Джек Бестелесный - Мэй Джулиан. Страница 22

Марк пообещал, что подбросит нам еще припасов, чуть только все успокоится. И непременно до середины ноября, когда зима в здешних краях наступит всерьез. Я порекомендовал ему не забывать про свое обещание — всего купленного нам с Терезой хватит примерно на три месяца.

Тут я заявил, что мне требуется еще один предмет, оставил их в ролете дожидаться меня, а сам пошел в магазин спортивных товаров и купил ружье. Да нет, я побаивался вовсе не мирных обитателей заповедника — но при одной мысли о гризли у меня мурашки по коже бегали. Это единственный зверь в Северной Америке, который словно бы по самой своей природе не способен сосуществовать с человеком. Я читал множество жутких историй про этих свирепых гигантов, которые, к счастью, в Соединенных Штатах встречаются редко. Но я знал, что Канадский Береговой хребет так и кишит ими.

Но современного фотонного оружия мне не требовалось. Нет, сэр! Лучшие его образчики, доступные землянам, часто оказываются ненадежными в скверную погоду и отказывают даже от измороси или легкого тумана. А потому я выбрал ружье — винчестер, модель 70. 30-06 со скользящим затвором, защищенной мушкой и регулируемым прицелом — и взял пару коробок патронов, расставшись практически с последними моими долларами. В те дни в таких городишках, как Вильямс-Лейк, оплата подобной покупки наличными вместо кредитной карточки никого не удивляла, не было и этой чепухи с регистрацией или испытательного срока. Ружье в канадской глухомани было просто еще одним рабочим инструментом.

Единственное огнестрельное оружие, которое мне прежде доводилось держать в руках, был старенький моммберг-22 моего кузена Жерара, из которого мы с моим братом Доном стреляли по пивным банкам, когда нам было одиннадцать. Дон в конце концов стал заядлым охотником, но я за свою жизнь не убил ни одного животного. (Опустим покрывало на три моих убийства.) Тем не менее, просто взяв в руки это отличное классическое ружье и прицелившись над его вороненым стволом, я ощутил себя мужчиной с головы до пят и уверился, что отлично перезимую с беременной женщиной в диких горах почти у самого Полярного круга.

Каким же потрясающим идиотом я был!

Когда мы вылетели из городка в Нимпо-Лейк, крохотный курортный поселок почти у границы заповедника, было около восемнадцати часов по местному времени и до захода солнца оставалось часа полтора. Теперь мы летели над плато, прорезанным каньонами и сухими руслами сезонных рек. Летели мы на запад, и луга внизу сменились вечнозеленым хвойным мелколесьем, которое на нижних склонах перешло в густой лес с бесчисленными озерами и болотами. По нашу левую руку, к югу, громоздилась зубчатая гряда Берегового хребта с большим числом вершин выше трех тысяч метров, одна из которых — гора Уоддингтон — поднималась в небо на четыре тысячи метров с лишним.

Эта часть Британской Колумбии, куда мы направлялись, могла похвастать одними из самых эффектных и диких пейзажей во всей Северной Америке. Заповедник мегаподов занимал площадь около двух миллионов гектаров и простирался от дождевых лесов у тихоокеанских фиордов до восточных склонов Берегового хребта. Внутри его границ не было никаких селений, никаких удобств для туристов, даже площадок под палатки, ни дорог, ни троп. Ролетам запрещалось пролетать над ним на высоте ниже двух тысяч метров. По всему периметру он был опоясан генераторами, нейтрализующими ро-поле, — сначала они подавали сигнал предупреждения, а затем направляли яйцо-нарушитель в объятия блюстителей порядка в Белла-Куле. Разнообразные сигнализаторы, также опоясывавшие заповедник, предупреждали охрану о появлении посторонних (и пеших, и в наземных машинах), которые могли нарушить покой тех редчайших созданий, для кого и был создан заповедник.

Гигантопитекус магаподес.

