Как уродуют историю твоей Родины - Мухин Юрий Игнатьевич. Страница 27

Вскоре к «историкам» подключились прокуроры ГВП, которые к документам об Особом совещании добавили и «свидетельские показания» о том, что поляки расстреляны по решению Особого совещания при НКВД. О главных «свидетелях» геббельсовцев, бывшем начальнике УПВИ П. Сопруненко и бывшем начальнике УНКВД по Калининской области Д. Токареве, и о их «показаниях» я достаточно написал еще в «Катынском детективе» и не видел смысла повторяться. Но читатель и мой оппонент внутри бригады Сталина Э.Г. Репин меня упрекнул: «Конечно, в «Катынском детективе» есть мелкие частные погрешности, но они практически невидимы для читателя. Раздосадовало, что Вы, обладая вполне достаточным сарказмом, не смогли или не захотели более ярко показать прокурорский дебилизм Анисимова и Третецкого при допросе Токарева. Ведь Токарев с богатым чувством юмора буквально издевался над ними. В книге же этот эпизод получился бледным, проходным»48. Видите ли, Эдуард Георгиевич, я не писатель и не умею писать ярко, я просто стараюсь донести до читателя определенную мысль, а уж как этот текст получится, то так и получится.

На момент написания «Катынского детектива» я не был знаком с видеозаписью показаний Токарева и пользовался пересказом этой записи. А недавно мне принесли разобранный мною в «Антироссийской подлости» фильм «Память и боль Катыни», и я посмотрел на Токарева вживую. Как я и предполагал в «детективе», Токарев не показания дает, а играет главную роль в короткометражном художественном фильме «Токарев и придурки из Генпрокуратуры». Что интересно – Токарев так переигрывал, что это видели и прокуроры, но они оказались не способны понять, что это значит: «Явная подготовленность к допросу, четкость и артистизм изложения показаний Токаревым в 1991 г. также подтверждают, что он стремился высказаться так, чтобы оправдаться в своих глазах и снять с себя ответственность за тягчайшее преступление или снизить степень своей вины, переложив ее на своих руководителей и подчиненных»49, – радуется Яблоков. Ну титан мысли! А разве хоть что-то из «показаний» Токарева подтвердилось?

Сергей Стрыгин пишет: «Бывший начальник УНКВД по Калининской области Д.С. Токарев на допросе 20 марта 1991 г. 4 (четыре) раза настойчиво повторил, что на спецкладбище для расстрелянных рядом с селом Медное погребались только польские военнопленные в количестве 6295 чел. (плюс 1 советский гражданин – расстрелянный бандит, итого 6296 захороненных трупов). По утверждению Д.С. Токарева, прочих расстрелянных в Калинине органами НКВД советских граждан хоронили на другом кладбище. (Katyn. Dokumenty zbrodni. Tom 2. Warszawa, стр. 462, 471)». Но я в «Антироссийской подлости» выяснил, что в том месте, которое указал Токарев, прокуроры с поляками докопались чуть ли не до центра Земли, но нашли всего лишь с сотню черепов, из которых едва пару десятков с огнестрельными ранениями.

Еще момент. УПВИ осужденных Особым совещанием поляков адресовал «в распоряжение УНКВД», а УНКВД объявляло полякам решение Особого совещания и переадресовывало их в лагеря ГУЛАГа. Однако в любом случае слова «в распоряжение УНКВД» могли означать и лагерь, и областную тюрьму, и какую-нибудь стройку в ведении этого УНКВД. Но Токарев, увидев это «в распоряжение УНКВД по Калининской области», стал утверждать, что поляков (партиями от 200 до 350 человек) привозили именно в УНКВД, т е. в административное здание, и тут же во «внутренней тюрьме» и расстреливали. Прокурорские придурки приобщили эти «показания» к делу, видеозапись этого идиотизма занимает центральное место в фильме. Токарев описывает такую «технологию» расстрела. Военнопленных завозили в здание УНКВД, в камеры «внутренней тюрьмы», одну из которых оборудовали в комнату расстрелов, для чего дверь в ней оббили кошмой, чтобы не было слышно выстрелов. Затем поляков по одному выводили в «красный уголок», в котором сверяли установочные данные, а затем вели в «камеру расстрелов».

