Атомный поезд - Корецкий Данил Аркадьевич. Страница 87

— Наверное, я тоже попрошусь к Степану Григорьевичу! — с сарказмом сказал Саша. — Как считаешь, Оксана?

Жена промолчала, а Андрей юмора не понял.

— Конечно, просись, он возьмёт!

В шесть часов «девятка» остановилась у КПП. Собрав волю в кулак, Кудасов походкой трезвого человека прошёл мимо часовых и дошёл до дома. Только в квартире он отрубился второй раз и проспал до середины дня.

Вечером забрёл Шульгин.

— Куда вы вчера пропали? — как ни в чём не бывало спросил он. — А что у тебя за синяк на скуле?

— Дрался. Один против четверых, — скупо ответил Кудасов. — Смотрел по сторонам, искал товарища, а его и след простыл!

— Перестань, Сашок! Думаешь, я нарочно сбежал? Так получилось… Эта скотина Толян не приехал, мы ночью по степи пешком шли, по лесополосе. Светка страху натерпелась, чуть не умерла, да и мне не по себе было… А ты как же?

— Да очень просто… Переколотил засранцев — и все дела. Одному золотые зубы вышиб…

— Да, ты лихой парень… Жалко меня там не было, мы бы им дали!

— Жалко, — кивнул Кудасов. Он знал, что на дружбе с Шульгиным поставлен крест.

В наши дни иностранному разведчику нет необходимости проползать под колючей проволокой пограничной полосы или прыгать из стратосферы с парашютом. Комфортабельный паром доставил американского туриста Тома Мэйсона из финского порта Ханко в эстонский порт Таллин. Он добросовестно осмотрел старый город, знаменитый Вышгород, погулял в Кадриорге и даже искупался в холодных водах Финского залива. Затем он сел в самолёт и отправился в Россию. Эстонские пограничники зафиксировали официальный выезд иностранного гостя, а в аэропорту Москвы он предъявил российский паспорт на имя Василия Столярова и по «зелёному коридору» беспрепятственно вышел в город. Так, мирно и вполне успешно, прошла инфильтрация Билла Джефферсона-Мачо на российскую территорию.

В Москве Билл бывал много раз, последний — четыре года назад, да и то это была ужасно нервная и рискованная поездка, связанная с выполнением «острой акции» — вывозом агента ЦРУ из числа высокопоставленных российских граждан, который попал под колпак контрразведки. Провал грозил тюрьмой, действовал он полуконспиративно, и ему не привелось плотно ознакомиться с изменениями в российской жизни.

Теперь он отчасти это компенсировал: поселился в западном секторе гостиницы «Россия» и три дня по утрам и вечерам любовался через широкое окно многочисленными куполами Кремля, собором Василия Блаженного и храмом Христа Спасителя. Дни он проводил в метро, магазинах, музеях, закусочных и других местах, притягивающих обычно приезжих с периферии. Это было своеобразное самотестирование: Мачо тёрся среди людей, заговаривал с ними, изучал, насколько изменились их привычки за последние годы.

Изменений было много. Москва полностью утратила облик советской эпохи: теперь это был европейский город, только без европейского порядка, обязательности и безопасности. В обилии иностранного — плакатах, рекламах, бутиках, автомобилях, ресторанах — полностью растворилась российская самобытность. Народ стал грубее и развязнее, то и дело слышалась нецензурная брань, летели под ноги плевки и окурки. Молодые люди на улицах, площадях, в парках и метро залихватски и совершенно открыто пили пиво, бросая бутылки где придётся. В Соединённых Штатах за такое арестовывали. Стражей порядка было много, к их вооружению прибавились автоматы, но рвения к службе явно стало меньше. Он видел, как два постовых медленно и с явной неохотой шли к дерущимся бомжам у Белорусского вокзала, на их лицах отчётливо читалась надежда, что те разбегутся и вопрос будет исчерпан сам собой.

