Повелитель Мории - Мусин Ринат. Страница 30

Балин на ходу коротко размахнулся и послал метательный топорик вперед, вложив в бросок всю горечь ненависти, что скопилась в душе. И сразу пропали последние остатки страха, холодящие спину. Топор с угрожающим шелестом сделал петлю, легко отбивая брошенное копье. Балин вдруг понял, что никогда еще не чувствовал себя таким свободным, таким сильным и таким правым. Всегда он сомневался в себе, считал ошибки, прислушивался к чужим словам. Сейчас не место хитрым речам, нет права на ошибку. Решение принято, и если оно окажется неверным — надо принять смерть достойно. Совершенно спокойно он позволил лезвию проскрежетать по серебряным звеньям кольчуги. Его топор без труда отделил уродливую голову от туловища. Балин берег дыхание и не кричал. И от этого молчания оркам стало не по себе. Некоторым из них показалось даже, что не гном это никакой, а хитроумная машина, хладнокровная и бесчувственная, умеющая лишь одно — убивать.

Балин нападал. Еще два противника, замешкавшись, испробовали убиственную мощь двуручного топора. Государь Мории шел вперед — не отвлекаясь, не добивая, вперед, только вперед. Щуплый орк успел перед смертью пустить стрелу. Грязная, тощая шея противно хрустнула в облитой кольчужной перчаткой руке. Отрубленный вместе с плечом щит отлетел в сторону. Кто-то пронзительно заверещал, почувствовав собственный ятаган глубоко в животе.

— Вот так-то, ребята. — Балин, тяжело дыша, склонился над последним поверженным противником. — И теперь всегда будет так.

Он обернулся — и те, кто еще не умер, увидели свою смерть в глазах гнома.

Балин засмеялся, чувствуя, как жизнь с неистовой силой возвращается к нему. Так приятно, оказавшись рядом со смертью, победить ее в честном бою. Он даже не поцарапан. А ведь совсем недавно уже решил умереть и отбросил жизнь ради чести.

«Нет ничего дороже жизни, но честь важнее», — повторял про себя Балин, гордо подняв голову, весело и широко шагая в темноте ночи по выложенной плитами дороге.

Он достиг ворот только к утру. Тело ломило от холода, а роса промочила его до пояса. И все-таки Балин восходил по ступеням к северному входу в хорошем расположении духа. В пути ему удалось решить для себя проблему с Оином. Государь Мо-рии объявит Неистового гнома Стражем Четырех ворот, тем самым повышая в должности, но освобождая от обязанностей пятидесятника.

Встречал Балина сам Фрар, негласный старшина местных гномов. Балину вдруг припомнилось, какие жаркие споры вели меж собой Фрар и Оин. Первый, считая себя хранителем традиций, негодовал на молодых за увлечение «несерьезным» оружием: копьями, луками, саблями. Сам Фрар был оружейником и славился замечательными секирами. Свою работу проверял тщательно. Если боевой топор не мог с одного удара разрубить поперек четырехдюймовый сосновый брус, отбраковывал такое лезвие сразу. Среди соплеменников считался не просто оружейником, а «мастером топора». Оин же, привыкший пользоваться любым оружием, просто негодовал, когда Фрар пытался вмешиваться со своими «топорными» советами в обучение молодых гномов. Иначе говоря, эти двое недолюбливали друг друга до открытой вражды.

— Приветствую Балина, государя Мории! — напыщенно произнес Фрар.

— Здравствуй, рад тебя видеть. — Балин подумал, что и вправду очень рад видеть соплеменника. Общение с людьми утомило его.

— Что там Борп? Торговцы уже жалуются на него. Он, понимаешь ли, ввел новый налог на дорогах. Винный. Бочка вина с каравана, фляга — с одиночки.

Балин сморщился, будто от зубной боли:

— Ничего, там есть и хорошие люди. Думаю, недолго Борну верховодить среди своих молодцов, Уже сейчас он теряет влияние на людей. Многие из его разбойников хотели бы жить в довольстве и безопасности, стать пахарями, кузнецами, старателями. Некоторые уже пашут южные склоны, а в ручье Комер Кошлак работа идет полным ходом. Конечно, сам Борп никогда не остепенится, не такой характер. Но скоро, очень скоро он останется один. Тогда я позову Оина, и мы решим, что делать. А пока, мой друг Фрар, не найдется ли чем перекусить государю Мории?

— Конечно, — тотчас же отозвался гном. — Лони, Нали, проводите государя.

