Годы исканий в Азии - Мурзаев Эдуард Макарович. Страница 27

Пришлось повернуть обратно и обходить кругом, переваливая хребет. На перевале, на скалах, мы встретили большое стадо диких козлов-кийков. Они с удивлением смотрели на нас, а потом быстро исчезли за скалами».

День за днём продолжалась работа. Район был большой, а двигались мы медленно. Учитывая, что лето в горах короткое, особенно задерживаться было нельзя. Порой переходы равнялись всего шести-семи километрам в сутки: так трудно было двигаться по берегу реки Кёкёмерен, где в хаотическом беспорядке нагромождены гранитные глыбы. Лошади нередко спотыкались, падали и скользили по скалам. Вьюки часто летели на землю, ящики ломались, а мешки лопались. Одна лошадь отказалась идти дальше, и, так как с одной стороны возвышались неприступные скалы, а сзади её подгоняли рабочие, она с отчаяния, не желая продолжать трудный путь, прыгнула с невысокого берега в реку. Хорошо что в этом месте течение Кёкёмерена было тихое и спокойное. Конь плыл, задирая голову и не обращая никакого внимания на наши крики. Затем, видимо убедившись, что плыть с грузом на спине не легче, чем идти по гранитным глыбам, он, тяжело дыша, выбрался на берег. Вьюк был основательно подмочен.

Этот небольшой участок береговой тропы надолго останется в памяти. Местами приходилось развьючивать лошадей и сотни метров перетаскивать на себе тяжёлые ящики с продовольствием и мешки с фуражом.

Все эти трудности и невзгоды задерживали и изнуряли нас. Мы уже думали, что в Ферганскую долину выйдем только поздней осенью и то лишь в том случае, если сможем перебраться через занесённые снегом перевалы. Всё же медленно, но верно мы продвигались вперёд.

Наша работа была маршрутной в отличие от стационарной, когда сравнительно небольшая территория с центром в какой-либо базе подвергается детальному изучению и площадному картированию [30]. Первое изучение района начинается обычно с маршрутных исследований.

Планшеты, на которые мы наносили линии маршрутов, умножались, и постепенно становилась ясной сложная географическая картина местности. Работали дружно, помогали друг другу и для большего охвата территории разбивались на партии, уходившие по разным направлениям. Сотрудники, снимавшие маршрут глазомерной съёмкой, делали засечки и часто поглядывали на часы, стараясь по времени как можно точнее определить пройденное расстояние по прямой без учёта бесконечных извилин и петель тропы. Видимо, сделать это было нелегко, так как съёмщики нервничали, то и дело останавливаясь и подсчитывая пройденные километры и минуты, ушедшие на преодоление отдельных участков пути.

В горах при извилистой тропе пользоваться «масштабом времени» приходилось очень осторожно. Барометром-высотомером брали отсчёты давления воздуха для выяснения высоты места.

Обычно геологи отставали на два-три часа, задерживаясь с описанием обнажений горных пород, останавливаясь в аулах для расспросов о месторождениях полезных ископаемых. Когда они появлялись, лагерь уже весь был в сборе и на костре готовилась вечерняя еда.

Вслед за геологами приходила тёмная ночь. Короткое время ещё ясно были видны снеговые вершины и гранитные скалы окружающих хребтов, но вскоре уже ничего нельзя было разобрать: темнота охватывала долину от реки до макушки гор.

Ниже длинного ущелья, на запад от устья Кёкёмерена, Нарын выходит в широкую и оживлённую долину Кетмень-Тёбё. В этой долине находится районный центр Музтор (раньше Ахчи-Карасу), выстроенный в советское время. До Октябрьской революции на сухой равнине, где в настоящее время расположились селение и хлопковый завод, были два села — русское и киргизское, отделённые несколькими километрами пустыря.

Полвека назад здесь появились первые переселенцы из Харьковской и Оренбургской губерний. Они построили белые домики, окружив их сплошным зелёным кольцом тополей, огородов и бахчей. У путника, пришедшего с гор и увидевшего это село, создаётся впечатление, что он из альпийской суровой зоны Тянь-Шаня попал в тихую украинскую деревушку где-то под Киевом.

