В объятиях Шамбалы - Мулдашев Эрнст Рифгатович. Страница 9

— Эта гора, — Равиль пожал плечами, — сплошная загадка! Тантрические силы, центром которых является эта загадочная гора, может быть, каким-то непонятным для нас образом искажают зрительное восприятие. Может быть… Кто знает… Кто знает?

Я понимал, что здесь, в этом священном месте, мы не просто встречаем загадку за загадкой, а находимся среди сплошной загадки. Будучи ученым, я привык «разгадывать» научные загадки, и они стали как бы составной частью моего бытия. Но здесь все было иначе. Вернее, здешняя тибетская загадка имела другой характер — она была невероятно величественна и грандиозна и, как бы исподволь, подсказывала, что исходит от самого Бога.

Рассматривая священный Кайлас, я вспомнил слова из книги Ангарики Говинды о том, что ось, соединяющая многочисленные миры, проходит через эту гору (или… пирамиду?). Я вспомнил также слова Бонпо-ламы, что комплекс Кайласа был построен с помощью силы пяти элементов. Я тут же представил, что эта ось, соединяющая параллельные миры, и есть легендарная энергия пяти элементов или единая энергия параллельных миров, называемая в религиях жизненной силой. А эта энергия управляется всего лишь чувствами, такими же чувствами, которые нас обуревают ежеминутно и ежесекундно, но которые, в отличие от наших чувств, кристально чисты и озарены истиной Любовью к Богу.

Я вполне реально осознавал, что пятый элемент нашего трехмерного мира — Человек (то есть мы с Вами) — недееспособен из-за низкого потенциала чистых чувств, чтобы соучаствовать в созидании энергии пяти элементов. Но я все же понимал, что, наверное, параллельные миры помогают друг другу, и какой-нибудь четырехмерный человек, пришедший когда-то давным-давно в наш трехмерный мир из Шамбалы или из параллельного мира, восполнил, наверное, собой недостающий пятый элемент — Человека, после чего чудодейственная сила пяти элементов заработала здесь, в районе «Вечного Материка», обтачивая горы и превращая их в удивительные по сложности пирамиды и зеркала времени. Что-то очень и очень важное созидалось здесь! Но что? Этого я не знал.

— Шеф, пора идти, — услышал я голос Равиля.

— Идем, идем, — я помотал головой, как бы освобождаясь от нахлынувших мыслей.

Пройдя обратно на запад, мы остановились почти напротив священной горы. Кайлас с этой позиции смотрелся величественно, как что-то неестественное, возвышаясь над тибетскими горами. Так же хорошо была видна его ступенчатая конструкция и для чего-то сделанная центральная борозда.

— Для чего нужна эта борозда? — безнадежно думал я, конечно же не находя ответа.

Далее мы стали отходить на юг, поднимаясь по склону и удаляясь от священной горы, понимая, что при этом откроется ее основание, вблизи прикрытое горами. Удалившись на километр от места нашей предыдущей позиции, мы заметили, что после ступеней внизу появился обрыв, тоже имеющий характерную для юго-восточной части Кайласа полукруглую форму.

Удалившись еще на километр на юг, мы увидели, что обрыв стал еще глубже и стало видно его дно. Равиль поставил видеокамеру на штатив, и мы при большом увеличении объектива начали рассматривать этот обрыв и дно ущелья.

— Ровный какой обрыв, а! Как будто бы эта часть горы срезана ножом, — прокомментировал Равиль.

— Да уж, — согласился я, взглянув в окуляр. — Только центральная борозда разрезает обрыв. Кстати…

— Что?

— Проводник англичанина Тима по имени Гелу…

— Это тот, у кого было много вшей, переползавших на красную ленту с волос? — перебил меня Равиль.

— Да, он. Так вот, этот самый Гелу говорил, что ступени Кайласа сбрасывают человека в пропасть, а пропасть такая глубокая, что лететь очень далеко. Эту, наверное, пропасть он имел в виду, — сказал я, впившись глазом в окуляр.

— Лететь там… — Равиль примерился взглядом, — метров семьсот, а то и километр.

