Бес шума и пыли - Мякшин Антон. Страница 22

— Работа непростая, — признался одноглазый. — Потому только для нечистого и предназначена. Видишь ли, бес, в здешних местах нет страшнее и свирепее разбойника, чем я. Но слух пошел, что объявился недавно в округе Ахмет Медный Лоб — душегуб из басурманских стран. О, то великий разбойник! Я еще малым ребенком был, когда Медный Лоб гремел славой по всем басурманским землям. И до наших краев слава его доходила! О, превзошел он всех разбойников по части душегубства!

— А, — припомнил я, — слышал! Некий Георгий его пленил и на потеху царю привез, так?.. Но ведь этот Ахмет в заточении находится и конкуренцию тебе составить никак не может!

— Вот именно, что в заточении! — заволновавшись, вскинулся Пахом-Чик. — Освободил бы ты его… С младых ногтей Ахмет Медный Лоб для меня пример! Клятву я дал во всём подражать ему и стать в конце концов таким же великим!.. Когда узнал, что пленили его и смерти хотят предать, разум мой помутился от горя!.. Сможешь освободить?

Опять с Георгием вынуждают связаться! И это после того, как Филимон доходчиво объяснил мне, что к чему… Сговорились они, что ли? Будто свет клином на этом богатыре сошелся!

— Послушай, как тебя… Чик…

— Гроза окру-уги! — пропел хор.

— Ну да, гроза округи… Дело в том, что… Ну не могу я супротив Георгия работать. Никак не могу. Ты-то сам почему не освободишь Ахмета? Своими силами? Ага, потому что богатырь всея Руси вельми крут! Вот и для меня он крут… Не моего уровня мужик, понятно?

— Понятно, — с деланым сожалением вздохнул разбойник. — Давайте-ка, братцы, сюда иконы и чан со святой водой.

— Это зачем? — забеспокоился я.

— На куски тебя порубим и в чане со святой водой утопим, чтобы никаким колдовством оживить нельзя было, — доходчиво объяснил одноглазый.

— Стоп! — крикнул я. — Георгий, конечно, крут, но… Попробовать можно!

— Ты согласен?

— Нет… То есть да! Согласен… Значит, договорились: ты меня отпускаешь с миром на все четыре стороны, а я привожу тебе Ахмета Медного Лба, так?

— Истинно! — подтвердил гроза округи.

— Вот и отлично… — Не без труда я поднялся на ноги. — Тогда я пошел. Встретимся на днях. Не раньше чем через неделю Ахмета твоего тебе закину, да?

— Да, — кивнул Пахом.

— Одежду, между прочим, верните…

— Ждан! — крикнул разбойник. — Разыщи нечистому его тряпки. Пока ищешь, мы договорчик составим.

Я опустился обратно на пол. Вот ведь грамотеи какие нашлись! Этому душегубу в юрист-консульты бы податься. С договором-то совсем другая петрушка получается.

— Зачем договор? — попробовал я посопротивляться. — Свои же люди! Я — бес, ты — убийца, душегуб…

— Гроза окру-уги!..

— Вот именно — гроза округи… К чему нам бюрократия?

— Обмануть хотел, нечистый?! — расхохотался Пахом. — Недаром меня бабка моя учила — никому верить нельзя, а уж бесовскому отродью — и подавно! Договор давай составляй! Договор будет — тебе не отвертеться! Выполнишь задание, никуда не денешься…

— Опомнись, несчастный! Душу ведь продаешь! — Разбойники переглянулись и дружно заржали. Да, нашел кому морали читать — церковным ворам! Эти головорезы мать родную за понюшку продадут, не то что душу…

— Чтоб твоей бабушке пусто было! — проворчал я, вынимая из воздуха кусок лосиной кожи, на которой угольком начертан был текст договора. — Чтоб она… жабами объелась!

— Ничего бабке моей не сделается, даже если она жабами, как ты грозишь, объестся, — заметил разбойник. — Заманихой мою бабку кличут. Слышал небось?

