесов, а конца восстанию не предвиделось. Пока мы пересекали какую-нибудь местность, мы не встречали никакого следа повстанцев. Но как только мы возвращались, то узнавали, что банды опять появлялись в тылу и собирали патриотическую подать. И если какой-нибудь крестьянин оказал услуги нашим войскам, мы находили его повешенным повстанцами. Так дело тянулось несколько месяцев, без всякой надежды на скорый конец, покуда не прибыли Милютин и Черкасский. Как только они освободили крестьян и дали им землю, всё сразу изменилось. Крестьяне перешли на нашу сторону и стали помогать нам ловить повстанцев. Революция кончилась». [23]
Вот и сравните эту историю с поведением поляков в 1939 г. — в чём разница? Уже и царь был готов сделать Польшу суверенной, и русское общество за поляков переживало и всячески им помогало, но польская элита сделала всё, чтобы освобождения не произошло. Причём её действия какие-то до предела бессмысленные. Зачем, скажем, не укрепившись ни в одном польском воеводстве, объявлять, что цель повстанцев захватить и оторвать от России Украину?
31. Вот мнение человека незаурядного, яркого представителя противников коммунизма, инициатора «холодной войны», который к тому же прекрасно знал лично всю головку польской элиты тех времён. Уинстон Черчилль, политик, прекрасный художник и выдающийся историк, ставший за свои исторические труды лауреатом Нобелевской премии. В 1940–1945 гг. был премьер-министром Великобритании, т. е. по долгу службы общался с правительством Польши в изгнании — с теми, кто предопределил разгром Польши немцами в 1939 г. В своём капитальном труде «Вторая мировая война» сэр Уинстон изворачивается, как вьюн, чтобы о Катынском деле и правды не сказать в разгар «холодной войны», и не врать явно, но в целом от этого раздела остаётся явное впечатление, что в Катыни поляков расстреляли русские. Так что поляки к его труду должны относиться с полным доверием. В том числе и к тем местам книги, в которых он пишет о Польше:
«Нужно считать тайной и трагедией европейской истории тот факт, что народ, способный на любой героизм, отдельные представители которого талантливы, добродетельны, обаятельны, постоянно проявляет такие огромные недостатки почти во всех аспектах своей государственной жизни. Слава в периоды мятежей и горя; гнусность и позор в периоды триумфа. Храбрейшими из храбрых слишком часто руководили гнуснейшие из гнусных! И всё же всегда существовали две Польши: одна из них боролась за правду, а — другая пресмыкалась в подлости». [24]
32. А вот мнение о польской элите ещё одного незаурядного человека, тоже ярого противника СССР, прекрасного полководца, которого даже немцы, в этом деле небесталанные, хотели видеть главнокомандующим немецко-польскими армиями в войне с СССР, фактического основателя довоенной Польши Юзефа Пилсудского. Уже в 1927 г. на съезде легионеров в Калише он сказал:
19
П. А. Кропоткин. Записки революционера. М., Московский рабочий, 1988, с. 187.
20
Там же, с. 190.
21
Там же, с. 187–188.
22
Там же, с. 189.
23
Там же, с. 190–191.
24
У. Черчилль. Вторая мировая война. Кн. 1. М., Воениздат, 1991, с. 147. (Далее — Черчилль).