Вторжение - Мэй Джулиан. Страница 13

Когда в 1961 году мне исполнилось шестнадцать, я чуть приоткрыл створки своей раковины, иначе говоря, познакомился в библиотеке с тихой миловидной девочкой по имени Мари Мадлен Фабре. Наши встречи были более чем целомудренны. Она, как и я, обожала научную фантастику. Мы часто бродили по берегу реки Андроскоггин, протекавшей к северу от целлюлозно-бумажной фабрики, не замечая запаха сероводорода и любуясь зеркально-темными водами, полыхающими осенними кленами и невысокими, но живописными горами, что обступали нью-гемпширскую долину. Мари Мадлен научила меня наблюдать повадки птиц. Я выбросил из головы Странного Джона и уже не реагировал на братнины насмешки над моей сексуальной неопытностью.

Нас, детей, в доме осталось пятеро: Дон, я и младшие двоюродные — Альбер, Жанна и Маргарита. Но в тот год на Рождество мы праздновали воссоединение семьи Ремилардов. Родственники съехались со всего Нью-Гемпшира, Вермонта и Мэна, включая шестерых детей дяди Луи и тети Лорен, которые обзавелись семьями и разъехались. Старый дом на Второй улице наполнился прежним веселым гомоном. После Всенощной мы устроили традиционный пир: вино, кленовые леденцы, тартинки, бисквиты и пироги с начинкой из жирной свинины. Малыши пищали и носились как оголтелые, а потом заснули на полу среди разбросанных подарков и цветных оберток. Догорали свечи на елке, женщины обносили всех угощением. Старые и молодые пили стакан за стаканом. Даже хрупкая седовласая тетя Лорен слегка захмелела. Все в один голос твердили, что нет ничего лучше, чем снова собраться под одной крышей.

Через семнадцать дней, когда рождественские украшения были убраны, мы получили запоздалый подарок от маленького Тома из Мэна — свалились со свинкой.

Поначалу свое недомогание мы не принимали всерьез. Дон, я, Альбер, Жанна и Марго выглядели точно племя несчастных бурундуков. Мы даже находили в эпидемии хорошие стороны — кому приятно таскаться в школу, когда на улице стужа, город окутан ледяным туманом, черным от дыма фабричных труб, а на улицах грязного снегу по колено. Мари Мадлен каждый день всовывала листочки с заданиями из школы в прорезь для почты на двери; при этом мои двоюродные сестренки хихикали надо мной. Группа подбадривания Дона часами названивала ему по телефону. Он никаких уроков не делал: спортивный тренер посоветовал ему отдохнуть и поберечь силы.

Через неделю все выздоровели. Кроме меня.

Я долго находился в полузабытьи. Доктор Лаплант нашел у меня довольно редкое осложнение после свинки — двусторонний орхит, воспаление почек. А сестры-то, выходит, были правы — Бог меня наказал!

Исколотый антибиотиками, я стонал, лежа с пузырем льда на мошонке. Тетя Лорен непрестанно шикала на любопытную Жанну и Марго. Дон перебрался к приятелю, устав делить со мной боль и безрассудное чувство вины. Мари Мадлен ставила свечки святому Иосифу и молилась о моем выздоровлении. Отец Расин своими рассудительными речами вновь успокоил мою совесть, а доктор Лаплант заверил, что я скоро поправлюсь и буду как новенький.

Но в глубине души я чувствовал, что это неправда.

8

Верхняя Бзыбь, Абхазская АССР, Земля

28 сентября 1963 года

Доктор Петр Сергеевич Сахвадзе и его пятилетняя дочь Тамара екали по Черноморскому шоссе на юг от Сочи, направляясь к уникальной области Советского Союза, которую географы именуют Абхазией, а местный люд — более поэтичным названием Апсны, Земля Души. Горные деревушки славятся своими долгожителями; по приблизительным подсчетам, кое-кому из них больше ста двадцати лет. О необычном пророческом даре изолированной народности обычно умалчивают, а если спросить самих абхазов, они только посмеются и ответят, что все это бабушкины сказки.

Так говорила и жена Петра Сахвадзе Вера вплоть до страшного дня смерти, что настигла ее неделю назад.

