В твоих пылких объятиях - Мур Маргарет. Страница 67

Седжмор с протяжным стоном рухнул на землю. Ричард, ногой отбросив в сторону упавший на землю кинжал, склонился над поверженным противником.

– Черт, не повезло, – простонал Седжмор, – а ведь я мог заполучить и эту женщину, и ее земли. – Судорожно вздохнув, он добавил:

– Но лучше уж умереть здесь, в грязи, нежели в Ньюгейте.

Ричард едва не застонал от душевной боли: исполненная сарказма манера Седжмора говорить была его, Ричарда, манерой.

– Позволь, я позову врача, – сказал он, желая сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить страдания раненого.

Седжмор поморщился от боли:

– Не надо врача. Лучше послушай, что я скажу. Моя мать умерла родами. Управляющий твоего дяди изменил мое имя на Седжмор и под этим именем воспитал меня как своего сына. Но я всегда знал, что я не такой, как он… знал, что я благородного происхождения. Перед смертью он сказал мне правду… о том, кто я такой… и кто мои родители, а также сообщил, что у меня есть брат, который позорит имя своих предков тем, что пишет глупые пьесы…

– Уж лучше бы ты помолчал. Тебе вредно разговаривать… Позволь мне все-таки тебе помочь.

Но помощь Седжмору уже не требовалась. В горле у него что-то забулькало, он закрыл глаза и умер.

Тяжело вздохнув, Ричард вложил шпагу в ножны, поднял с земли дагу Седжмора и, распрямившись, окинул взглядом бездыханное тело своего незаконнорожденного брата.

«Еще один грех в копилку моего отца», – подумал он и начал читать молитву по умершему.

После этого, взвалив тело своего единокровного брата на плечо, он направился к конторе мистера Хардинга. Никто ни о чем его не спрашивал и остановить не пытался. Люди всматривались в его белое как мел лицо и освобождали ему путь.

Оказавшись у дома мистера Хардинга, Ричард положил тело на землю и, прежде чем войти в контору адвоката, снял с себя камзол и накрыл им лицо Седжмора.

В ту же минуту, когда он вошел, Элисса заметила у него на белой рубашке кровь и устремилась к нему.

– Что случилось? Ты ранен?

– У вас состоялась дуэль? – с волнением поинтересовался Уил.

Хотя мистер Диллсворт и молчал, лицо у него было такое же бледное и взволнованное, как у мальчика.

Отворилась дверь кабинета, и появился мистер Хардинг собственной персоной. Вид у него, как всегда, был непроницаемый.

– Нет, дуэли как таковой у нас не было. Пойдем, Элисса, мне нужно переговорить с тобой и мистером Хардингом.

А ты, Уил, подожди здесь, у двери. Мы недолго.

К большому удивлению Элиссы, Уил подчинился Ричарду сразу, не задавая привычных вопросов. Но что Уил – она сама без малейшего колебания подчинилась отданной негромким голосом команде Ричарда.

В кабинете Хардинга Блайт рухнул в кресло и некоторое время сидел молча. Элисса стиснула в ладонях его руку. Мистер Хардинг опустился на свое привычное место за большим конторским столом и устремил на Ричарда холодный рыбий взгляд, в котором застыл вопрос.

Ричард заговорил, описывая происшествие во всех подробностях. Мистер Хардинг слушал его молча и очень внимательно. Элисса же время от времени прерывала его речь громкими восклицаниями, выражавшими изумление, ужас и негодование.

– Я принес его тело сюда. Ничего другого мне просто в голову не пришло, – закончил тихим голосом свой рассказ Ричард. – Отражая его удары, я оборонялся, не более того, но меня не покидает мысль, что мне придется за это ответить.

Элисса сжала его руку с такой силой, что у нее побелели костяшки пальцев.

– Неужели тебя могут посадить в тюрьму? – едва слышно спросила она.

– Сильно в этом сомневаюсь, – ответил мистер Хардинг. – Разумеется, дело придется передать в суд, но я уверен, что оно разрешится без всяких осложнений. Седжмор был тем самым человеком, который платил Моллипонту за конфиденциальную информацию. Свидетельств Моллипонта вполне достаточно, чтобы выиграть дело, ну а если случится так, что кто-нибудь из судей Верховного суда вдруг заупрямится, не сомневаюсь, что вмешательство его величества мигом положит этому конец и приведет дело к успешному завершению.