Как-то вечером, в переулке рядом с Красной площадью, на Мачо напали три грабителя. Не опустившаяся пьянь, а прилично одетые молодые люди, крепко сбитые, трезвые и уверенные в себе. Один схватился за кожаный портфель, второй наставил нож, третий привычно принялся обшаривать карманы. Поразило то, что делали они это совершенно спокойно и ничего не опасаясь. Поскольку самым опасным был парень с ножом, Мачо начал с него. Прямой удар кулаком в сердце, и нож звякнул об асфальт, потом и его обладатель с треском упал на колени и бездыханно завалился на бок. Пример товарища — самое убедительное, что есть на свете, двое других уже не хотели ни грабить, ни мстить — только убежать, как можно дальше и по возможности быстрее. Но такой возможности у них не было, потому что Мачо, уронив портфель, схватил одного за запястье, а второго ударил локтем так, что хрустнули ребра и глаза вылезли из орбит. Жадно хватая ртом воздух, тот тоже опустился на мостовую. Мачо повернулся к третьему, который тщетно трепыхался, пытаясь освободить захваченную руку. Так отчаянно вырывается из холодной стали капкана матёрый травлёный волк, и шансы на освобождение у них обоих минимальны.

— Что вам надо? — спросил Мачо на чистом русском языке, внимательно глядя в глаза пойманного грабителя.

— Нет, ничего, мы ошиблись, — горячечно забормотал тот, парализованный нечеловеческим спокойствием оказавшейся не по зубам жертвы.

— В чём ошиблись? — продолжал расспросы Мачо, надеясь выяснить, почему с таким хладнокровием эти трое напали на незнакомого прохожего. Самое вероятное объяснение, что это провокация местной контрразведки. Но он ещё не сделал ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание… Разве что его сдал Фоук или ещё кто-то из высшего руководства Фирмы. Предательство в разведке — обычное дело.

— В чём ошиблись? Кого вы искали? Что обо мне знаете? — методично спрашивал он, надламывая зажатую кисть.

Лицо парня покрылось потом, губы скривились в болезненной гримасе.

— Никого не искали, просто нужны были деньги… Совсем немного… И я ничего не сделал, только стоял… Извините…

От недавнего хладнокровия ничего не осталось, грабитель был в ужасе. Опытному агенту стало ясно, что к спецслужбам эти типы не имеют никакого отношения. Обычные уголовники, только привыкшие к безнаказанности. В цивилизованном обществе преступник должен всегда бояться закона.

«Наверное, наркоманы!» — решил Мачо и коротким крюком в челюсть уложил грабителя рядом с товарищами. Судя по позам, ему повезло больше первого, но меньше второго.

— Никогда больше так не делайте, — назидательно сказал Мачо и не торопясь пошёл к гостинице. Милицейских свистков и автомобильных сирен он за спиной так и не услышал.

В конце концов он подвёл итоги: произошедшие изменения для него к лучшему, кроме того, его манеры, язык и внешний вид не привлекают внимания и не вызывают никакого подозрения. Ему удалось слиться с российским населением и раствориться в нём. Это главная составляющая успеха в предстоящей работе.

Убедившись в своей незаметности, он нарисовал в условном месте сигнал готовности и на следующий день с двенадцати часов наблюдал за обычной металлической урной под Крымским мостом. Ровно в тринадцать пятнадцать неряшливо одетый человек с мороженым в правой руке левой выбросил в неё растрёпанный газетный свёрток. В тринадцать двадцать Мачо, в отсутствие явных очевидцев, выудил этот свёрток из урны и, обливаясь холодным потом, неторопливо пошёл к набережной.

Это был очень опасный момент, ибо именно сейчас он проявил себя, как участник тайниковой операции. И именно сейчас его следовало брать с поличным, пока он не осмотрелся и не сбросил уликовые материалы. Но никто не хватал его за руки и не сбивал с ног. Содрав и выбросив замызганную газету, он сунул в карман мобильный телефон Nokia.

Точнее, предмет, в точности копирующий мобильный телефон Nokia. На самом деле это был мощный радиомаяк, включающийся по кодированному радиосигналу и передающий ответный импульс, позволяющий произвести пеленгацию с точностью до одного метра.

Потом он долго петлял по городу, ездил в метро, пересаживаясь из поезда в поезд, неожиданно выходил из вагона перед тем, как двери закроются, и так же неожиданно заходил в другой вагон. Старые, как мир шпионажа, но по-прежнему действенные методы не выявили слежку, и он убедился, что на этот раз всё прошло успешно.