Путь наемника - Мун Элизабет Зухер. Страница 99

— Так прямо и сказал? — спросил Эскерьель.

— Ну да; видимо, не хотел пугать меня. Да только рану долго не скроешь. Но об этом позже. Мы уходили по тропе с такой скоростью, с какой лошади только могли подниматься по этой круче. Мы опасались погони, потому что местные жители прекрасно знали опасные и более или менее сносные участки этой тропы и при желании могли легко нас догнать. К тому же Алиам едва держался в седле. Время от времени его просто приходилось поддерживать. Когда рассвело, я увидел у него на голове огромную вспухшую шишку, а посередине ее была рана. Готов поклясться, что череп ему все-таки пробили. Кьери чуть не с ложечки накормил и напоил его, а также промыл рану. Я бы не знал, что делать, если бы не Кьери. А так мне просто приходилось слушаться его указаний. В тот же день, чуть позже, Алиам вроде бы очухался. Он не только узнал нас, но и выслушал рассказ о том, чем кончился бой, похвалил нас обоих за храбрость и выдержку, а затем объяснил, в какую сторону ехать, на двух ближайших развилках тропы. Только тут я заметил, что и сам Кьери был ранен. Седло и чепрак его лошади были испачканы кровью.

— А ты как же? — спросила Льет.

— А что я? Несколько синяков на ногах да на спине — это когда нас пытались остановить палками да камнями гостеприимные жители деревни. Самого страшного и опасного — я имею в виду бой на постоялом дворе — я избежал, потому что Кьери приказал мне готовить лошадей и ждать снаружи. В общем, я как умел перевязал друга. Оказалось, что он был ранен дважды: его полоснули широким клинком по бедру и ткнули чем-то острым под ребра. В ту ночь на нас вышел довольно большой отряд гномов. Мы как раз находились на верхней точке первого из перевалов — самого высокого. Алиам пришел в себя и смог внятно рассказать гномам, что с нами случилось. Им эта история, разумеется, не понравилась. Они сказали, что давно были наслышаны об этой деревне и, прямо скажем, странных нравах ее обитателей. Алиам предложил гномам забрать себе все его имущество, оставшееся в деревне, а также пообещал оказывать помощь и содействие в дальнейшем, если те вдруг окажутся в его родных краях или встретятся с ним в Ааренисе, и попросил при этом только об одном: отомстить за его погибших солдат и подобающим образом похоронить их. Гномы согласились, а насколько мне известно, этот народ умеет держать данное слово.

— А что было потом? — спросила Льет.

— Потом… потом стало холодно. Клянусь вам, никогда раньше мне не доводилось так мерзнуть, и надеюсь, что никогда больше не придется. На следующее утро Алиаму снова стало плохо, и он даже не смог вспомнить гномов, с которыми говорил накануне ночью. Мы опять не без труда усадили его на лошадь и даже предложили привязать к седлу, от чего Алиам категорически отказался. Я помог Кьери взобраться в седло. Ну а потом — опять в путь: вверх-вниз, вверх-вниз, перевал за перевалом. Пошел снег, лошади стали скользить и спотыкаться. Мы спешились и повели их под уздцы. К концу дня пешком идти пришлось и Алиаму. Мы очень боялись за него — боялись, что от упадка сил у него может закружиться голова, он поскользнется и сорвется в пропасть. Но, к счастью, все обошлось. В ту ночь было еще холоднее, чем накануне. У нас не было дров, чтобы развести огонь, и к тому же не осталось почти никакой еды. Гномы сказали нам, что до следующей деревни после первого перевала полдня пути вниз, затем полдня вверх, второй перевал, а потом еще два или три дневных перехода вниз. Когда мы остановились на ночевку у подножия второго перевала, Алиам тоже увидел, что Кьери ранен. Он потерял много крови, и теперь его бил страшный озноб. Я очень испугался за него, потому что ослабленному человеку обморозиться — пара пустяков. Когда мы миновали последний перевал, Алиаму стало легче, зато Кьери основательно простудился. У него был жар, кружилась голова, темнело в глазах. Как только мы спустились до той высоты, где растет лес, нам пришлось остановиться. Кьери не мог ни идти, ни ехать верхом. Вот тогда-то он впервые и заплакал. Если бы не бред и почти бессознательное состояние, в котором он находился, он бы никогда не позволил себе такой слабости. Алиам положил его голову к себе на колени и крепко обнял. — Гаррис снова пошевелил угли обгоревшей веткой, и над догоравшим костром взвился сноп искр.

