Имперские танцы - Мусаниф Сергей Сергеевич. Страница 45

– Я против использования таких слов, как «омерзительная» и «тварь» по отношению к этим существам, – сказала доктор Остин, и Юлий окончательно решил, что она ему не очень нравится.

Он не мог составить определенного мнения только об Алане Мартине, астрофизике. Тот почти всегда составлял им компанию во время приема пищи, но большую часть времени молчал.

– Выбор слов в частных разговорах, имеющих место в мое свободное время, я всегда оставляю за собой, – отрезал Клозе. – И если там, куда мы летим, действительно полно этих тварей, то, скажу честно, я предпочел бы воевать с ними, а не вести переговоры и гулять под луной. Человечество никогда не уживется с такой мерзостью в одной галактике.

– Нельзя судить только по их внешнему виду. Кстати, У меня он не вызывает столь неприятных эмоций.

– Бывают извращения и похуже, – сказал Клозе. – Давайте проведем небольшой эксперимент. Нас здесь пять человек, и пусть каждый скажет, нравится ему внешний вид этих тараканов или не нравится. Только честно. Мое мнение вы знаете. Капитан, ваше слово.

– Они отвратительны, – сказал Юлий. – Я понимаю, это антропоцентризм, но ничего не могу с собой сделать. Полагаю, они еще и воняют.

– Ясно, – сказал Клозе. – Мэм, вы желаете что-нибудь добавить к своему мнению?

– Я только повторю, что мне они не неприятны, и я готова начать с ними диалог.

– Диалог с тараканами, – сказал Клозе. – Проф, ваше слово.

– Мне жаль противоречить доктору Остин, но я скорее соглашусь с капитаном, – сказал Снегов. – Вот если бы это были какие-нибудь бабочки или стрекозы… Но тараканы… Брр…

– Док? – позвал Клозе.

Астрофизик вздрогнул, оторвался от созерцания своей пустой тарелки и поднял глаза на присутствующих.

– Скорее да, чем нет. Они довольно неприятны. Но я считаю, что одного этого мало, чтобы начать с ними войну.

– Мне тоже жаль, что военные обнаружили их первыми, – сказала доктор Остин. – Наши ВКС вообще, и УИБ в частности, очень агрессивно настроены.

– УИБ не является частью ВКС, – сказал Клозе.

– Мы настроены не агрессивно, а осторожно, – сказал Юлий. – Мы обнаружили чужое присутствие на своей территории. Пусть это был один небольшой корабль, но он был вооружен и не собирался обнаруживать себя. Что это, если не разведка? А теперь к границам нашей территории, вполне возможно, двигается флот, в полтора раза больший, чем флот Империи. Мы просто обязаны исходить из того факта, что это начало вторжения. Иначе нас следует назвать предателями интересов человечества. Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Зря вы расписываетесь за все человечество, капитан, – отрезала ксенобиолог.

Генерал Краснов ошибся. Звание полковника не вызывало у ученых совершенно никакого уважения. Может быть, все дело в том, что я слишком молод, подумал Юлий. Если бы генерал отправился сам…

То ничего бы не изменилось. Эти трое гражданских экспертов побаивались репутации Краснова, но и только. На борту «Наполеона» они имели смелость даже препираться с ним и вступали в полемику по любому пустяковому поводу. Лучше других вел себя только Снегов. Лучше, но ненамного.

– Может быть, я не прав, мэм, – сказал Юлий. – Видит Бог, мне очень хотелось бы ошибаться.

Юлия разбудил осторожный стук в дверь.

Поскольку помещения маленького суденышка не запирались изнутри, это был явно не Клозе. Тот открывал все двери ногами.

Значит, кто-то из пассажиров. Какого лешего им не спится?

– Войдите, – сказал Юлий, накидывая халат.

– Я вас не разбудил? – поинтересовался Снегов с порога. Входить по большому счету было некуда.

– Разбудили, Георгий, – сказал Юлий. – Но ничего страшного в этом нет. Я не люблю спать. Сон – это бессознательное состояние, которое отнимает у меня время и приближает к смерти. Что-то случилось?

– Нет-нет, я просто хотел бы с вами поговорить.

– Здесь слишком тесно, – сказал Юлий.

