Вторжение - Мэй Джулиан. Страница 45

— Повторяю: мы не святые и не мученики! — отмахнулся Юрий. — У нас великие задачи, — для их выполнения нужны живые вожаки. Вы ведь сами сказали, что мы авангард и можем привести планету к миру!

Никогда — если станете убивать, чтобы утвердить свое превосходство. Никогда — если будете злоупотреблять своими умственными силами. Думайте, друзья мои! То, что вначале трудно, со временем кажется все легче и легче. Думайте! Однажды попранные душа и совесть черствеют. Думайте! Кого вы поведете? Себе равных? А как же низшие умы? Что, если они испугаются и не захотят следовать за вами? Вы будете принуждать и убивать их?.. Думайте о ваших детях, которые смотрят на вас и учатся. Думайте!

— Ваши наставления, Ургиен, очень нелегко понять и еще труднее принять, — заключила Тамара. — Но я вам верю…

Муж круто повернулся к ней.

— Как ты можешь? После всего, что мы выстрадали, как ты можешь?

Она положила руку на раздутый живот, и младенец внутри отозвался на ее прикосновение — бешено подпрыгнул.

— Наверно, это приходит с материнством.

Ургиен улыбнулся и кивнул ей.

— И с отцовством тоже.

Юрий растерянно уставился на них. Оба ума были полностью открыты ему. И все-таки он не понимал.

3

Контрольное судно Нумеон (Лил 1-0000)

10 июля 1979 года

— Бывший лама показал достойную всяческих похвал степень сопричастности Единству, — заметило Душевное Равновесие. — Это приятно!

— Отказ от насилия встречается главным образом в буддистских верованиях, — добавила Родственная Тенденция. — А еще у англичан. Но это явление крайне редкое среди людей.

— В таком случае их приобщение к Единству Мирового Разума более чем проблематично, — заявило Бесконечное Приближение.

— Трудности и проблемы лишь подчеркивают величие задачи, — сказала поэтически настроенная Умственная Гармония.

— Блаженны те, кто в самых безнадежных ситуациях видят светлую сторону, — усмехнулось Равновесие.

— Можно было сразу предположить, что извращенный оперант О'Коннор неизбежно найдет своим умственным силам агрессивное применение, — продолжала Тенденция. — Но, по большому счету, такие ущербные личности находятся вне основного потока умственной эволюции. Но очень жаль, что такой достойный всяческих похвал и крайне важный для нас оперант, как Юрий Гаврыс, употребил свои метафункции в качестве орудия убийства.

— При его складе ума трудно удержаться от соблазна, — заявило Приближение.

— Боюсь, это не единичный случай, — добавило Равновесие. — Напротив, он может оказаться весьма типичен, учитывая, что самые мобильные из нарождающихся оперантов разделяют умонастроения Запада, а не Востока. Даже подруга Юрия Тамара, воспитанная на принципах духовности, близких Единству, и умом принявшая истину тибетца, без сомнения, вновь пойдет на крайность, если ее вынудят. Женщины Земли хотя и проповедуют своим детям мир, но не задумываясь убьют ради них.

Ум Гармонии излучал волны искренней скорби.

— Неужели предупреждение тибетца пропало втуне?

— Будем надеяться, что нет, — вздохнула Тенденция, — что на более продвинутой стадии умственной эволюции его идеи окажут свое благотворное воздействие.

— Любопытно, — заметило Бесконечное Приближение, — любопытно, что лама постиг эти передовые идеи совершенно стихийно и даже нарушил свое всегдашнее уединение, чтобы донести их до Юрия и Тамары. Если б не подлинный ментальный почерк тибетца, можно было бы подумать, что он — не кто иной, как Координатор, маскирующийся под человечьей личиной.

— И верно, — согласилась Гармония.

— Чудит наш Координатор, — откликнулось Душевное Равновесие. — Ему словно бы доставляет удовольствие обретаться среди низших форм жизни.

— Ничего удивительного, — возразила Гармония. — Он так глубоко сопереживает людям, что это невольно проявляется и в физическом плане.

