Норвежский лес - Мураками Харуки. Страница 66

— И ни с кем больше не спал? — спросила Наоко.

— Ни с кем, — ответил я.

— Тогда вот это тоже не забывай, — она скользнула вниз, нежно коснулась губами моего члена и стала щекотно двигать вокруг него своим горячим языком. Ее мягкие волосы волновались в такт движениям ее губ, задевая низ моего живота. Затем я кончил второй раз.

— Запомнишь? — спросила она потом.

— Конечно, никогда не забуду, — ответил я.

Я крепко прижал Наоко к себе, просунул руку к ней в трусики и достиг ее маленького лесочка, но она была совсем сухая. Качая головой, Наоко убрала мою руку. Мы полежали, обнимая друг друга, не говоря ничего.

— Как этот учебный год закончится, я из общаги собираюсь съехать да квартиру где-нибудь подыскать, — сказал я. — И в общаге жить уже надоело, и денег на жизнь как-нибудь хватит, если подрабатывать. Так что если хочешь, давай жить вместе. Я тебе и тогда, правда, говорил.

— Спасибо. Так приятно, что ты так говоришь! — сказала Наоко.

— Мне кажется, тут тоже место неплохое. Тихо, окружение хорошее, Рэйко тоже человек хороший. Но надолго тут оставаться не годится. Слишком особое тут место, чтобы долго тут жить. Чем дольше здесь будешь оставаться, тем труднее будет потом уехать.

Ничего не отвечая, Наоко глядела в окно. За окном ничего, кроме снега, видно не было. Низко висели, затмевая солнце, снежные тучи, и между покрытой снегом землей и тучами был лишь маленький промежуток.

— Не торопись, подумай, — сказал я. — Я к марту по-любому перееду, так что если захочешь приехать, приезжай в любое время.

Наоко кивнула. Я бережно обнял Наоко двумя руками, точно беря в руки хрупкое изделие из стекла. Она обвила руками мою шею. Я был полностью обнажен, на ней были надеты лишь крошечные белые плавочки. Ее тело было прекрасно, и сколько ни гляди, наглядеться было невозможно.

— Ну почему я не намокаю? — тихим голосом сказала Наоко. — Только тогда один раз со мной так было. Только в ту ночь, когда я тебе отдалась. Ну почему не получается?

— Это все психическое, время пройдет, и все будет нормально. Нет нужды спешить.

— У меня все проблемы от психики, — сказала Наоко. — А если я всю жизнь буду сухая, ты все равно меня так и будешь любить, даже если мы сексом заниматься не сможем? Сможешь всегда обходиться тем, что я руками и губами делаю? Или проблему с сексом будешь с другими женщинами решать?

— Я по натуре оптимист, — сказал я.

Она села на кровати, натянула через голову футболку, надела фланелевую рубаху и джинсы. Я тоже оделся.

— Я подумаю не спеша, — сказала она. — И ты тоже не спеша подумай.

— Подумаю, — сказал я. — А минет ты классно делаешь!

Она улыбнулась, слегка краснея.

— Кидзуки тоже так говорил.

— У нас с ним все сходилось: и мысли, и увлечения, — сказал я и засмеялся.

Потом мы сидели на кухне по разные стороны стола и говорили о прошлом. У нее понемногу стало получаться говорить о Кидзуки. Говорила она, тщательно выбирая слова.

Снег то шел, то прекращался, но за три дня чистое небо не показалось ни разу. Перед расставанием я сказал, что в марте снова смогу приехать. Потом обнял ее, одетый в теплое пальто, и поцеловал в губы. «Пока», сказала она.

Наступил 1970-й год, принесший незнакомое ранее звучание, и поставил окончательную точку в моей юности. А я зашагал по новому болоту.

В конце учебного года была сессия, и я сравнительно легко ее сдал. Благодаря тому, что я каждый день посещал лекции, не имея других занятий, сдавать экзамены мне было легко и без специальной подготовки.

В общежитии несколько раз возникали беспорядки. Студенты, участвовавшие в каких-то политических движениях и занятые в их акциях, держали в общежитии шлемы и обрезки железных труб, из-за чего между ними и студентами-спортсменами, на которых имел влияние комендант, произошло столкновение, двое были травмированы, шестерых выгнали из общежития.