Я аж крякнул! Понятно, откуда у этого недоделанного мафиози такой паскудный характер. Дурная наследственность сказывается. Бабка — сволочь редкостная, но хоть не убила никого на моей памяти. А этот… Ни за что ни про что Гаврилу смертью покарал. Вот гадина! Не буду ему никакую работу делать! Что я, в самом деле?! Клиента моего — нормального парня! — завалили, как корову какую-нибудь, а я теперь с душегубом переговоры веду…

Поднял руку, чтобы щелчком пальцев отправить договор туда, откуда он появился, но вспомнил вдруг про чан со святой водой… И топоры у этих отморозков острые, наверное… И много их, душегубов… И про «разрубить на куски» они явно не шутили… А потом… Если бедняги Гаврилы, сына Ивана, в живых нет, каким образом я обратно в контору перенесусь? В том-то и дело, что никаким!.. А выполню задание Пахом-Чика, тогда автоматически отправлюсь. Р-раз — и я дома!.. Только как в глаза Гавриле буду смотреть, когда встречу его там?.. Но, может, и не встречу? Душу-то он не успел свою продать — условия договора я не выполнил…

— Ну? — вопросил разбойник, сверля меня единственным глазом.

— Гну! — огрызнулся я. — Читать условия?

— Читай! — разрешил Пахом-Чик и, жестом приказав опахальщикам обмахивать его метлами поэнергичней, удобно развалился на стуле.

Я прочитал текст стандартного договора, набранного на шкуре меленькими буквами, — иначе не умещалось перечисление всех титулов честолюбивого бандита.

— «…Похитить из узилища басурманского разбойника Ахмета Медного Лба и доставить на место встречи (мельницу Федора, Васильева сына)», — закончил я чтение. — Теперь доволен?

— Теперь доволен, — широко улыбнулся Пахом-Чик. — Ждан! Готова одежда?.. Степка! Тащи договор, я его подписывать буду.

К моим ногам кинули сверток. Пока я облачался, хор разбойников тянул на мотив «Многая лета»:

— Гроза окру-уги…

Одевшись, пошарил по карманам. Так и есть — зажигалка пропала, фонарик… Часов наручных как не бывало… Еще кое-какой мелочи тоже нет… Претензии предъявлять, конечно, не стоит…

Пахом-Чик вдруг чего-то нахмурился, выпятил нижнюю губу, накрепко задумался, не обращая внимания на то, что опахальщики взяли тайм-аут и откровенно филонят. Зажав метлы между ног, они разминали затекшие руки.

— Ага! — внезапно воскликнул одноглазый. — Опять обман!

— Что-то не так?

— Договор-то хоть и подписан, но не отправлен! — заявил Пахом-Чик. — Нет, всё-таки без чана со святой водой не обойтись…

— Отправлю! — пролаял я. — Ну привередливый клиент, клянусь недрами преисподней!.. Дай хоть одеться!

Приняв договор, я щелкнул пальцами. Свернутая в трубочку лосиная шкурка вспыхнула, вырвалась из моих рук и исчезла. Из лесной чащи провыл волк.

«Здорово! — оценил я. — С первого раза сообщение прошло — зона покрытия, знать, хорошая. Операторов-консультантов в округе полно, а вот вчера с ними напряг был… Так быстро поголовье ведьм увеличилось? Постой-ка! — вдруг догадался я. — Заманиха!!»

Она ведь знала, что моя отправка в контору сорвется — видела, как покойный Гаврила святой водой травы окропил… Вот и следила, наверное, за нами… Старая карга и навела на нас с Гаврилой этих головорезов! А теперь сидит где-нибудь неподалеку и хихикает… Мстительная особа, что и говорить!.. Так она с Гаврилой, воеводиным сыном, за предательский плевок и рассчиталась! А меня в услужение к своему внучку определила!..

— Заманиха где-то рядом! — вслух определил я.

Пахом-Чик помрачнел. Отвесил по подзатыльнику каждому из своих опахальщиков — те замахали метлами с такой силой, что в каморке от пыли стало трудно дышать.

— Зело хитер ты, бес, — проворчал одноглазый. — Нелегко тебя провести… Да, бабка моя на мельнице сидит, подсказывает мне… А иначе как? С вами, с нечистыми, надо ухо востро держать, а то обманете…

— Как это — подсказывает? — удивился я. — Почему же я ничего не слышу?

— А никто не слышит, — важно ответил разбойник. — Это у меня с детства особый дар тайного шепота, по наследству доставшийся. Каждое слово, бабкой моей произнесенное, я слышу отчетливо. Даже когда она в своей избушке, а я за тыщу верст от нее.

— Телепатия, — кивнул я.

— Чего?! Сказано — тайный шепот! Только у кого ведьмы в родне есть, таким даром обладают. Вон и Ермила… — Пахом-Чик кивнул на душегуба, со странно отсутствующим видом сидевшего на корточках у открытой двери. — Ермила, говорю! Ермила!!!

Ермилу толкнули в бок. Он встрепенулся и, вытянувшись, преданно посмотрел на своего атамана.