Древнее китайское проклятие - Мусаниф Сергей Сергеевич. Страница 8

Теперь Боромир. Это вообще тема отдельная. Он в Гондоре так всех заколебал, что его к Элронду и сплавили. Элронда, кстати, отдельно ненавижу. Папаша Боромиров попросил Элронда сынку такую работенку найти, чтобы и с глаз долой, и чтоб уж точно домой не вернулся. Вот главный эльф его в Братство и определил. Был ли Боромир нравственным человеком? Нет, не был. Сволочью он был, и я его ненавижу.

Так, какая там у нас буква дальше по алфавиту?

"Г".

И то верно, что в отряде аж две сволочи на «гэ» начинаются. Гэндальф и Гимли. Хорошего человека на «гэ» не назовут, это точно. Хотя какие они люди? Уроды они. Уроды. Кого первого ненавидеть буду?

Гэндальфа. Он ростом повыше и годами постарше. С него и начну.

Шарлатан. Дешевый ярмарочный фокусник. Всё фейерверки да фейерверки, настоящей магией там и не пахнет. Скотина. То он Серый, то он Белый, то серо-буро-малиновый в крапинку. Хамелеон какой-то. Оборотень с посохом. Морийская бездна по нему плачет. Эх, недоработал товарищ Балрог, недоработал.

Теперь Гимли, коротышка бородатый. Пень с ногами. Работник топора. Карлик немытый. Руки короткие, ноги короткие, ум короткий. Только борода длинная. А рожа? Вы рожу его видели? В зеркало не смотрит, сам себя боится. С такой рожей только у Мэрилина Мэнсона на подпевках выступать.

Гномы, когда в бой идут, шлемы страшные надевают. С рожами намалеванными. Один Гимли с открытым забралом ходит. От него не то что враги, друзья шарахаются. Хоть и друзья у него уроды все как один.

Леголаса тоже ненавижу. Эльфийская морда. Красавчик белокурый. На педика похож. Лучник он, видите ли, хороший… Тоже мне, дело. Лук – оружие труса. Издалека стрелой засандалить любой дурак может. А ты пойди по-нашему, лицом к лицу, глаза в глаза, в штыковую атаку или с лопаткой саперной. Страшно? То-то же. Гнида белобрысая. Голм!

Все сволочи, все! Никто меня не любит! Никто не понимает! Гады! Ненавижу!

Хоббитов ненавижу. Промежуточное звено между человеком и кротом. Ходят еще на двух ногах, но живут уже в норах. Гамадрилы без ботинок.

Бильбо Бэггинс. Имя-то какое! Бульба Авоськин, по-нашему. Вор. Подонок. Лишил старого, бедного, несчастного Горлума самого дорогого, что у него было, Прелести.

И племянник его, Федька Авоськин, ничуть не лучше. Хуже даже. Все добреньким прикидывался, гуманность изображал. А если ты такой добрый, такой гуманный, что ж ты мне Прелесть не отдал, когда возможность была? Жадюга. Лицемер. Чтоб у него шерсть на ногах выпала. Палец я ему откусил-таки, откусил. Мало. Надо было еще чего-нибудь напоследок откусить.

Сеньку ненавижу, скотина толстомордая. Садист, жидомасон. Все время норовил меня эльфийским сухпайком накормить, а у меня от него изжога еще с армии.

Тоже мне – Братство Кольца. Идущие вместе, чтоб на них Торондор с высоты нагадил. Если они идущие вместе, я тогда кто? Ползущие сзади?

Уроды.

А я их, между прочим, всех спас. Всех.

Кто Федьку с Сенькой в Мордор доставил? Я. Да если бы не я, этот придурок Авоськин напрямик через Черные Ворота ломанул бы, так и сколько бы он прожил после этого?

А когда у Федьки на Ородруине окончательно башню повело и он Прелесть на палец напялил, кто ему палец откусил? Обратно я. А если б не откусил? Представить страшно, что чокнутый хоббит с Прелестью на пальце со страной сотворить мог.

И какова хоббитская благодарность? Бросили старого бедного несчастного Смеагорла в Ородруин вместе с Прелестью. За что?

Сволочи.

А я хоть и умный, хоть и выносливый, хоть и по вертикальным стенам ползать умею, а плаваю вообще как сотня Ихтиандров, искусству полетов все-таки не обучен. Так что настал бы мне полный кирдык, если бы не Прелесть. Что там было, я так и не понял, просто сверкнуло что-то, и я вместо лавы раскаленной в зеленую траву плюхнулся.

