Избранное - Асадов Эдуард Аркадьевич. Страница 29
О СКВЕРНОМ И СВЯТОМ
Что в сердце нашем самое святое?
Навряд ли надо думать и гадать.
Есть в мире слово самое простое
И самое возвышенное — Мать!
Так почему ж большое слово это,
Пусть не сегодня, а давным-давно,
Но в первый раз ведь было кем-то, где-то
В кощунственную брань обращено?
Тот пращур был и тёмный, и дурной
И вряд ли даже ведал, что творил,
Когда однажды взял и пригвоздил
Родное слово к брани площадной.
И ведь пошло же, не осело пылью,
А поднялось, как тёмная река.
Нашлись другие. Взяли, подхватили
И понесли сквозь годы и века…
Пусть иногда кому-то очень хочется
Хлестнуть врага словами, как бичом,
И резкость на язык не только просится,
А в гневе и частенько произносится,
Но только мать тут всё-таки при чем?
Пусть жизнь сложна, пускай порой сурова.
И всё же трудно попросту понять,
Что слово «мат» идёт от слова «мать»,
Сквернейшее — от самого святого!
Неужто вправду за свою любовь,
За то, что родила нас и растила,
Мать лучшего уже не заслужила,
Чем этот шлейф из непристойных слов?!
Ну как позволить, чтобы год за годом
Так оскорблялось пламя их сердец?!
И сквернословам всяческого рода
Пора сказать сурово наконец:
Бранитесь или ссорьтесь как хотите,
Но не теряйте звания людей:
Не трогайте, не смейте, не грязните
Ни имени, ни чести матерей!
ПОДРУГИ
Дверь общежитья… Сумрак… Поздний час.
Она спешит, летит по коридору,
Способная сейчас и пол и штору
Поджечь огнём своих счастливых глаз.
В груди её уже не сердце бьётся,
А тысяча хрустальных бубенцов.
Бежит девчонка. Гулко раздаётся
Весёлый стук задорных каблучков.
Хитро нахмурясь, в комнату вошла.
— Кто здесь не спит? — начальственно спросила.
И вдруг, расхохотавшись, подскочила
К подруге, что читала у стола.
Затормошила… Чёртики в глазах:
— Ты все зубришь, ты все сидишь одна!
А за окошком, посмотри, весна!
И, может, счастье где-то в двух шагах.
Смешная, скажешь? Ладно, принимаю!
На все согласна. И не в этом суть.
Влюблённых все забавными считают
И даже глуповатыми чуть-чуть…
Но я сейчас на это не в обиде.
Не зря есть фраза: «Горе от ума».
Так дайте же побыть мне в глупом виде!
Вот встретишь счастье и поймёшь сама.
Шучу, конечно. Впрочем, нет, послушай,
Ты знаешь, что сказал он мне сейчас?
«Ты, говорит, мне смотришь прямо в душу,
И в ней светло-светло от этих глаз».
Смеётся над любой моей тревогой,
Во всем такой уверенный, чудак.
Меня зовёт кувшинкой-недотрогой
И волосы мои пушит вот так…
Слегка смутилась. Щеки пламенели.
И в радости заметить не смогла,
Что у подруги пальцы побелели,
До боли стиснув краешек стола.
Глаза подруги — ледяное пламя.
Спросила непослушными губами,
Чужим и дальним голос прозвучал:
— А он тебя в тайгу не приглашал?
Не говорил: «Наловим карасей,
Костёр зажжём под старою сосною,
И будем в мире только мы с тобою
Да сказочный незримый Берендей!»
А он просил: подругам ни гугу?
А посмелее быть не убеждал?
И если так, я, кажется, могу
Помочь тебе и предсказать финал.
Умолкла. Села. Глянула в тревоге.
Смешинок нет, восторг перегорел,
А пламя щёк кувшинки-недотроги
Все гуще белый заливает мел…
Кругом весна… До самых звёзд весна!
В зелёных волнах кружится планета.
И ей сейчас неведомо, что где-то
Две девушки, не зажигая света,
Подавленно застыли у окна.
Неведомо? Но синекрылый ветер
Трубит сквозь ночь проверенную весть
О том, что счастье есть на белом свете,
Пускай не в двух шагах, а всё же есть!
Поют ручьи, блестят зарницы домен,
Гудя, бегут по рельсам поезда.
Они кричат о том, что мир огромен
И унывать не надо никогда,
Что есть на свете преданные люди,
Что радость, может, где-нибудь в пути,
Что счастье будет, непременно будет!
Вы слышите, девчата, счастье будет!
И дай вам бог скорей его найти!
ТРИ ДРУГА
От трех десяток много ли сиянья?
Для ректора, возможно, ничего,
Но для студента это состоянье,
Тут вся почти стипендия его!
Вот почему он пасмурный сидит.
Как потерял? И сам не понимает,
Теперь в карманах сквозняки гуляют,
И целый длинный месяц впереди…
Вдоль стен кровати строго друг за другом,
А в центре стол. Конспекты. Блока том.
И три дружка печальным полукругом
Сидят и курят молча за столом.
Один промолвил: — Надо, без сомненья,
Тебе сейчас не горе горевать,
А написать толково заявленье,
Снести его в милицию и сдать.
А там, кто надо, тотчас разберётся,
Необходимый розыск учинят.
Глядишь, твоя пропажа и найдётся,
На свете все возможно, говорят!
Второй вздохнул: — Бумаги, протоколы…
Волынистое дело это, брат.
Уж лучше обратиться в деканат.
Пойти туда и жечь сердца глаголом.
Ступай сейчас к начальству в кабинет.
И не волнуйся, отказать не могут.
Все будет точно: сделают, помогут,
Ещё спасибо скажешь за совет!
А третий друг ни слова не сказал,
Он снял с руки часы, пошёл и продал,
Он никаких советов не давал,
А молча другу деньги отдал…