Кафка на пляже - Мураками Харуки. Страница 45

– Я тут иногда ночую, если домой лень возвращаться. Больше никто этой комнатой не пользуется, – сказал Осима. – Саэки-сан, насколько я знаю, сюда не заходит. Так что здесь тебе никто мешать не будет.

Я положил рюкзак на пол и обвел взглядом комнату.

– Вот постельное белье. В холодильнике есть все, что надо на первые дни, – молоко, фрукты, овощи, масло, ветчина, сыр… Деликатесов, конечно, из этого не приготовишь, зато можно сделать сэндвичи, салат. Захочешь чего-нибудь посущественнее – можешь заказать еду на дом или поесть тут, в округе. Стирать придется самому, в ванной. Я ничего не забыл?

– А чем обычно Саэки-сан занимается? Что у нее за работа?

Осима указал пальцем в потолок.

– Видел кабинет на втором этаже, когда вас водили по дому? Она там всегда что-то пишет. Когда я куда-нибудь отлучаюсь, она спускается, чтобы меня за стойкой подменить. Но в основном, если на первом этаже дел нет, у себя в кабинете сидит.

Я кивнул.

– Завтра я приду без чего-нибудь десять и расскажу, что тебе надо делать. А пока располагайся, отдыхай.

– Спасибо вам за все, – сказал я.

– My pleasure *, – ответил Осима по-английски.

Когда он удалился, я принялся разбирать рюкзак. Распихал по ящикам немногочисленные пожитки, повесил на плечики рубашки и верхнюю одежду, выложил на стол блокнот и ручки, отнес в ванную умывальные принадлежности, а рюкзак засунул в шкаф.

Никаких декоративных прибамбасов в комнате не было – только на стенке небольшая картина маслом. Реализм. Мальчик на берегу моря. Неплохая картина. Может, даже известного художника. Мальчику лет двенадцать. В белой кепке с козырьком, заслоняющим лицо от солнца, он сидит в детском шезлонге, опираясь на подлокотники и подперев ладонями щеки, с тоскливо-торжественным выражением на лице. Рядом – черная немецкая овчарка, своим видом она показывает, что мальчик – под ее защитой. За спиной у мальчика простирается море. На картине еще какие-то люди, но художник нарисовал их очень мелко – так, что лиц не разберешь. Островок в морской дали. Кучка облаков над морем, похожая на кулак. Такой вот летний пейзаж. Усевшись на стул у стола, я долго рассматривал картину. Смотрел и слышал шум волн, а комната, казалось, наполнялась просоленным морским воздухом.

Быть может, мальчишка на картине – бывший хозяин этой комнаты? Парень, которого любила Саэки-сан. Ее ровесник. Который погиб без всякого смысла в двадцать лет, потому что его затянуло между враждующими бандами студентов. Мне почему-то казалось, что это он. А пейзаж напомнил мне здешнее взморье. Если я прав, значит, на картине – это самое место, только сорок назад. Для меня сорок лет – почти вечность. Я попробовал представить, что будет со мной через сорок лет, но понял, что край вселенной и то легче себе вообразить.

На следующее утро Осима объяснил, что нужно делать перед открытием библиотеки. Отпираешь дверь, открываешь окна, чтобы проветрить помещение, быстренько пылесосишь пол, протираешь столы, меняешь воду в вазах с цветами, включаешь свет, иногда поливаешь сад, в установленный час открываешь главные ворота.

При закрытии проделываешь примерно то же самое, только в обратном порядке: окна запираются, столы снова протираются, свет выключается, ворота закрываются.

– Красть у нас нечего, так что можно подумать, что и за дверями особо следить ни к чему, – говорил мне Осима. – Но я тебе скажу: мы расхлябанности не терпим – ни Саэки-сан, ни я. Поэтому делать все надо как следует. Здесь наш дом. Мы его уважаем и хотим, чтобы и ты, по мере возможности, к нему относился так же.

Я кивнул.

Затем он рассказал, какие обязанности, когда дежуришь за стойкой, как работать с посетителями.

– Можешь посидеть тут, рядом, посмотреть, что я делаю, и запомнишь. Ничего трудного нет. Будет что непонятно – иди на второй этаж, зови Саэки-сан. Она тут же во всем разберется.