– Стало быть, я опять буду обязан королю, – пробормотал Ричард.

– Что ж поделаешь, если так складываются обстоятельства. К тому же в том, что случилось, твоей вины нет, – сказала Элисса.

Ричард провел рукой по лицу, словно смывая с него усталость и скорбь.

– Мне всегда следовало помнить, что грехи моего отца его переживут. Было бы странно, если бы он не оставил после себя незаконнорожденных детей – и не одного, а целую дюжину!

– Его грехи – это его грехи, любовь моя, – тихо сказала Элисса. – Так что и вина за них падет на него, а не на тебя.

– Если бы только знать наверняка, что со смертью Седжмора обрывается цепочка, связывающая меня с прошлым… – печально сказал Ричард. – Почему-то мне кажется, что жизнь снова преподнесет мне подарок из прошлого.

Элисса стиснула его руку.

– Зато между нами не будет никаких секретов, правда, Ричард?

Блайт ответил ей едва заметной улыбкой:

– Да, между нами не будет никаких тайн. Обещаю.

Мистер Хардинг откашлялся:

– Прошу вас, милорд, не беспокоиться попусту: насколько я могу судить, только вас и мистера Седжмора можно назвать бесспорными отпрысками рода Блайтов. И вообще, предоставьте это дело мне, а сами займитесь своими делами. Если не ошибаюсь, в ближайшее время должна состояться премьера вашей пьесы?

– Черт! Моя пьеса! – взревел Ричард. – Я совсем о ней забыл. Сколько сейчас времени?

– Поскольку церковный колокол прозвонил дважды, сейчас два часа пополудни, – сказала Элисса, которая, услышав успокоительные речи мистера Хардинга, почти перестала тревожиться за судьбу мужа.

– Значит, времени у меня осталось не так уж много, – сказал он со вздохом, поднимаясь на ноги.

Взяв Элиссу за руку, он направился к двери и, остановившись у выхода, повернулся к Хардингу:

– Надеюсь, мы увидим вас в театре?, Адвокат покачал головой.

– Тут, знаете ли, во дворе труп. С ним придется что-то делать, – криво улыбнувшись, произнес он.

В циничном отношении к некоторым сторонам действительности мистер Хардинг мог дать сто очков вперед даже самому господину сочинителю.

– Сиди спокойно, Уил, иначе свалишься в партер! – наставительно сказала Элисса перегнувшемуся через барьер ложи сыну. – Спектакль начнется через несколько минут.

Уил откинулся на спинку стула.

– Как здесь душно… – пожаловался он, глядя на многочисленные люстры и канделябры со свечами. Уил поморщился, заткнул уши пальцами и добавил:

– Душно и ужасно шумно.

Театр был забит до отказа. Пахло горячим воском и немытыми человеческими телами. В партере расположилось простонародье, а в ложах – богатая нарядная публика. И те зрители, что сидели внизу, и те, что занимали галереи и ложи, галдели, отчего в зале стоял неумолчный гул.

– Думаю, когда начнется представление, публика утихомирится.

– Вот было бы здорово, если бы бутафор устроил на сцене хорошенький взрыв!

– Ричард же объяснил тебе, что на этот раз взрыва не будет.

– По-моему, мамочка, я очень понравился всем тем леди!

– Да уж, шуму вокруг тебя они устроили предостаточно, – сказала чистую правду Элисса.

Честно говоря, актрисы, с которыми она успела познакомиться, вовсе не показались ей невоспитанными или вульгарными особами, как она опасалась. Они относились к ней с почтением, а уж с Уил ом обращались как с наследным принцем.

Элисса полагала, что доброжелательное отношение актрис к ее особе обеспечили пронизывающие взгляды Ричарда, которыми он время от времени то одергивал, то наставлял на путь истинный своих подопечных. С другой стороны, взгляды ее мужа – любящие и нежные, обращенные к ней, – не позволили Элиссе сосредоточить внимание на актрисах, чтобы выяснить, которая из этих прелестниц пользовалась особым расположением Ричарда до того, как он вступил в брак.

– Сколько же здесь всего народу? – спросил Уил.