Магнификат - Мэй Джулиан. Страница 51

— Присутствующие должны потребовать от Страдающего Сознания, — заявил индейский вождь, — представления более убедительных доказательств. До той поры благоразумнее будет подождать с изменением телесных форм.

— Я согласно, — сказало Гармония.

Двое — индейский вождь и африканка — поднялись и, подозвав своих собак, направились в заросли.

— Это безумие! — Кавказец все еще не мог справиться с растерянностью. К своему удивлению, он почувствовал, как гулко, все быстрее и быстрее, забилось его искусственное сердце. Бесконечное Приближение опустило на траву своего пекинеса и дало ему мысленный пинок — пусть погуляет…

Китаянка была очень красива, а по примитивным человеческим понятиям — полное совершенство. Волнующий изгиб щек, на которых едва проступал румянец, большая грудь и очень узкая талия делали ее необыкновенно женственной.

Светловолосый мужчина не мог оторвать от нее взгляда.

— Это настоящее безумие, — упавшим голосом повторил он.

О чем он вспомнил в ту секунду, когда мужское возбуждение охватило его? Может, о тех давным-давно забытых телесных утехах, которые он испытывал несколько миллионов лет назад? Кто может сказать…

— Это всего-навсего упражнение для духа, собирающегося надолго воплотиться в материальное тело. — Китаянка положила ему руки на плечи. — Знаешь, присутствующее, как люди совершают поступательные движения для получения наслаждения? Может, поэкспериментируем?..

— Я… я подчиняюсь, — откликнулся кавказец. — Вынуждено подчиниться верховному принципу «распятия добра».

Бесконечное Приближение рассмеялось, прижалось к нему и поцеловало.

— Да будет так, — прошептало оно.

В этот момент собаки опять залаяли, как безумные.

12

Из мемуаров Роджэтьена Ремиларда

Как оказалось, я вовсе не был освобожден от налога на смерть, который должен был заплатить Гидре.

На следующий день после свадьбы Марк разбудил меня в моем номере отеля и приказал немедленно одеться. В голове у меня стоял нестерпимый звон, словно все колокола ада взялись за работу, но будь я проклят, если Марк позволил себе проникнуться человеческими страданиями и позволил бы мне хотя бы чуть-чуть опохмелиться. На это и рассчитывать не стоило. Стиснув зубы, в поисках кофеина или сильного болеутоляющего я кое-как выполз в гостиную и обнаружил, что меня уже ждали. За столом, где на подносе стоял мой завтрак, рядом с Марком сидела полицейская ищейка — Ги Бум-Бум Ларош собственной персоной. В то время он исполнял обязанности Главного инспектора Галактического Магистрата в окрестностях Земли. Отдел его располагался в Конкорде. Крайняя занятость не позволила ему прибыть на свадьбу. А теперь примчался! С чего бы это? С похмелья ни одной здравой мысли никогда не приходило в мою голову.

Появление этих двух громил озадачило меня. Они смотрели на меня без всякой жалости во взорах, без всякого понимания. Я было коснулся их сознаний и тут же отпрянул: ничего, кроме ужаса, эти откормленные, натренированные быки у меня не вызвали.

Во время очередного приступа хронической для меня болезни я не испытываю особого желания трепать языком, по этому я сразу припал к чашке горячего кофе. Слава Богу, что кофе был достаточно крепким. Я влил в себя не меньше литра этой пахучей жидкости, однако прояснение в мозгах не наступило. Это была плохая примета: если уж кофе в таком количестве не действует, значит, вчера я действительно чуть-чуть перебрал. «Для поправки» я заказал сам себе двойную «Кровавую Мери» и, спотыкаясь, полез в бар, который был в моем номере. С величайшей осторожностью я донес трогающий душу напиток до стола — ни один официант в мире не смог бы нежнее обслужить клиентов, — выпил его и с нетерпением подождал, когда целебное снадобье начнет действовать.

Начало.

Это хорошо.

В голове очень скоро наступило долгожданное прояснение, и тут я увидел вещественное доказательство «номер раз».

Это была срезанная наполовину дубовая табуретка из гостиничного бара.

Оооп!

Я мгновенно протрезвел и тут же все вспомнил.

— Вот и ладушки, — сказал Марк. Он, подлец, оказывается, неотрывно следил за мной! — Бум-Бум собрал остатки пепла на полу возле стойки. Экспресс-анализ показал, что это человеческий пепел. Такой обычно остается, если тело человека нагреть до температуры в две тысячи градусов.

