Буреносец - Муркок Майкл Джон. Страница 29

Он умылся, побрился и подкрепился фруктами с блюда, украшенного свежими листьями и поданного ему Зарозинией.

— Почему ты одела сегодня украшения? — спросил он.

— Для того, чтобы проводить тебя в гавань, — ответила она.

— Если ты говорила правду последней ночью, то тебе было бы лучше одеть красное траурное платье, — он улыбнулся, а затем, смягчившись, привлек ее к себе. Он крепко обнял ее, пропустил пальцы в ее густые черные волосы, взял за подбородок и повернул ее лицо к своему, глядя ей в глаза. — В эти трагические времена, — сказал он, — существует все же маленький уголок для любовных утех и соответствующих слов. Любовь должна быть глубокой и сильной, проявляя себя в действиях. Не ищи грубости в моих словах, Зарозиния, но вспомни, прежние ночи, когда страсть заставляла наши сердца биться вместе.

Сам он оделся в боевой костюм Мельнибонэ, с нагрудником из блестящего черного металла, в колет с высоким воротом и черным жилетом, черные штаны навыпуск, закрывающие его ноги до высоких черных ботинок, также черного цвета. Спину закрывал плащ темно-красного цвета, и на одном из пальцев руки, тонком и белом, было кольцо королей с единственным редчайшим лучистым камнем, оправленным в серебро. Его длинные белые волосы свободно ниспадали на плечи, слегка прижатые на уровне бровей тонким бронзовым кольцом, в которое были вправлены другие редкие камни — золотистые топазы, изумруды, тигровый глаз. Буреносец свисал с его левого бедра, на правом же был колющий кинжал с эбеново-черной рукоятью. На столе среди открытых книг лежал черный шлем с выгравированными древними рунами — он же его королевская корона, сужающаяся кверху и переходящая в острие высотой почти в два фута от основания. Над прорезями для глаз было искусно выложено из тонких серебряных прутиков крошечное изображение Закона с распахнутой пастью.

Затем он одел шлем и надвинул его вперед так, что закрыл верхнюю часть лица, и только его красные глаза светились глубокой тенью. Эльрик хотел застегнуть его, но, помедлив, оставил висеть застежки с обеих сторон шлема.

Не замечая молчания Зарозинии, он сказал с внезапной тяжестью на сердце:

— Пошли, моя любовь, ты в гавани поразишь моих неотесанных союзников своей элегантностью. Не беспокойся, выживу я или нет в предстоящей битве, — судьба не оставила меня, она опекает меня, как мать собственного сына. Мне суждено быть свидетелем всех этих мучений до тех пор, пока не наступит день, когда это исчезнет без следа.

Вместе они оставили порт вечером, верхом на магических нихрейнианских скакунах спустились вниз, к гавани, где другие Морские Лорды уже собрались, освещенные яркими лучами солнца.

Все были облачены в боевое великолепие, хотя никто не мог соперничать с Эльриком. Старые расовые предрассудки ожили в памяти многих присутствующих, когда они увидели его. Они встревожились, испугались его, не зная, почему их предки страшились светлой Империи в те дни, когда Мельнибонэ управлял миром, и люди, подобные Эльрику, командовали миллионами жутких солдат. Сейчас жалкая горсть имррирцев приветствовала его, когда он проезжал верхом вдоль набережной, оглядывая корабли, расцветившие свой такелаж разноцветными флагами и геральдическими вымпелами, весело и вольно развевающимися по ветру.

Дайвим Слорм имел плотно облегающий драконий шлем, верхняя защитная часть которого была выполнена из целой драконьей головы и выкрашена в красные и зеленые серебристые цвета. Его панцирь был покрыт желтым лаком, хотя остальная часть одеяние была черной, подобно одежде Эльрика. У него на боку висел брат Буреносца, Меч Печали.

Когда Эльрик подъехал к бухте, Дайвим Слорм повернул голову, защищенную массивным шлемом, в сторону открытого моря. Там вдали чувствовался легкий намек на вторжение Хаоса. Спокойные воды и ясное голубое небо.

— Наконец-то прекрасная погода для нашего путешествия на встречу с Ягрином Лерном, — сказал Дайвим Слорм.

— Я благодарен, — Эльрик иронично улыбнулся, — есть ли еще какие-нибудь новости?