— Он плакал? — спросил Ансули. Гаррис сурово посмотрел на него:

— Да. И кроме того, я заметил, как слезы потекли и по щекам Алиама. Мне вообще показалось, что между ними были какие-то особые отношения. Впрочем, я особенно не вникал в это дело, а Алиам вовсе не собирался объяснять мне все. В общем, никогда раньше не видел я Алиама Хальверика таким расчувствовавшимся и сентиментальным. Хотя, конечно, было бы преувеличением назвать его циничным или жестоким человеком…

— Кого? Алиама Хальверика назвать жестоким? Ну, ты скажешь тоже! — Удивление в голосе Гэрии полностью совпало с тем, что почувствовала Пакс.

Гаррис покачал головой:

— Дело не в том, как кого назвать. Конечно, я знаю, что по сравнению с другими командирами наемных рот Алиам Хальверик — это воплощение благородства и даже, если так можно выразиться, добродушия. Но речь не об этом. Кьери тогда был так напуган; но, с другой стороны, вы только представьте себе: лихорадка, жар, болезненные раны, страшный холод вокруг, первый настоящий бой, в котором чуть не погиб любимый командир, — и все это случилось с нами, когда мы были практически мальчишками. Ну, я был чуть моложе, но и досталось мне гораздо меньше. А что касается Кьери, то я всегда восхищался им, с первого дня, когда нас познакомили в замке Алиама. Кьери всегда был лучшим учеником по всем боевым упражнениям. Он лучше всех нас фехтовал на мечах, обращался с копьем, был самым храбрым из нас, оруженосцев и воспитанников роты Хальверика. Увидеть его таким напуганным было для меня более чем достаточно, чтобы самому перепугаться до смерти. Хотя полагаю, что к сегодняшнему герцогу Пелану это не имеет никакого отношения. Наверное, госпожа Паксенаррион лучше нас всех знает, насколько ее бывший командир бесстрашен в бою и дерзок в принятии решений.

Пакс, задумавшаяся к тому времени о чем-то своем, вздрогнула и поняла, что все сидевшие у костра внимательно смотрят на нее, явно ожидая какого-то ответа.

— Я всегда знала его только таким — отчаянно храбрым и дерзким, — спокойно, зная, что говорит правду, сказала она. — Я его видела как в битве, так и в поединке. Он лучший боец во всей своей роте и, скажем так, один из лучших среди тех, кого мне доводилось видеть за всю мою жизнь.

— Вот видите, — явно удовлетворенный ответом Пакс, произнес Гаррис. — А дело-то как раз в том — и не нужно мне было уходить от главной мысли рассказа, просто что-то уж я увлекся воспоминаниями юности… Главное, повторяю, заключается в том, что он перетащил нас всех через самые трудные перевалы живыми, несмотря на холод, раны и отсутствие опыта. Ведь если говорить начистоту, то, когда я увидел, как толпа деревенских мужланов накинулась на наших, как Алиам получил страшный удар по голове, как стальной штырь пронзил шею Роллина и на целый фут вышел наружу у него на затылке, я был уверен, что никому из нас уже не суждено вырваться оттуда живым. Но Кьери просто приказал мне:

«Делай, что я тебе говорю, не спорь, и мы с помощью богов вытащим живым нашего господина и выберемся отсюда сами». Как видите, все получилось, как он сказал.

К этому времени совсем стемнело, и все стали готовиться ко сну. На этот раз Пакс не стала настаивать на том, чтобы ее включили в ночное дежурство. В конце концов, с появлением рейнджеров, прекрасно чувствующих появление любых недобрых сил, отряд мог считать себя в относительной безопасности. Пакс же поняла, что в эту ночь ей придется о многом подумать.

Глава XX

До владений рода Хальвериков Пакс и ее спутники добрались через три дня. На опушке леса, по которой проходила условная граница, отделявшая поместье Хальвериков от остальной лионийской территории, их встретил почетный эскорт — десять верховых солдат и мальчик-подросток, по лицу которого Пакс безошибочно определила его принадлежность к знатному роду Хальвериков. Юноша представился как Алиам, сын Калиама, который, в свою очередь, являлся сыном Алиама. Пакс тотчас же вспомнила трагические события в Ааренисе и поняла, о чем тогда говорил старший Алиам своему изувеченному сыну. У Калиама действительно к тому времени уже были дети. Пакс оставалось только порадоваться за него. Несмотря на свой юный возраст, мальчик был облачен в кольчугу, держался в седле уверенно, а судя по тому, как привычно он поправлял и передвигал висевший у него на перевязи меч, Пакс могла наверняка сказать, что и оружием он, скорее всего, владел не по годам умело.