Коренные американцы называли его Токи-мусси, сокьям, соскуотл и саскуоч; в Тибете он был известен как ми-ге, другие гималайские народы дали ему название йети; в Китае он звался иен-шун, в Монголии — алмас и бан-манас на севере Индии; абануя — на абхазском Кавказе и гулбияван — на Памире. Его долго считали мифическим существом. А когда советские ученые поймали первую живую особь на верхних склонах Тянь-Шаня, они назвали его «снежный человек». Канадские биологи, открывшие реликтовую группу огромных человекообразных обезьян в глухой долине к западу от горы Джекобсен, сохранили за ним одно из его сказочных прозвищ — большеног, и открыли здесь заповедник.

После Вторжения вся мировая популяция гигантопитекусов — тридцать восемь самцов и двадцать шесть самок — была выявлена с помощью метапсихических средств и переселена в расширенный заповедник мегаподов в Британской Колумбии. К 2043 году, когда я впервые тайно там побывал, численность большеногов достигла почти двухсот особей, и они получили статус «галактической ценности». Гигантские обезьяны отлично себя чувствовали в дикой глуши заповедника, где почти не соприкасались с людьми. По закону, доступ туда имели только ученые и дипломированные лесничие, которые следили за развитием эндемичной флоры и регулировали численность остальных животных, водившихся на территории заповедника. Посещения рядовых граждан строжайше запрещались.

Но всегда находятся способы обойти закон.

Я заинтересовался большеногами — или мегаподами, что означает то же самое, но в переводе на латынь, — лет за десять до описываемых событий, когда купил выморочное собрание книг, им посвященных. Занимаясь продажей этого собрания, я вступил в переписку с неким Биллом Пармантье, горячим поклонником большеногов, управляющим небольшого приюта для любителей рыбной ловли и охоты на озере Нимпо. Местность эта слыла обиталищем сказочного саскуоча еще до появления белых на континенте. Предки Билла Пармантье много раз утверждали, что видели неуловимую гигантскую обезьяну своими глазами, но другие, приобщенные к городской культуре британские колумбийцы, только высмеивали их как суеверных простаков, у которых от жизни в лесу ум за разум зашел. Но в конце концов правда восторжествовала. Билл показал мне интересную видеопрограмму, запечатлевшую семейные реликвии — старые смазанные фотографии удивительных следов; людей у ствола дерева, показывающих, какого роста был большеног, которого, по их словам, они видели; и даже рисунок клока рыжеватых волос, предположительно саскуоча — клок этот был подарком родственника, который в 1936 году валил деревья в долине реки Белла-Кула и однажды насмерть перепугался, чуть не наткнувшись на двуногое чудовище.

Пармантье дал понять, что и сам видел их много раз. И совсем недавно. Для тех, кто живет здесь и знает, что к чему, это совсем нетрудно.

Я отдал ему книги по очень сходной цене. И как-то раз, в скучное дождливое воскресенье, слегка хватив лишнего, позвонил ему (там сохранялась старинная телефонная сеть — никаких видеофонов) и заговорил с ним по-французски. (Э-гей! Мы, канадцы французского происхождения, должны стоять друг за друга, э?) И начал упрашивать, чтобы он показал мне эти замечательные живые окаменелости. И он сказал:

— Черт, почему бы и нет? Рабочий сезон лесников завершился тридцать первого августа. Я как раз подумывал, а не отправиться ли туда половить рыбки.

Неделю спустя я уже был у него и осторожно выглядывал в разбитое окошко заброшенной хижины лесника на Обезьяньем озере, где меня спрятал Билл, и старался не наделать в штаны от страха, пока семейство большеногов пялилось на меня с расстояния шага в три. Папаша и мамаша выглядели как Кинг-Конг и его супруга, облаченные в весьма благоуханный рыжий мех. Сынок был примерно моего роста — 185 сантиметров. Они кушали сочные персики, которые я выложил в качестве приманки по указаниям Пармантье. Когда я телепатировал, что персиков больше нет, они швырнули в меня косточками и удалились.

Вот так-то! Можете мне поверить!

Как-то раз, спустя много лет, я рассказал об этом моем приключении одному заковыристому мальчишке. И упомянул, что психоаура телепатического гигантопитека до жути схожа с аурами оперантов-людей. Вот Марк и решил, что крутые горы, окружающие маленькое Обезьянье озеро, воспрепятствуют любому сканированию, кроме прямонаправленного, даже если у объекта поисков зарегистрирована психоподпись.