— Вчера, прежде, чем умереть, наш разведчик, наконец, сообщил, что там четыре тысячи боевых кораблей, десять тысяч транспортеров и, возможно, около двадцати кораблей Хаоса. Они — единственные, против которых у нас нет никаких соображений.

Эльрик кивнул. Их собственный флот состоял из пяти тысяч боевых кораблей, оборудованных катапультами и другими тяжелыми боевыми машинами. Транспортов, хотя многие погибли, было множество, но они были медлительны и неуклюжи, поэтому они не могли принять участие в скоротечной морской битве. Поэтому, если битва будет выиграна, они прибудут позднее и будут взаимодействовать с кораблями тыла.

Итак, несмотря на превосходящие силы Ягрина Лерна, у них в обычных условиях были бы хорошие шансы на победу. Непредсказуемым фактором являлось присутствие сверхъестественных кораблей. Описание, сделанное шпионом, было недостаточным. Эльрик нуждался в более объективной точной информации, и она нужна была ему именно сейчас, когда флот готовился к битве.

В его куртке был клочок звериной шкуры с записанным на нем могущественным заклинанием используемым для вызова Морского Короля. Эльрик уже пытался использовать его, правда, безуспешно, но он надеялся, что в открытом море его шансы увеличатся, тем более, что Морской Король должен быть возмущен разрушительным влиянием Ягрина Лерна и его потусторонних союзников, вмешивающихся в естественное равновесие природы. Однажды, давным-давно, Морской Король уже помог ему, и поэтому Эльрик надеялся вызвать его вновь.

Карган в толстом, но легком морском панцире, походящий на мохнатолицего броненосца, указал на несколько мелких суденышек, направляющихся к набережной.

— Эти шаланды доставят нас на корабли, господин.

Собравшиеся капитаны суетились, все с серьезными выражениями лиц, каждый решал свою задачу, заглядывая в глубины собственного сердца, возможно, пытаясь извлечь страх, хранимый в самой глубине; пытаясь добраться до него и изгнать, выбросить оттуда. Все они испытывали чувства, более сильные, чем обычная неуверенность перед началом борьбы, но, подобно Эльрику, не могли себе представить, на что способны корабли Хаоса.

Они были отчаянной компанией, понимающей, что за горизонтом их поджидает нечто худшее, чем смерть.

Эльрик сжал рук Зарозинии.

— До свидания.

— Прощай, Эльрик. Может быть, благословенные боги, покинувшие землю, защитят тебя.

— Передай свое напутствие моим спутникам, — быстро проговорил он, — они меньше, чем я, разбираются во всем этом.

Мунглум обратился к нему и Зарозинии:

— Поцелуй ее, Эльрик, и спускайся в лодку. Скажи ей, что мы вернемся с вестью о победе.

Эльрик никогда не позволял никому такой фамильярности, даже своему родичу Дайвим Слорму. Но он все же простил Мунглуму. Ласково обратившись к своей жене, он постарался смягчить впечатление:

— Там, как ты видишь, Мунглум совершенно спокоен. А ведь он обычно преисполнен самых зловещих предчувствий.

Она ничего не сказала, но нежно поцеловала его в щеку, крепко сжала ему руку и затем осталась на набережной, когда он спустился вниз.

Гребцы взялись за весла, и капитаны направились к флагманскому кораблю. Эльрик стоял на носу и смотрел вперед. Его черный шлем закачался в такт шагам.

Пройдясь по палубе, Эльрик стал наблюдать за воинами-гребцами, налегавшими на весла, им помогал легкий ветерок, который играл громадными пурпурными парусами, пуская по ним изящные переливающиеся волны.

Остров Пурпурных Городов был уже не виден, и одна зеленая переливающаяся вода окружала корабли флота, выстроившиеся за флагманом, а замыкающий корабль казался искрой на горизонте.

В своем движении флот постепенно перестроился в пять эскадр, которые должны были определить окончательный боевой порядок. Каждая эскадра подчинялась опытному Морскому Лорду из Пурпурных Городов. Остальные капитаны в большинстве своем были сухопутными командирами, ускоренно обученными основам морской тактики. Мунглум, спотыкаясь, прошел вдоль командирской палубы и встал рядом со своим другом.