Еще долго вслед за этим происшествием там и сям происходили мелкие драки. Обстановка в общежитии оставалась мрачная, все были на взводе. Искры этого конфликта долетели и до меня, и мне едва не перепало от спортсменов, но вмешался Нагасава и все уладил. В общем, из общежития я намерен был уйти.

Расправившись сперва с экзаменами, я усиленно начал подыскивать себе квартиру. За неделю я наконец отыскал подходящее жилище в пригороде Китидзодзи.

Добираться туда было немного неудобно, но я был благодарен уже за то, что дом был обособленный. Жилище мне досталось, какие попадаются нечасто. Оно находилось на удалении в углу просторного участка земли подобно жилью сторожа или отдельному домику, а между ним и домом хозяев раскинулся весьма запущенный сад. Хозяева пользовались передними воротами, а я задними, так что приватность соблюдалась полная.

К комнате с кухней и уборной прилагались одежный шкаф с раздвигающимися дверцами и даже веранда, выходящая во двор. Было обговорено, что в следующем году мог вернуться в Токио внук хозяев, и тогда я должен буду освободить домик, но благодаря этому плата была весьма низкой по сравнению с обычной таксой. Хозяева были пожилыми супругами, по виду хорошими людьми, и они велели мне чувствовать себя как дома, пообещав никаких трудностей мне не создавать.

С переездом мне помог Нагасава. Он нанял где-то грузовик и помог перевезти багаж, подарив, как обещал, холодильник, телевизор и большой термос. Подарки были мне очень кстати. Сам он тоже на другой день переезжал на квартиру куда-то в Мита.

— Какое-то время не увидимся, так что успехов тебе пока, — сказал Нагасава при расставании. — Только как я тебе уже говорил, у меня такое чувство, что когда-то спустя много-много времени я тебя еще встречу где-нибудь в самом неожиданном месте.

— Будем надеяться, — сказал я.

— Знаешь, вот когда мы с тобой девушками в тот раз поменялись, та, что пострашнее, была все-таки лучше.

— И я того же мнения, — сказал я, смеясь. — Только мне кажется, что тебе бы стоило больше заботиться о Хацуми. Такого хорошего человека так просто не встретишь, и ее, по-моему, гораздо легче обидеть, чем это кажется.

— Да, я знаю, — согласно кивнул он. — Так что скажу тебе откровенно, лучше всего было бы, если бы она тебе досталась после меня. У вам с Хацуми все развилось бы вполне естественно.

— Шутишь, что ли? — пораженно сказал я.

— Шучу, — сказал Нагасава. — Ну, желаю удачи. Всякое, наверное, будет, но ты мужик сильный, как-нибудь справишься, я в тебя верю. Совет один позволишь?

— Давай.

— Не сочувствуй самому себе, — сказал он. — Самим себе сочувствуют только примитивные люди.

— Запомню, — сказал я. Мы пожали друг другу руки и расстались. Он ушел в новый мир, я вернулся в свое болото.

Через три дня после переезда я написал письмо Наоко. Я написал ей о новом доме, о том, что бесконечно рад и на душе легче, когда думаю о том, что выбрался из общажных трений, и мне не придется больше делить со всяким сбродом их никчемные мысли, и я с новым настроением собираюсь начать здесь новую жизнь.

"За окном просторный сад, и он служит местом сборищ соседских котов. Когда мне нечего делать, я лежу на веранде и смотрю на них. Сколько их всего, понять невозможно, но очень много. Все они валяются и греются на солнце.

Они, похоже, не особенно в восторге оттого, что я поселился в этом уголке, но я положил им залежалого сыра, и несколько из них все же несмело подошли и едят. Среди них один с наполовину оторванным ухом и сам полосатый, и он поразительно похож на коменданта того общежития. Такое чувство, что он вот-вот начнет поднимать в саду государственный флаг.

До школы стало далековато, но когда начнется курс по специальности, лекций по утрам станет меньше, так что особых проблем, похоже, не будет. Сидя в метро, я могу спокойно читать книги, так что может оно, наоборот, и к лучшему.

Теперь осталось только подыскать неподалеку от дома место, где можно было бы по три или четыре дня в неделю подрабатывать. Тогда я смогу вернуться к тому образу жизни, когда я заводил пружину каждый день.