— Ну, извините! — бросило Равновесие. — Одно дело, когда крондаки по привычке перевоплощаются в людей, но лилмику непростительно такое забвение традиций и своего достоинства!

— Не будь ханжой! — воскликнула Тенденция.

— И не забывай, он влюблен, — добавила Гармония.

— Координатор опять в Нью-Гемпшире, — сообщило Приближение. — Понаблюдал за сверхновой звездой Соулпто, спас от ее гибельного излучения планету Шоридай, выпустив облако газа, — и обратно на Землю. Там спешно потребовалось его ненавязчивое вмешательство.

— Ах, этот! — проронило Равновесие. — Каков негодяй! Сам посланец Координатора, но если б тот вовремя не схватил его за руку, тоже до убийства дошло бы.

— Ох, не знаю, не знаю! — покрутила головой Умственная Гармония. Слишком уж пристрастился Координатор к земным делам!

4

ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА

В написанных авторами Содружества биографиях моего племянника Дени довольно подробно отражены годы его отрочества; биографы основывались не только на его дневниках, но и на воспоминаниях учителей и соучеников. Потому я намерен осветить лишь отдельные эпизоды того периода.

Прежде всего позвольте исправить неточность: ни Пентагон, ни ЦРУ никогда всерьез не посягали на независимость Дени, не стремились использовать его способности для сбора разведывательных данных или для создания «психотронного» оружия. Других молодых оперантов упомянутые учреждения пытались завербовать как штатных (или негласных) агентов, а Дени оставили в покое вначале стараниями иезуитов Бребефа, а позднее — Дартмутской Группы, как именовался кружок близких друзей и единомышленников из колледжа, ставший при Дени чем-то вроде преторианской гвардии.

Прежде всего хочу рассказать о том, как Дени сколотил эту Группу стихийных оперантов; когда он стал профессором и академиком, ему даже бывало неловко упоминать о донельзя примитивном способе, позволившем выйти на контакт с другими себе подобными. Его уклончивость привела к ошибочной гипотезе биографов, будто Дени инстинктивно воспользовался декларативным модулем телепатической речи и ему мгновенно откликнулся целый рой отдельных оперантов.

На самом деле все было иначе, гораздо забавнее.

После нашей встречи с Элен Хэррингтон Дени твердо уверовал в существование других оперантов и предпринял множество попыток связаться с ними. Совместными усилиями мы выверили радиус распространения его «посланий». Это было просто: я передвигался в заранее намеченные уголки Новой Англии, а он вызывал меня из Бребефа. С учетом всех преград и помех, создаваемых горами, солнцем и грозами, мы установили, что умственный голос Дени с легкостью перекрывает расстояние в сто километров, то есть из Конкорда в центре Нью-Гемпшира он мог свободно достичь Вермонта, Массачусетса, Род-Айленда, Мэна и тех областей Нью-Йорка, что не были заслонены горами Адирондак. Наш рекорд телепатического общения в те годы составил сто шестьдесят километров, отделяющих Бребеф от Истгемптона на острове Лонг-Айленд, где в 1977 году я гостил у его друзей.

Одним словом, наши телепатические контакты развивались более чем успешно, тогда как с другими ему не везло. Все декларативные призывы Дени оставались без ответа, как вой в эфирную водосточную трубу, пока в один прекрасный день 1978 года он впервые не испробовал тактику, шутливо прозванную нами «Операцией Гамамелис».

Дело было в ноябре. Дени исполнилось одиннадцать, и он уже заканчивал иезуитскую академию. Я приехал туда с очень деликатной миссией: объявить отцам Элсворту и Дюбуа, что их гениальное детище не пойдет в Джорджтаунский университет, в чем у них до сих пор не было ни малейших сомнений.

Сам Дени отнюдь не возражал против того, чтобы продолжить образование под эгидой иезуитов. Джорджтаун славился своим медицинским факультетом, а его руководство, тайно извещенное духовными наставниками моего племянника, несказанно обрадовалось возможности принять в свое лоно двенадцатилетнего гения.

Но у Призрака были иные планы.