Саэки-сан приехала около одиннадцати. Мы сразу поняли, что это она, – по тарахтению ее «фольсквагена». Оставив машину на стоянке, она вошла через заднюю дверь, поздоровалась с нами:

– Привет!

– Доброе утро! – ответили мы. Вот и весь разговор. На Саэки-сан было темно-синее платье с короткими рукавами, в руках – хлопчатый жакет, через плечо – сумка. Минимум украшений и косметики. И тем не менее было в ней что-то притягательное. Увидев меня рядом с Осимой, она хотела было что-то сказать, но передумала. Чуть улыбнулась и стала не спеша подниматься на второй этаж.

– Порядок! – сказал Осима. – Она все про тебя знает, так что нет проблем. Просто не любит лишних слов.

В одиннадцать мы с Осимой открыли библиотеку. Отперли ворота, но посетителей пока не было. Осима принялся растолковывать, как пользоваться компьютером с электронным каталогом. Машина оказалась «IBM», такие обычно стоят в библиотеках, и я к ним привык. Потом объяснил, как работать с картотекой – каждый день в библиотеку присылали новые издания и надо было записывать данные о них на специальных карточках.

Полдвенадцатого появились две женщины в одинаковых джинсах. У той, что пониже ростом, волосы были короткие, как у пловчихи, а та, что повыше, собрала их в пучок. Обе в кроссовках: одна в «Найки», другая в «Ассикс». Высокой было лет сорок, низенькой – около тридцати. Высокая – в клетчатой ковбойке, на носу очки, низенькая – в белой блузке. У обеих рюкзачки за плечами и хмурые физиономии. Обе молчаливые. Перед тем как сдать Осиме рюкзаки, они с обиженным видом вытащили оттуда тетрадки и ручки.

Женщины принялись одну за другой прочесывать полки с книгами, с энтузиазмом рылись в картотеке, время от времени делая какие-то пометки в тетрадях. Книг читать не стали, ни разу не присели. Они больше походили на налоговых инспекторов, проверяющих наличие товаров на складе, чем на посетителей библиотеки. Мы никак не могли уразуметь, кто они такие и что им у нас понадобилось. Осима подмигнул мне и еле заметно пожал плечами. Ничего хорошего, мягко говоря, от этой парочки ждать не приходилось.

Пришло время обеда. Осима отправился в сад перекусить, а я занял его место за стойкой.

– Нам надо кое-что выяснить, – обратилась ко мне Та, Что Повыше. Ее сухой, зачерствевший голос напоминал завалявшуюся на полке хлебную корку.

– Пожалуйста. Что вас интересует?

Нахмурившись, она посмотрела на меня, как на картину в покосившейся раме.

– Вы, похоже, еще в школе учитесь?

– Да. А здесь стажируюсь, – ответил я.

– А можно кого-нибудь, кто получше разбирается?

Я пошел за Осимой. Он запил свой обед кофе, стряхнул с колен хлебные крошки и вернулся в библиотеку.

– Чем могу быть полезен? – любезно начал он.

– У меня вот какой вопрос. Наша организация провопит по всей стране обследование состояния публичных учреждений культуры. Нас интересует, как обстоят дела в плане их оснащенности, простоты пользования и доступности для женщин. Разбившись на группы, мы целый год посещаем такие учреждения, проверяем их работу и публикуем доклады по итогам. Много женщин нас поддерживают и работают с нами. Мы с коллегой отвечаем за проверку в этом районе.

– Разрешите поинтересоваться, как называется организация, которую вы представляете? – спросил Осима.

Женщина достала визитку и протянула ему. Осима, не меняя выражения лица, внимательно прочитал, что на ней написано, и положил карточку на стойку. Затем, лучезарно улыбаясь, пристально взглянул на собеседницу. Улыбка у него была высший сорт – любую нормальную женщину вогнала бы в краску, – но активистка женского движения и бровью не повела.

– Так вот. К сожалению, мы обнаружили в вашей библиотеке ряд проблем.

– Проблем – с женской точки зрения? – уточнил Осима.

– Совершено верно. Речь идет именно о женской точке зрения, – сказала Та, Что Повыше и, кашлянув, добавила: – Хотелось бы услышать, что по этому поводу думает администрация.

– Как таковой, администрации у нас нет. Может быть, я подойду?