— Как ты добился этого, дядя Роджи? — вкрадчиво спросил Ларош.

Он был одет в цивильный костюм. Глядя на его грубовато-простецкое лицо, сдобренное заботливым, пропитанным искренностью взглядом, хотелось тут же доверить ему свою жизнь. Так и должен был выглядеть сыщик высшей квалификации, гроза самых искусных, обладающих метапсихическим даром мошенников.

— Понимаешь, ты расправился с ним каким-то непонятным образом. Никаких следов сажи в комнате, мебель не опалена, даже малейших следов загазованности нет. Вот только эта наполовину срезанная табуретка. Это означает, что ты каким-то образом рассеял или уничтожил всякие приметы возгорания. Каким же образом на полу оказался этот пепел? Как сумел ты отвести избыток тепла? Мы даже не подозревали, что ты обладаешь такой метасокрушительной силой.

— Я не сделал ничего противозаконного, — с трудом выговорил я, потом кое-как взял с блюда сдобную булочку и дрожащими руками намазал на нее масло. На всю остальную пищу я старался не смотреть — меня подташнивало.

— Не лги! — строго сказал Марк. — Ты вчера просто сиял от радости, готов был осушить все запасы шампанского и все болтал, болтал… Что, мол, одним ударом расправился с Гидрой, что тебе теперь сам черт не страшен и море по колено. Если бы я не придавил тебе язык, ты бы всю свадьбу испортил. Ты рассказал об этом случае мне, Джеку и Доротее. Они сообщили Полю, а он, в свою очередь, обратился к Бум-Буму, чтобы тот, черт тебя возьми, докопался до истины. Теперь расскажи нам все до мельчайших подробностей. Итак, что произошло в баре?

— Почему бы тебе не использовать свои блистательные способности и не выудить из меня, горемыки, всю необходимую тебе информацию? — запричитал я.

— Не кривляйся! — приказал Марк. — Если бы я мог, то давным-давно так бы и поступил. Но там, в твоей дурной голове, возник какой-то новый барьер! Снять его мне не под силу. И сейчас завеса на месте? Пора бы освободить мозги, дядя Роджи.

«Ну и дела! Уж не Фурии ли это работа? Или, может, кто другой постарался? Надо же, Марк не может проникнуть в мое сознание!.. Ого-го! А головка-то болит!.. » Некоторое время я сидел, бездумно глядя в окно.

Наконец Бум-Бум спросил:

— А мне ты позволишь просветить твои мозги?

Слава Богу, мне хватило соображения, чтобы сдержаться и не рассмеяться ему прямо в лицо. В моем нынешнем положении эта ошибка могла бы мне дорого обойтись. Одно дело — выполнить просьбу Поля, другое — иметь личную заинтересованность. Будить в полицейском зверя не следует. Я опять решил сыграть под дурачка. Умненького такого, благоразумненького…

— Что ж, попробуй, — опять захныкал я. — Но лучше сразу арестуй меня. Тогда у тебя появится легальный повод провести ментальное сканирование.

Оба, и Марк и Буб-Бум Ларош, с интересом уставились на меня.

— Только, — добавил я, — вот в чем закавыка. Оснований нет! Разве что вчерашняя болтовня. Но между нами, Ги: мало ли что может наболтать пьяный старикашка? Нет ни тела, ни орудия убийства — ничего нет.

Бум-Бум выдал одну из своих дежурных, ослепительных и обаятельных улыбок. Но меня, старого воробья, на мякине не проведешь. Вон у него зубы какие — каждый с кусок рафинада. Только дай ему пальчик — руку отхватит.

— Пойми, дядя Роджи, — в прежнем доверительном тоне продолжал объяснять Ги Ларош. — Ты же признался в убийстве Марку, Джеку и Доротее.

Я перепугался не на шутку — значит, вот куда он клонит! Теперь, после того как он употребил слово «убийство», я вообще ни слова не скажу.

— Знаешь, — сказал я, глядя ему прямо в глаза, — вчера я здорово перебрал. Подобная болтовня не имеет никакой ценности. Теперь я протрезвел и напрочь отказываюсь от этого. — Для поддержания храбрости я отхлебнул «Кровавой Мери». — Можешь ты доказать, что этот пепел принадлежит Парнеллу Ремиларду?