Джек Бестелесный - Мэй Джулиан. Страница 75

Лора Трамбле неожиданно успокоилась и теперь небрежно прислонялась к плечу лилмика. Музыка приближалась к финалу, и танцоры томно покачивались в такт ритму.

— А вы знаете, какую боль способна причинить любовь? — вдруг спросила она.

— Пока еще нет, — призналось Равновесие. — Но со временем, возможно, познаю и это.

— Вы, лилмики, будете облекаться в человеческие фигуры и по другим поводам? — спросил Поль у Умственной Гармонии.

— В этом облике вы увидите нас, только когда человеческая раса достигнет Единства. Если достигнет.

— А! — сказал Поль. — Очень жаль. Вы танцуете как никто.

— Вы мне льстите. Этим искусством я владею только теоретически. Я никогда раньше не танцевала. Но ощущение очень приятное.

— Рад слышать. В распоряжении воплощенного есть много безобидных удовольствий. Как вы, возможно, уже убедились.

Африканская красавица засмеялась грудным смехом.

— По-моему, Первый Магнат, это уже похоже на дерзость.

— С такой августейшей сущностью, как лилмикский Надзиратель? Я не посмел бы.

— Полагаю, вы способны посметь очень многое и не всегда разумное… Но я здесь не для того, чтобы вас поучать. Я пришла вас поздравить. После вашего избрания вы произнесли перед Консилиумом вдохновенную речь. Ваши слова об обязательствах оперантов перед неоперантами были особенно впечатляющими.

— Благодарю. Я говорил, что думаю.

— Но разделяет ли большинство других человеческих Магнатов ваш идеализм и преданность Галактическому Содружеству?

Он сверкнул своей обворожительной улыбкой.

— Мы не слившаяся раса, но, по-моему, подавляющее большинство — да! Годы Попечительства были нелегкими. И люди — операнты и неоперанты — все еще до конца не избавились от возмущения той дорогой ценой, которую мы должны были заплатить за галактическое гражданство. Но почти все отдают себе отчет, что в момент Вторжения мы совершенно не годились для того, чтобы войти в ваше Содружество, как равные. Мы были социально и нравственно незрелы. Такими во многом мы и остались, но выглядим куда лучше, чем в тринадцатом году.

Гармония засмеялась вместе с ним, а потом сказала серьезно:

— Вам придется трудно в течение тысячи дней испытательного срока. Другие Конфедерации, особенно крондаки и симбы, выражали серьезные сомнения касательно ассимиляции Человеческого Сознания в Единстве.

— А что думаете вы, лилмики? — спросил Поль.

— Надзиратели согласны с тем, что человечество уникально. Ваш психопотенциал так высок, что это позволяет принять вас в Содружество до того, как вы достигнете социополитической зрелости. Но Вторжение было обдуманным риском. Не исключено, что вы можете нас уничтожить.

— Какая нелепость! В сравнении с другими расами мы — метапсихические младенцы, а ваши научные достижения настолько превосходят наши…

— С каждым уходящим годом общий человеческий психокоэффициент увеличивается, и все чаще у неоперантных родителей рождаются оперантные дети. А ваша наука развивается еще быстрее. К тому времени, когда ваша раса достигнет числа слияния, вы превзойдете другие Конфедерации буквально во всех аспектах технологии.

— Но не вас.

— Да… Но ведь лилмики вообще иные. Мы очень стары, статичны, стерильны. Наши сознания почти не скованы материей. Мы надзираем, руководим, но мы стоим на месте. Галактическое Содружество создано нами, но до его завершения мы не доживем. Победа достанется другим.

— Не хотите ли вы сказать, что в ваши преемники избраны мы? Человечество? — Поль отказывался верить своим ушам.