Мелькнула на мгновение в мозгу мыслишка подленькая – вон он, твой рай, старина Смеагорл, заслужил трудной жизнью своей, полной борьбы, непонимания современников и лишений. Ан не тут-то было.

Не дает мне покоя эта скотина серо-буро-малиновая. Ну никак не дает. В одном мире в вулкан меня зашвырнули, теперь в другом под монастырь хотят подвести.

Но годы, проведенные в спецназе, даром не проходят. Как только я смекнул, в чем подстава, так сразу Прелесть на палец надел, тут и ищи меня в чистом поле. То есть в чистом лесу. Волшебник этот фигов даже посохом своим размахнуться не успел.

А в лесу меня хрен поймаешь. Даже с собаками и загонщиками. Я по лесам большой специалист. Хоть и лес какой-то неправильный, не то что у нас, в Средиземье.

Деревья маленькие, энтов вообще нету, воздух какой-то не такой… Ну, не беда. Где наша не пропадала. Уйду поглубже, ни одна сволочь меня тут не найдет. Так и буду жить один, как раньше. Хотя почему один? Вдвоем. Я и моя Прелесть.

Голм!

Глава четвертая. СЛИШКОМ МНОГО ГЭНДАЛЬФОВ

Герман

Должен заявить, что я – порядочный человек. И, как и подобает всякому порядочному человеку, в четыре часа ночи я спал. Снилась мне всякая дрянь, вроде расстрелянных из автомата хоббитов и откушенных бандитских пальцев, на которых красовалось Кольцо Всевластья.

Поэтому, когда меня разбудил телефон, я даже слегка обрадовался. Хотя было непонятно, кто может мне звонить в такое время. Разве что Серега нарыл в сауне что-то особо интересное.

– Камрад Герман, – произнес незнакомый голос, едва я поднес трубку в ухе. – Нам с тобой надо побеседовать.

– А более подобающего времени для беседы вы выбрать не могли? – не слишком вежливо поинтересовался я.

– Время не ждет. Зловещие тучи собираются над миром, тайные знамения предвещают приход великого зла.

Что-то во всем этом было знакомое, но что? Тогда я так и не понял.

– Ладно, – сказал я. – Давайте побеседуем. Начнем с самого простого вопроса. Вы кто?

– Не по телефону, – отрезал неизвестный камрад.

– Тогда приходите утром в контору, – сказал я. – Адрес знаете?

– Время не ждет, – повторил голос и опять забубнил что-то о тайных знамениях, знаках, ведомых только посвященным, и прочей ерунде.

– Хорошо, когда? – прервал я его.

– Прямо сейчас.

– Дверь открыть? – спросил я. – Или через стену изволите просочиться?

– Окно открой, камрад, – сказал он и повесил трубку.

Я подошел к окну и выглянул на улицу. Улица тоже была вполне порядочной, а посему народа в столь неурочный час там не было. Фонари светили через один и не слишком хорошо справлялись с возложенной на них задачей.

Я открыл окно, взял с подоконника пачку сигарет и закурил. Стараюсь не поддаваться этой вредной привычке, но иногда покурить можно. В исключительных случаях. Как сейчас.

Улицу пересекла серая тень. Она отделилась от стены здания напротив, в три скачка перепрыгнула через проезжую часть, без всякого видимого простым глазом усилия оторвалась от асфальта и поднялась на высоту третьего этажа.

«Примитивное заклинание», – отметил я. Создаешь под ногами диск силы, задаешь ему вектор строго вертикального подъема – и дело в шляпе. Самое главное – вовремя затормозить, чтобы сотворенное тобой заклинание не унесло тебя в стратосферу.

Я посторонился, давая гостю пройти, и он ловко и привычно спрыгнул с подоконника на пол. Видимо, проникать в чужие жилища подобным образом для него было не в новинку.

– Свет не включай, – прошипел голос, едва я потянулся к выключателю.

– Чувствуйте себя как дома, – сказал я и закрыл окно. Имеющегося в наличии света было достаточно, чтобы я хорошенько его рассмотрел. Высокий сутулый старик в сером балахоне, волосы длинные и давно не мытые, борода, тяжелый взгляд свинцовых глаз, посох с массивным набалдашником в руке. Кого-то он мне напоминает.

– Я – Гэндальф Серый, – представился он и замолчал, очевидно любуясь произведенным эффектом.

Пришлось его немного разочаровать. Не выказав и малейшего удивления, я сел в кресло и положил ногу на ногу.