Два молодых гнома, увешанных оружием, с ног до головы закованных в доспехи, отделились от стены и повели Балина вглубь. Идти пришлось недолго — на одном из перекрестков братья свернули, увлекая за собой и гостя. Балин увидел небольшой стол, на котором лежали несколько кусков копченого мяса, изрядно зачерствевший хлеб и кучка луковиц.

— А что же мы к остальным не пошли? — удивился Балин, поняв, что близнецы привели его в свое жилище — в «казарменные залы». Казармы представляли собой длинные прямые коридоры, разделенные тонкими деревянными перегородками. Братья поселились в ближайшей к воротам зале Первой стражи. По заведенным еще в стародавние времена порядкам

Первая стража должна была немедленно откликаться на любой призыв о помощи. В полу, прикрытый деревянным щитом, угадывался зев колодца. Балин знал, что этот колодец был сквозным и шел через все морийские горизонты, кроме надуровневого лабиринта. Помощь могла потребоваться повсюду: кого-то могло завалить в шахтах, кто-то мог провалиться в расселину; пожар или прорыв воды, поломка механизма, который отвечал за жизнь и безопасность многих… В Первой страже было немного воинов. Зато обязательно должен был быть проходчик. И врачеватель. И мастер-механик. Кузнец, камнетес, оружейник и даже (Балин только недавно понял смысл этого правила) — член совета старейшин.

— Где все? — еще раз спросил Балин.

— Так кроме нас — никого, — ответил Лони.

— Как это? — еще больше изумился сын Фундина.

— Ну так Оин приходил, — продолжил за брата Нали. — Забрал всех и ушел. Он, оказывается, к Сокровищнице ходил. Она, рассказывал, заброшена, но цела.

— И что? — Балин весь обратился в слух.

— Мифрил он нашел, — едва разборчиво пробурчал Нали.

— Много?

— Очень много. Столько, что всех пришлось звать, — с ноткой обиды проговорил гном. — А нас не позвали. Оин сказал, что наше дело — ворота охранять.

— Правильно, — удовлетворенно произнес Балин. — Это он правильно поступил. Ворота без привратников оставлять нельзя. Я хочу назначить Оина Стражем ворот Мории. Что еще нашел?

— Он много не разговаривал. Пришел, так мы его едва узнали. Весь в рванье, похудел до костей. Две недели, говорит, таскал из Сокровищницы… Притащил с собой каких-то орков, груженных мифрилом не хуже вьючных ослов.

— Каких орков? — изумился Балин. Казалось невозможным, что Оин пощадил каких-то орков. Нали только отмахнулся:

— Потом. Мы их заперли. Оин сказал, что когда вернется, все сам объяснит.

Балин, размышляя над этим, быстро и сноровисто поглощал еду. Он съел все мясо, весь хлеб и луковицы. Нали одним движением достал откуда-то из-за спины кувшин, свернул крышку и протянул его Балину. Пиво изрядно горчило, но монарх, не колеблясь и мгновения, отпил половину. Потом поставил кувшин на стол.

— Оин обещался скоро прийти, — прогудел Лони, немного наклоняясь.

— Насколько скоро? — Балин снова потянулся к пиву. На столе лежала луковичная шелуха, хлебные крошки, нож… Но кувшина не было. Братья преданно пожирали глазами повелителя Мории.

— Скоро, — спокойно отозвался Нали. — Сегодня придут, наверное.

Балин крякнул, еще раз посмотрел на стол, рассчитывая, что просто не заметил глиняного сосуда.

— Ладно, — проговорил он. — Ловкачи…

— Мы с братом кое-что придумали, — вдруг начал Нали.

— Оружие, — тихо проговорил Лони.

— Сильное, — еще тише продолжил Нали. Балин заинтересованно поглядел на них.

— Да неужто? — с некоторой долей иронии началон, не сомневаясь, что братья либо нарастили рукоять у топора, получив при этом алебарду, либо, найдя немного мифрила, обили им щит, сделав его «непробиваемым», а может, снова усовершенствовали арбалет. Никто никогда не воспринимал всерьез увлечения молодых гномов. Профессия оружейника была среди подгорных жителей одной из самых последних. Зачастую неспособных к более серьезному ремеслу насильно заставляли становиться оружейниками. Но чтобы два гнома захотели стать воинами — это было неслыханно! Более несерьезного и бесполезного дела никто и придумать не мог. Братьев долго отговаривали, но тщетно…