Теперь прокурорам полагалось провести следственный эксперимент, т е. пройти весь путь военнопленного поляка в здании УНКВД. И видеокамера в этом фильме попробовала нам это показать. И тут выяснилось, что войти во «внутреннюю тюрьму» можно только через центральный вход из вестибюля (через него выносили трупы?). Далее камера повела нас под арку вниз и налево, за дверью началась «внутренняя тюрьма». И картинка тут же исчезла, потому, что «внутренняя тюрьма» представляла собой коридор примерно 8х2,5 м, в одном торце которого была входная дверь, а в другом – окно на улицу. Справа в стене коридора две узкие закрытые двери в какие-то помещения, а что слева – прокуроры постеснялись показать. То есть надо думать, что и там в лучшем случае две двери, а не окно на улицу. Если одна дверь вела в «комнату смерти», а другая – в красный уголок, то где же размещались по 300 мужиков с вещами сразу? Ведь если и слева были две комнаты, то их общая площадь вряд ли могла быть более 40 м2. Простите, но даже в вагоне метро в часы пик людей на квадратном метре столько не вмещается. А ведь Токареву ничего не мешало сказать, что поляков завозили в тюрьму Калинина и там расстреливали. Но не сказал! В конце жизни 89-летний генерал-майор КГБ Д.С. Токарев сунул свой жилистый и в рот прокурорам, и Крючкову, от которого, надо думать, и исходили уговоры этим ветеранам «рассказать то, что требуют политические интересы».

И, конечно, Токарев подтвердил прокурорским геббельсовцам, что поляков расстреляли по решению Особого совещания при НКВД50. Результатом работы всех этих анисимовых, третецких и зорей явился апофеоз маразма государственной власти в СССР – письмо Генерального прокурора СССР Н.С. Трубина Президенту СССР М.С. Горбачеву № 1-5-63-91 от 17.05.91 г. Трубин, опираясь на «показания» свидетелей Сопруненко и Токарева, пишет: «Собранные материалы позволяют сделать предварительный вывод о том, что польские военнопленные могли быть расстреляны на основании решения Особого совещания при НКВД…» Итак, работа бригады Геббельса завершилась признанием на самом высоком уровне, что пленные расстреляны по решению Особого совещания. Остались так, какие-то формальные мелочи для подтверждения этого вывода, и Трубин далее пишет: «В связи с этим прошу Вашего поручения Общему отделу ЦК КПСС проверить наличие архивных материалов (возможно, совместных решений ЦК ВКП(б) и СНК СССР) по указанному вопросу и копии их передать в Прокуратуру СССР»51.

Возможно, именно в это время геббельсовцам пришла в голову мысль обнародовать Положение об этом страшном органе сталинской расправы – Особом совещании, – а заодно и самим почитать, что в этом Положении написано. Нашли. Прочли:

«ПОЛОЖЕНИЕ

Об Особом совещании при народном комиссариате внутренних дел.

1. Предоставить Наркомвнуделу в отношении лиц, признаваемых общественно опасными, ссылать на срок до 5 лет под гласный надзор в местности, список которых устанавливается НКВД: высылать на срок до 5 лет под гласный надзор с запрещением проживания в столицах, крупных городах и промышленных центрах СССР; заключать в исправительно-трудовые лагеря и в изоляционные помещения при лагерях на срок до 5 лет, а также высылать за пределы СССР иностранных подданных, являющихся общественно опасными.

2. Предоставить Наркомвнуделу право в отношении лиц, подозреваемых в шпионаже, вредительстве, диверсиях и террористической деятельности, заключать в тюрьму на срок от 5 до 8 лет.

3. Для осуществления указанного в п п. 1 и 2 при Народном комиссариате внутренних дел под его председательством действует Особое совещание в составе:

а) заместителя народного комиссара внутренних дел;

б) уполномоченного НКВД по РСФСР;

в) начальника Главного управления Рабоче-крестьянской милиции;

г) народного комиссара союзной республики, на территории которой возникло действие.

4. В заседаниях Особого совещания обязательно участвует прокурор или его заместитель, который в случае несогласия как с самим решением, так и с направлением дела на рассмотрение Особого совещания, имеет право протеста в Президиум ЦИК Союза ССР.