– В кают-компании сидит ваш д… второй пилот. А мне хотелось бы разговора тет-а-тет.

– Пойдемте в пилотскую кабину, – предложил Юлий.

В кабине Юлий сел в свое кресло, а Снегов устроился в кресле второго пилота. Особого любопытства к внутреннему убранству кабины пилотов эксперт по космическим кораблям не выказал.

Наверное, и не в таких доводилось сиживать.

– Вас что-то беспокоит, Георгий?

– Честно говоря, меня беспокоит многое. Аналитики и привлеченные к этому делу независимые эксперты высказывали разные версии происхождения этих чертовых возмущений, но, мне кажется, делали это только для того, чтобы лишний раз продемонстрировать остальным уровень своего интеллекта. Девяносто процентов за то, что эти возмущения вызваны большим количеством кораблей, двигающихся с релятивистскими скоростями.

– Значит, это все-таки флот?

– Думаю, что так. Очень большой флот.

– Но это ведь необязательно флот вторжения, – сказал Юлий.

– Необязательно, – согласился Снегов. – Мы не можем ничего сказать с уверенностью, ибо столкнулись с чужой формой разума. Мы не в силах понять мотивы их действий, ибо мы их еще даже не видели. Но, подумайте сами, дипломатическая миссия не требует такого количества кораблей.

– Может быть, с их точки зрения, очень даже требует.

– А как вы сами думаете?

– Я, наверное, антропоцентрист. Я рассуждаю с человеческой точки зрения. Это война.

– Я знаю, почему я здесь. Наш корабль готовится вступить с Чужими в огневой контакт. А я должен сделать выводы о характеристиках их кораблей.

– Сначала мы должны просто позволить им себя обнаружить, – сказал Юлий. – Остальное – по обстоятельствам.

«Одиссей» отправился в поход с борта дредноута «Наполеон», расположившегося на самой границе Человеческой Империи. Туда он и должен был вернуться по окончании полета. Контр-адмирал Руис, на время попавший в прямое подчинение УИБ, был полностью в курсе целей их задания. Экипаж дредноута – нет.

Для всех непосвященных они совершали обычный разведывательный полет.

Юлий не знал, сколько еще кораблей стартовали с «Наполеона» с аналогичным заданием. Он задавал этот вопрос Краснову, и тот ответил, что «Одиссей» – единственный.

Юлий в это не верил. Ситуация была слишком сложной, чтобы поставить исход разведки в зависимость от одного судна. Но Краснов утверждал, что он не верит в разделение ответственности. Он заявил, что при отправке нескольких кораблей их экипажи могут понадеяться друг на друга, в результате чего цели задания не будут достигнуты.

Юлий полагал, что Краснов врет.

– Но вы полагаете, что огневого контакта не будет? – уточнил Снегов.

– Я не знаю, – сказал Юлий. – Я, конечно, военный, но я не люблю воевать. Может, они нас обнаружат и просто пролетят мимо. А может, нам придется пульнуть в них торпедой, чтобы они нас обнаружили. Такого варианта развития событий мне хотелось бы избежать.

– Вы – очень редкий военный, – сказал Снегов. – Не в том смысле, что не любите воевать, но в том, что вам уже доводилось. В последние двадцать лет в боевых действиях участвовало не более одного процента имперских военнослужащих. Но я думаю, что эта ситуация, к сожалению, скоро изменится.

– Вот как?

– Вы не все знаете, – сказал Снегов. – Корабль Чужих был обнаружен в поясе астероидов во время поисков линейного крейсера «Бушующий».

– Это я знаю.

– Но, как вы думаете, почему контр-адмирал Симони, инициатор «потери» корабля, решил, что крейсер должен «пропасть» именно там?

– Потому что это наиболее удобное место в зоне ответственности самого Симони.

– И потому что за последние пятнадцать лет там пропало уже восемь военных кораблей. Ни одного крейсера, конечно, и вся информация была тщательно засекречена, а потери списывались во всей Империи, но…

– А откуда вы об этом знаете, Георгий? И откуда у вас допуск к информации, которая недоступна мне?

– Я много лет дружу с генералом Красновым и являюсь внештатным аналитиком УИБ.