— А я вот смотрю на вершину Кайласа, — продолжал я, не отрываясь от окуляра, — и не могу понять, есть на ней площадка или нет. Проводник Гелу говорил, что на вершине священной горы есть ровная площадка, но на ней люди сидеть не могут, там могут сидеть только Боги. Даже богоподобные йоги Миларепа и Бонпо были сброшены оттуда горой.

— Верить вшивому малограмотному человеку… — засомневался Равиль.

— Не в насекомых дело, — парировал я. — Этот человек говорит то, что с малолетства слышал в тибетских легендах. А легенды несут в себе знания древности, они редко врут, Равиль!

— A…

— Давай будем обращать внимание на вершину Кайласа при осмотре с разных позиций — с юга, запада, севера и востока. Я не исключаю того, что нам удастся произвести математическую реконструкцию вершины горы и выяснить — есть там площадка или нет.

— А для чего это нужно? — озадачился Равиль.

— Не знаю, — угрюмо ответил я.

В этот момент я не знал, что нам и в самом деле удастся произвести эту математическую реконструкцию и выявить на вершине Кайласа ровную квадратную площадку, размышления над которой приблизят нас к пониманию тайны корабля древних.

А тогда я продолжал смотреть в окуляр видеокамеры.

— Странные песок и щебень видны под обрывом юго-восточной части Кайласа.

— Шеф, дай посмотрю в окуляр.

— На.

И в самом деле, песок и щебень видны под обрывом, как будто опилки после резки дерева, — удивился Равиль.

Во! — воскликнул я. — В этом-то и дело! Это каменная пыль, оставшаяся после обтачивания горы, чтобы придать ей пирамидальную форму.

— Интересно, Кайлас вытачивали с помощью того странного аппарата, который мы видели в храме Сваямбанат? — встрепенулся Равиль.

— Возможно, возможно, — лишь проговорил я.

Я еще не знал, что здесь, в Городе Богов, мы вскоре увидим еще один аппарат древних, несравненно более мощный, с помощью которого, видимо, и обтачивались горы.

А сейчас, согнувшись в три погибели над окуляром, я смотрел на эту каменную пыль. Потом мое внимание переключилось опять на центральную вертикальную борозду Кайласа.

— Для чего, интересно, она была сделана? — думал я раз за разом, не сводя глаз с этой борозды.

Потом я развернулся, взял карту и сориентировал проекцию вертикальной борозды Кайласа на юг. У меня получилось, что проекция этой борозды проходит точно по узкому перешейку между озерами Манасаровар и Ракшас, то есть, как бы разделяет эти два озера. Сразу вспомнился рассказ монаха Тленнур-пу из монастыря Чу-Гомпа о том, что когда-то Кайласом управлял Бог Демонов, создавший озеро демонов Ракшас. А 2300 лет тому назад Добрый Бог по имени Тиу-ку Точе создал святое озеро Манасаровар.

Разделительной полосой между Добром и Злом, что ли, является эта борозда? — подумал я, слегка поморщившись от нахлынувшей эзотеричности своего мышления.

Далее мой взгляд, направленный по азимуту от проекции вертикальной борозды Кайласа на юг, проскользнул между озерами Манасаровар и Ракшас и устремился вдаль, дойдя до массива горы Гурла-Манда-та, которая по тибетским преданиям тоже считается священной. Но этот азимут вывел отнюдь не на вершину горы Гурла-Мандата высотой 7728 метров , а на перевальную точку между этой горой и расположенным восточнее другим горным массивом.

Я изо всех сил вгляделся в эту заснеженную перевальную точку и… уже без особого удивления обнаружил на ней конструкцию, очень похожую на небольшую, абсолютно правильной формы, двухступенчатую пирамидку. Эта пирамидка имела возвышение на вершине, с запада была занесена снегом и стояла на каком-то чисто белом квадрате, ограниченном черной зигзагообразной полосой. Я долго присматривался к этому белому квадрату, но так и не понял его происхождения; вроде как снег, а внутри квадрата он белее. Почему? Непонятно.

— Очень далеко пирамида. Несколько десятков километров отсюда. Деталей не видно. Белый квадрат очень интересен, — пробубнил я себе под нос.

— Не такая уж маленькая пирамида эта. Почти как пирамида Хеопса; очень ведь издалека смотрим на нее, — уставившись в окуляр, сказал Равиль. — Но среди тибетских пирамидальных гигантов… она и в самом деле небольшой смотрится.