Полигон безумной смерти - Мурич Виктор Борисович. Страница 38

– Отче наш, – тихо начинаю я, глядя на последнее прибежище друзей.

Не знаю, насколько правильно я помню несколько раз услышанные слова, но читаю до конца.

– Аминь! – заканчиваю молитву и вытираю тыльной стороной ладони мокрые глаза. Присаживаюсь на корточки у каменного холма, прячущего под собой друзей, и нежно провожу ладонью по одной из глыб. Пальцы тот час же покрываются слоем пепельной пыли. – Пока мужики! Скоро увидимся! – Прощальный взмах рукой и я начинаю спуск в заваленную телами расщелину.

Собрав в ранец имеющиеся продукты, я подобрал оружие: свой карабин и Узи Артема с полупустым магазином. Даже удивительно, что он уцелел при взрыве гранаты.

– Присядем на дорожку, – зачем-то предлагаю себе и тяжело опускаюсь прямо в пыль.

Перед глазами проносятся эпизоды из нашей жизни. Вот идя на яхте, мы втроем чуть не попадаем на фарватере под истошно гудящий танкер… Вот Артем, совсем еще безусый пацан, несмело пытается первый раз в жизни познакомиться с девушкой, и она его отшивает под издевательский смех окружающих. Не смеюсь только я… Вот Шурик, провозглашающий тост на моем последнем дне рождения в общежитии нашего университета. Через неделю нам предстояло получить дипломы инженеров и покинуть эту серую тринадцатиэтажку ставшую вторым домом. Тогда он встал и сказал «За друзей». Это был лучший тост за тот вечер… А вот я, висящий в беспомощности на карнизе у вершины еще непобежденной скалы. Артем, что есть сил, удерживает страховочный трос, а Шурик, низко наклонившись, тянет мне руку. Руку спасения. Все это прокручивается в голове, вызывая новую волну горя и чувства утраты.

Напоследок бросаю взгляд на возвышающийся на холме крест, сооруженный из Калашникова с накрест примотанным лейкопластырем из аптечки пустого магазина, и не спеша, иду в сторону виднеющейся вдалеке деревни. Спешить мне некуда. Время есть. Жаль патронов маловато, но ничего, есть еще нож, руки и зубы.

– Это будет погребальный гимн в вашу честь! – сквозь зубы шепчу я. Голова кружится и при ходьбе немного покачивает. Я точно знаю куда иду и зачем. Мой предстоящий поступок для обычного человека покажется животным варварством или плодом деятельности потерявшего разум человека. Меня бы наверное поняли лишь те, кто действительно воевал и терял близких в бою. А может и нет… В любом случае это не играет никакой роли.

Ангел смерти просыпается в сердце и напоминает о мести. Расправляя черные крылья, он требует свежей теплой крови.

Глава 22.

Сколько я здесь?

Не помню…

Может неделю, может месяц, может всю жизнь…

После молитвы я уничтожил деревушку. Когда я уходил из нее, там оставались только маленькие домики, сложенные из обломков камней и трупы.

Мои воспоминания отрывочны и сумбурны. Последнее время мне начинает отказывать память. Перед глазами всплывают видения прошлого и в которых я уже старик. Наверное, это будущее. Или сумасшествие.

Стимуляторы в аптечках закончились. Только они помогали оставаться на ногах и выжить. Я принимал их лошадиными дозами. Сон был равносилен смерти. Стоит тебе закрыть глаза и шансов их открыть почти нет. Кто только не пытался меня убить… Я даже не помню всего разнообразия охотившихся на меня существ. Все как в кошмарном сне, который уже плохо помнишь… Пока были патроны отстреливался. Потом, когда из оружия остался лишь нож научился прятаться и быстро бегать. Можно сказать, что я приспособился к этому миру. Стал ему подобным.

Похоже, проснулась гниль. Наверное, срок уже давно пришел.

Помню, как уходил из разоренной деревушки. Помню, что шлема на голове не было. По лбу текла кровь. Откуда? Я падал? Не помню. В ножнах на предплечье покоился окровавленный нож. Комбинезон тоже был забрызган кровью.

