Годы исканий в Азии - Мурзаев Эдуард Макарович. Страница 33

Полузаросшиепесчаные гряды в Каракумах

Закрутил смерч, поднял пылеватые частицы, перенёс их на новое место

Ветровая рябь на оголённом песке, лишённом растительности

Такырнаяравнина отличается плоским ровным рельефом

Река Хауз в оазисе Чиличар-Чешме в Узбекистане. Причудливо переплелись деревья, наклонив ветви над водой

Высокогорный нивальный пояс Северного Тянь-Шаня. Здесь царство льда и снега. Хорошо видны ледники и морены

Вечереет. Караван экспедиции в горах Тянь-Шаня

В последние годы во многих районах Туранской равнины появились артезианские фонтаны

Умер саксаул — дерево пустынь. Сбор саксауловых дров

Чёрный саксаул не боится засолённых песков и растёт даже на окраинах солончаков

Кустарник кандым — житель песков Каракумов

Река Пяндж течёт в глубоком ущелье. Хорошо виден конус выноса бокового притока

Излияния молодых базальтовых лав в долине Орхона в центральном Хангае

Пески, заросшие песчаной осокой, саксаулом и другими кустарниками — типичный ландшафт Каракумов

Западная Туркмения. «Лунные горы» — рельеф пустынных возвышенностей

Пустыни Тирана на юге постепенно сменяются не менее пустынными горами Копетдага

В ущельях гор Туркмении, где есть вода, культивируют гранатник. Сбор плодов

Панорама Хэнтэйских гор на север от Улан-Батора

Встреча на перевале в горах Хангая. Подъем позади. Отдыхают конь и всадник

Большой субурган в монастыре Эрдэнэцзу у развалин древней столицы. Монгольской империи Харахорин (Каракорум)

Еловые леса одевают склоны Тянь-Шаня

Тяньшанскаяель по форме напоминает кипарис

На следующий день в сопровождении молодого сотрудника станции Юрия Авсюка, проходившего здесь производственную практику, я поехал на другой ледник — Ашутер, в верховья реки Чон-Кызылсу. Подо мной была смирная, но с норовом мулиха Машка. Мулы легко ходят под тяжёлым грузом по самым крутым и каменистым склонам, они неприхотливы в еде, однако отличаются упрямством. Машка была особенно крупной и сильной. Она дружелюбно относилась к сотрудникам станции, но у неё была своя особенность: она не хотела одна выходить в путь и охотно шла в паре с мулом Орликом или в компании других лошадей.

О капризах и своеволии Машки мой спутник рассказал забавную историю.

Однажды сотрудник Н. собрался в маршрут вниз по ущелью. Но он не предупредил об этом конюха накануне, а утром все лошади уже были разобраны работниками станции и оставалась свободной только мулиха Машка. Машку поймали, оседлали, и Н. уехал по маршруту.

Нужно было переправляться через реку. Машка дошла до середины реки и встала. Ни уговоры, ни ласка, ни терпеливое ожидание не помогли. Кругом пенился горный поток, обдавая брызгами седока. Стало холодно, как-то неуютно. Н. слез с седла и попытался за повод вытянуть Машку на берег, но мулиха, видимо, только этого и ждала. Она мотнула головой, вырвала повод из рук И. и поскакала на станцию. Через некоторое время появился и смущённый хозяин.

Н. вторично отправился в путь. Но и на этот раз повадки Машки остались прежними. Сначала она покорно шла, но, войдя в воду, опять встала. Учтя урок, Н. не сходил с седла, терпеливо ожидая, когда же Машка пойдёт дальше. Мулихе или прискучила вода, или ей стало холодно, она повернула обратно и пошла домой. Всадник употребил все усилия, чтобы заставить животное идти в нужном направлении, но всё было напрасно. Машка рассердилась, сбросила седока и без дороги, по лесной чаще, галопом помчалась домой. Седло, зацепившись за деревья, полетело на землю, подпруги оборвались.

Скоро обитатели станции увидели Машку у коновязи, но на этот раз без седла. Через час явился уставший Н. с седлом в руках. Но и Н. проявил упорство. В третий раз уехал он на той же Машке по той же дороге. Всадник не расставался с седлом. Он ни разу не сошёл с мулихи; как она ни пыталась, так и не смогла сбросить его с седла. Но всё же и на этот раз Машка не ушла далеко от станции. У реки она упрямо повернула назад и, закусив удила, помчалась обратно прямо через еловый лес. Седок низко пригнулся к шее мулихи, по его голове и плечам нещадно хлестали ветви, еловые иглы кололи руки. Уже под вечер влетели Машка и Н. на поляну станции, где у обычного своего места, у коновязи, мулиха остановилась, дружелюбно посматривая на людей и спокойно помахивая хвостом.

Измученный, но упорный всадник пошёл спать.

На следующий день Н. выехал на низкорослой киргизской лошадке, которая честно привезла своего седока к месту назначения.

На перевал Ашутер мы поднимались по хорошо выраженной ледниковой долине. Боковые притоки её висячие, из узких щелей падали живописные струи — водопады, их брызги играли в солнечных лучах. Резкий подъем привёл нас в сухую, каменистую и пологую долину Ашутера, где леса уже нет и только на склоне, обращённом на юг, видны кустарники карагана и можжевельника. Отсюда открываются высокие пики Терскея, поднимающиеся до высоты 4000; — 6000 метров, под которыми белеют ледники.

На бортах глубокой долины Чон-Кызылсу заметны отчётливые переломы. Выше их — сравнительно пологий рельеф, здесь нередко пасут летом скот, а ниже — отвесные скалистые склоны ущелья. Перед нами — остатки древней долины, дно которой в этих высоких местах некогда лежало на уровне 2900—3000 метров. Высокогорная долина заканчивается большим ледником. Через ледник — давно нехоженая дорога на сырты.