По долине колесили громадные украинские мажары. Странно было видеть подводу на колёсах в горной котловине, которая отрезана от внешнего мира многими десятками километров вьючных дорог. Трудно даже предположить, каким образом перебрасывались сюда телеги. Оказалось, что по узким тропам, горным дорогам перевозились они разобранными по частям на спинах верблюдов и лошадей. Пропутешествовав таким образом 150 километров через перевалы и тесные ущелья, части эти были перевезены в Кетмень-Тёбё. Здесь их собирали, ходок подводы ставили на колёса.

Увидев телеги, мы почувствовали начало конца нашего долгого путешествия.

Здесь, в этой населённой долине, многоводный Нарын широко разливается, разделяясь на несколько рукавов. Пройдя мелкие рукава вброд, наша экспедиция через главное русло начала переправлять грузы на пароме. Дрожал и скрипел ворот на старом пароме, шумно и быстро текла река. Звенел трос, и казалось, что вот-вот он лопнет, а наш паром, который еле держится на двух старых гнилых лодках, запрыгает на воде и где-то ниже, при входе в ущелье, ударит его о прибрежную скалу, и тогда конец парому и всему, что на нём. Несколько рейсов прошли благополучно, и под конец приятно было слушать шум воды и видеть бессильное бешенство реки.

Богатую долину Кетмень-Тёбё с Ферганской котловиной и железной дорогой соединяла хорошая вьючная тропа. Следуя извилинам глубокого Нарына, она то уходила вверх, то опускалась к самой воде, то лепилась карнизами к скале, а затем ныряла в искусственный проход между глыбами скал. 150 километров этой дороги протянулись по каменистым горам до железнодорожной станции Учкурган. Эта тропа началась за переправой, на левом берегу Нарына. По ней ходят огромные караваны, по 200—300 верблюдов в каждом, перебрасывая кипы прессованного хлопка с завода на железную дорогу.

Длинными вереницами растягивается такой караван, разбитый на группы. Разноцветными яркими шерстяными кистями были разукрашены сильные животные. Многоголосый звон больших и малых колокольчиков стоит кругом. Впереди каждой группы — осел. На нём восседает вожатый, сквозь дремоту он слышит знакомый звон колокольчиков и по нему заключает, что верблюды не оторвались и двигаются в порядке.

Через реку в узком её месте перекинут новый висячий мост; он держится на двух тросах, укреплённых на берегах. Построить мост пролётом в 50 метров, чтобы он пропускал тяжело нагруженных животных, было делом нелёгким, если ещё учесть, что ни одна колёсная дорога не подходила к месту стройки. Несмотря на эти трудности, в несколько месяцев, с осени 1932 по весну 1933 года, мост был построен. Местные строительные материалы, из которых сделан мост, — арчу (можжевельник) и тополь — доставляли с гор на быках примитивной волокушей. По словам дорожного техника, этот висячий мост по размерам у нас в СССР тогда уступал только одному мосту на Кавказе, на реке Ингур, также построенному в те годы.

На месте нового нарынского моста до 1932 года стоял старый, построенный ещё в 1916 году, пришедший за многие годы в полную негодность. Были случаи, когда с высоты моста лошади летели в мутный Нарын.

Ночи стали длиннее и холоднее, и во время ночного лагерного дежурства приходилось надевать огромный тулуп, чтобы не замёрзнуть. Была настоящая осень, когда на горизонте горы расступились и последнее ущелье, по которому мы шли, окончилось.

Глазам уставших путников открылись Нарынские каменноугольные копи с большим посёлком белых домов, почтово-телеграфным отделением, магазинами. На противоположном берегу виднелись шахты; от станции Учкурган до Нарынских копей протянута железнодорожная ветка.

Уже зимой, вернувшись домой, мы стали обрабатывать собранные в поле материалы. Меня интересовали абсолютные высоты разных мест, за вычисление которых и пришлось сразу же приняться.

После этой длинной и кропотливой работы я стал подбирать все топографические материалы по району «белого пятна». Их оказалось не так уж мало, как это можно было подумать при первом взгляде на существовавшие карты. Правда, карты были разной давности, разной достоверности, разных достоинств и масштабов, что очень затрудняло сведение всего этого богатого материала в единое целое. Здесь были и хорошие крупномасштабные карты Переселенческого управления, и рекогносцировочные карточки, и маршрутные кроки разных исследователей.