До сих пор не в силах опомниться, Петр машинально управлял автомобилем, не отдавая себе отчета, что за странное наваждение погнало его неведомо куда. Стояла почти тропическая жара, и Тамару на заднем сиденье «Волги-универсала» сморил сон. Дорога, пролегшая южнее Гагры, вилась меж табачных плантаций, цитрусовых рощ, пальм и эвкалиптов, углубляясь в окаймленную горами долину большой реки Бзыби. На дорожной карте Верхняя Бзыбь не отмечена, но, судя по всему, деревня где-то здесь, в долине. Петр свернул с шоссе, что ведет к озеру Рица, и остановился у сельского магазинчика, рядом с минеральным источником.

— Пойду куплю газировки, — сказал он. — И заодно дорогу узнаю. А то еще заплутаем в этих горах.

— Не заплутаем, — серьезно отозвалась дочь.

Петр принужденно засмеялся.

— Все равно спросить не помешает.

Но продавщица, когда он стал ее расспрашивать, неодобрительно покачала головой.

— Верхняя Бзыбь? Чего вы забыли в такой глухомани? Туда и по козьей тропе не доберешься. Поезжайте вы лучше на Рицу.

Но Петр настаивал, и она туманно объяснила, то и дело повторяя, что отыскать деревню непросто, да и труда не стоит. Люди там странные, негостеприимные какие-то. Петр поблагодарил и вернулся к машине. Сев за руль, он подал девочке бутылку воды и угрюмо бросил:

— Говорят, дорога в Верхнюю Бзыбь непроходима. Тамара, мы не можем так рисковать.

— Не волнуйся, папа. Они ждут нас и не дадут в обиду.

— Ждут? Но я не писал и не звонил туда.

— Мамочка их предупредила, они сказали мне об этом.

— Вздор! (Какого черта он сюда потащился? Безумие! Может, горе окончательно лишило его разума?) Мы разворачиваемся и едем домой! — заявил он, силясь унять дрожь в голосе.

Включил зажигание, дал задний ход, но, видимо, слишком резко нажал на газ — мотор заглох. Петр вполголоса выругался и несколько раз попытался завести мотор. Чертовщина! Что же случилось с машиной? Или с ним? Неужели он теряет рассудок?

— Ты забыл о своем обещании? — спросила Тамара.

Петр ошарашенно повернулся к ней.

— Обещании? Каком обещании?

Тамара молча, не мигая смотрела на него. Он отвел глаза и закрыл лицо руками. Вера! Ну почему ты раньше мне не открылась? Я бы попытался понять — все же твой муж не какой-нибудь узколобый дундук! Просто мне и в голову не приходило, что члены одной семьи могут…

— Поедем, папа, — настаивала Тамара. — Нам еще далеко, а ехать надо медленно.

— Машина не заводится, — глухо откликнулся он.

— Заведется. Попробуй.

Он повернул ключ, и «Волга» послушно заурчала.

— Так, понятно. Тоже их проделки? Тех, что ждут нас в Верхней Бзыби?

— Да нет, папа, ты сам ее завел. Теперь все в порядке.

Девочка поудобнее устроилась на сиденье и стала потягивать газировку, а Петр Сахвадзе свернул на узкую тропу, теряющуюся в горах Кавказа.

Обещание.

Неделю назад, после автомобильной аварии, Вера, умирая на руках мужа, прошептала:

— Петя, все вышло так, как говорила Тамарочка. Она предупреждала, чтоб мы не ездили сюда. Бедный ребенок… что с ней будет? Какая же я дура! Отчего я их не послушала?.. И ее тоже?.. Теперь я умру, она останется совсем одна и может испугаться… Ах! Ну конечно же, так и надо поступить!

— Молчи! — в отчаянии проговорил Петр. — «Скорая» уже едет…

— Я так далеко не вижу, как Тамара, — прервала его жена, — но знаю, мне конец. Петя, обещай, что исполнишь мою просьбу…

— Ты же знаешь, я на все готов для тебя.

— Поклянись, Петя… Подойди ближе. Если ты меня любишь, то сделаешь все, как я скажу.

Он обхватил руками ее голову. Свидетели несчастного случая тактично отошли подальше, а Вера заговорила так тихо, что лишь он мог ее расслышать:

— Ты отвезешь Тамару к моим старикам, в селение Верхняя Бзыбь, и оставишь ее там по меньшей мере на четыре года, пока ей не исполнится девять. Тогда ум ее обратится к миру, а душу уже ничто не возмутит. Навещай ее, когда захочешь, но забирать Тамару оттуда ты не должен.

— Отослать нашу девочку?! — потрясенно переспросил доктор. — Увезти из Сочи, где она ни в чем не нуждается, куда-то в глушь? И потом, какие родственники?.. Ты же говорила, что у тебя нет родных, что они погибли на войне!