Помню женщину… Она лежала на камнях у порога своего жилища и пыталась удержать мои ноги. Но я шел. Шел вперед. Она волочилась за мной по острым камням. Я шел… Шел к девочке. Маленькой девочке. Она была настолько худа, что казалось просвечивалась насквозь. Девочка с испугом сжалась в комок в углу своего крохотного жилища, и что-то жалобно шептала на незнакомом мне языке. Я был уже рядом. Девочка в страхе закрылась тоненькой ручкой. Как будто это хрупкая ручка могла остановить экспресс ненависти и мести, которым управлял улыбающийся ангел. Ангел смерти. Он смеялся. Смеялся как ребенок, которому дарят долгожданную игрушку. Он смеялся, когда колеса экспресса перемалывали в кровавое месиво жителей деревни. Смеялся, глядя на ручьи крови заливавшие серые камни. Ручьи сливались в реки, реки впадали в моря. По морям плыли игрушечные кораблики, построенные из костей и натянутых на них кож. Ветер наполнял их еще не успевшие высохнуть паруса со свисающими кусочками плоти. Смеялся, наполняя серебряную чашу из этих морей. Он смеялся. Он был счастлив. Мы были с ним друзьями. Мы, как дети, взявшись за руки, бежали вприпрыжку по зеленой лужайке. Пускали по алому морю кораблики из костей. Я был счастлив…

Тоненькая ручка меня не остановила…

Глава 23.

Я лежу на дне глубокой расщелины и смотрю в чужое небо. С каждым ударом сердца нитей связывающих меня с реальностью становится все меньше и меньше.

Я – Виктор, программист в захолустном грязном городке. Сижу в своем кабинете жму клавиши персоналки, пишу новую программу. Напарник, передавая смену, рассказывает пошлый до безобразия анекдот. Мы взахлеб смеемся…

Я еду по дороге на своем мотоцикле. Ветер бьет тугой волной в грудь. В ушах гремит «Ария». Дорога покорно, признавая мое превосходство, ложится под колеса мотоцикла. Я – король дороги…

Берег моря. Красное солнце с шипением садится в море, уступая место сестре – луне. Рядом женщина. Это Вика. Да моя Вика. Но выглядит она значительно старше. Вокруг бегают дети. Мои дети. «Это будущее»– шепчет море. «Это твое будущее» – шипит, остывая солнце…

Плачущая Вика, стоящая над каменной плитой надгробья. Рядом двое молодых пар

ней чем-то похожих на меня. Они наклоняются и аккуратно укладывают на плиту цветы…

Я – Машен. Женщина, рожденная этим прекрасным миром. Грудь сжимается, требуя воздуха. В легкие попадает вода. Меня выталкивает на поверхность, и я кричу в красное небо. И мой крик подхватывают сотни детей плавающие на поверхности озера, приветствуя рождение еще одной сестры. Нас уже ждут. Пушистые длинные лапы фиолетовых фираг аккуратно вытаскивают нас из воды и закутывают в нежные, свежесорванные листья.

Вокруг зеленая растительность. Я бегу по лужайке перепрыгивая через кустики высокой травы. За мной бегут подружки. Сидя в кустах, мы шепчемся о будущем. С ветки соседнего дерева на нас заботливо поглядывает пестрая длиннохвостая птица гироуц. Она следит за порядком и наказывает непослушных легкими уколами острого клюва. Даже деревья заботятся обо мне, давая вкусный сок и плоды. Я счастлива.

Прелестный каменный домик на окраине деревушки. Питательная жила за холмом…

Страшные существа, летающие и ходящие, сражаются у деревни. Они не живые… Они такие же как фираги и гироуц. Я очень боюсь их, хоть и знаю, что в деревню они сейчас не придут. Может быть потом…

Гниль, кругом гниль. Она пожирает мой мир. Внутренности сжимаются от страха. Гниль во мне. Я умру. Испуганное лицо стражника у выхода в другой, не наш мир падающего в беспомощности на спину. Ужасный чужой мир. Тяжелый воздух жжет грудь. Шум давит на уши. Многочисленные преследователи все-таки догоняют меня…

Чужак рядом со мной. Гниль требует деления. Я не могу ей сопротивляться. Покоряюсь. Отдаю ему частичку своей любви к миру, породившему меня, частичку своей жизни вместе с гнилью. Я не желаю ему зла… Это все гниль…

Враг поднимает оружие, но я успеваю оторвать ему руки. Боль. Адская боль. И любовь чужака струящаяся ко мне. Она согревает меня. Я уже мертва, но разум еще удерживается его чувствами…

Мир глазами чужака выглядит таким необычным. Он хороший. Он много думает и очень сильно чувствует. Он до сих пор помнит, как я заслонила его своим телом, но не понимает зачем. Глупыш, со временем поймет. Мне хорошо в нем…