— Абсолютной гарантии нет. Пролепсис — скорее искусство, чем наука, и способность к нему проявляется хаотично. Сущность, зовущаяся Примиряющий Координатор, настояла на Вторжении и утверждает, что ваше конечное слияние… вероятно, но не безусловно. Одно несомненно: вне Содружества у человечества нет будущего. Теперь, став нашей частью, вы уже никогда не сможете отделиться и пойти своим путем. Если вы порвете с нами, то лишь истому, что вас исключат. И последствия будут ужаснее, чем вы способны вообразить.

Они продолжали танцевать, тщательно оберегая свои мысли — как, впрочем, с самого начала. Затем музыка смолкла, и Поль сказал отрывисто:

— Прежде чем мы попрощаемся, объясните мне одно, если можете. Кто-либо из лилмиков брал на себя когда-нибудь роль ангела-хранителя моего двоюродного деда Роги?

Умственная Гармония изящно повела плечами.

— Почему вы так думаете?

— Мой отец как-то мимоходом упомянул об этом.

— Тут я вам ничем помочь не могу. Но такая возможность представляется маловероятной, не так ли?

— Очень! — ответил Поль, — Благодарю вас за танец.

— Взаимно, — ответила Умственная Гармония. — Прощайте!

Фурия следила за происходящим сверху. Дела шли превосходно, несмотря на то, что эти идиоты лилмики и сделали Дэвида Макгрегора Планетарным Дирижером. Величайший Враг! Получил полномочия!

Ну, со временем это надо будет исправить.

Координатор сказал: «Ты не победишь».

Откуда тебе знать? Вашему пролепсису я недоступна!

Что так, то так.

И ты ничего не можешь мне сделать. Признай это! Великий манипулятор, оказывается, не так уж и всемогущ. Я буду делать что захочу. Я — необходимый фактор космического уравнения. Негативный фактор!

Не валяй дурака. Я не Бог, а ты не дьявол. Мы всего лишь противоборствующие сознания… Причем ты даже не знаешь, кто ты такая.

Да. Но я знаю, что я хочу сделать. И что я сделаю!

Ты не победишь. Твое орудие ущербно, а сама ты способна принуждать Реальность не больше, чем я.

Это мы еще посмотрим. Что касается орудия, возможно, ты прав. При его создании я была кое в чем ограничена. Но в море водится и другая рыбка, выражаясь на языке людей.

Но есть и другие рыбаки, кроме тебя и меня, Фурия. Помни об этом. Аи revoir note 52.

26

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

Пятого января младенец «сполз» — опустился ниже в утробе Терезы, что предвещало роды. При первом признаке, что ему скоро предстоит покинуть свое уютное убежище, Джек перепугался, и его мать, стараясь его ободрить, час за часом словесно и телепатически вела с ним самый поразительный диалог, какой мне только доводилось слышать. Святой Джек Бестелесный был канонизирован не католической Церковью, но единодушным постановлением Галактического Консилиума. Однако, если бы Церковь предприняла официальное расследование его жизни и философии, и если бы я согласился, чтобы церковные специалисты извлекли мои хаотичные воспоминания, и если бы им удалось получить от меня заключительную беседу Джека с матерью перед его рождением, все это составило бы солидную часть его неповторимого досье.

Я не в состоянии воспроизвести дословно этот диалог матери и нерожденного сына в моих мемуарах, как не могу и точно процитировать более поздние и более многозначительные разговоры Джека с Марком (а Сущность, помогающая мне писать мемуары, отказалась усилить мою способность вспоминать). Но суть в том, что еще до рождения Джек разобрался в понятиях боли и молитвы, а также в их потенциальной пользе для развития высших уровней сознания. Рождаясь в боли, Джек научился молиться.

Тереза инстинктивно чувствовала, что процесс рождения будет сопряжен для младенца с физическими и психическими страданиями. Человеческая эволюция не достигла того совершенства, при котором мыслящий оперантный эмбрион сможет появляться на свет естественным путем без всяких травм. Никто из старших детей Терезы не был к моменту рождения настолько умственно развит, как Джек. И все равно они очень мучились. После рождения наступала естественная амнезия, и она вкупе с инстинктивным положительным воздействием матери, казалось, полностью их исцеляла.