Полюби меня снова - Мэйджер Энн. Страница 30

– Ну что ты, глупышка моя! – сказал он ласково. Заглянул в ее глаза. – Эдэм все прекрасно понимает. Баба-яга… Выдумала тоже! Но ты права в одном – он, конечно, расстроится.

Росс поцеловал ее в губы.

– А я как раз не хочу его расстраивать. Хочу, чтобы он был счастлив.

– А я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Я счастлива, Росс…

Сказала, и вдруг ни с того ни с сего показалось, что счастье ускользает от нее. Вот завтра, в среду, уедет в Хьюстон, и все кончится, она потеряет Росса и Эдэма навсегда… Никогда она не желала ласк Росса так сильно, как сейчас. А Росс, переполненный любовью к ней, хотел только одного – перелить в нее свою любовь.

…А потом он взял ее, и она отдавалась ему так, будто прощалась навсегда.

Когда его дыхание стало ровным и Дайана поняла, что он заснул, она, отпрянув от него, свернулась клубком и горячие слезы хлынули из глаз. Она теряет его, теряет… И ничего нельзя с этим поделать! Не может она справиться с той своей частью, которая разводит их, разъединяет…

Она была убеждена, что расставание неизбежно, чувствовала, что это произойдет, но только не знала когда.

Глава девятая

Перед тем как задернуть шторы, Дайана постояла у окна. Вдалеке темнел лес. Он показался ей совсем черным, а ближние деревья, по берегу бурой лагуны, будто вышагивали к окнам, как мрачные, насупленные великаны, плечом к плечу, плотной шеренгой. Она спешно задернула шторы.

Эдэм, маленький, как он там, в этом страшном лесу? Дайана с трудом подавила желание закричать. Губы беззвучно прошептали молитву.

Была пятница. После обеда она провожала его в поход. Увидев своих друзей, Эдэм кинулся к ним с радостным воплем. Мальчишки побросали его снаряжение в одно из многочисленных алюминиевых каноэ, полеживающих на берегу с дерзко задранными носами. Эдэм был так счастлив, а она, охваченная беспокойством, думала, как нелегко будет ей расстаться с ним.

Ближе к вечеру Дайана несколько развеялась. Утром, перед тем как уехать на работу, Росс, как обычно, поцеловал ее и сказал, что было бы чудесно провести этот уик-энд как своеобразный медовый месяц. Так славно было бы, добавил он, ведь они будут одни, совсем одни…

Приближалось время его возвращения. В гостиной царил романтический полумрак. Горели свечи. Сервировка стола была продумана до мельчайших деталей. Дайана приготовила его любимое блюдо – ростбиф по-луизиански. Сначала мясо мариновалось в сухом вине, потом запекалось с травами и специями, а на гарнир подавался припущенный на пару дикий рис, зернышко к зернышку. Кушанье нужно было в меру поперчить, хотя, как правило, пожар во рту полагалось тушить охлажденным белым вином. В ведерке со льдом давно уже мерзла бутылка рейнвейна. В холодильнике остывал любимый им салат из шпината.

Когда все было готово, Дайана опять почувствовала странное беспокойство. С присущей ей грацией она бесшумно ходила по гостиной – то поправляла цветы в пазах, то снимала нагар на свечах. Дайана была необыкновенно красива, и, удивительное дело, гостиная, да и вообще весь дом как будто надумали не уступать хозяйке в шарме.

На Дайане был свободный, длинный арабский кафтан из тончайшего бархата изумрудного оттенка. С разрезами по бокам, обшитый широкой золотой тесьмой по подолу, по краю широких рукавов и вороту стойкой, он был перехвачен крученым, с кистями, поясом из золоченой нити. Накладные петли-бранденбуры и пуговки-горошины из узкой золотой тесьмы украшали наряд, спускаясь от ворота до подола, из-под которого выглядывали носки лодочек золотого цвета.

Этот экзотический восточный наряд можно носить без лифчика. Дайана так и сделала, расстегнув три верхние пуговицы. Когда она двигалась, в распахе была видна ее нежная грудь. Чуть-чуть… Самую малость – ровно столько, сколько надо. Умение пленять – это филигрань, это высокое искусство. Она им владела в совершенстве. Жгучая брюнетка с изумительным цветом лица, с глазами-сапфирами, широко распахнутыми и сверкающими, с ярко-рубиновыми губами, она безошибочно выбрала наряд цвета темно-зеленого изумруда.

Дайана хотела нравиться Россу. И в этом не было ничего удивительного. Она понимала, что любой мужчина – прежде всего эстет и любит наслаждаться женской красотой. Знала она и то, что при любых обстоятельствах нужно быть спокойной и мягкой, ибо мужчина сложностей не выносит. Что следует успокоить разгулявшиеся нервы, ей тоже было известно, но она ничего не могла с собой поделать: Дайана постоянно думала об Эдэме. Как он там… один… в лесу… Бросив украдкой взгляд на окно, отвела его, услышав шаги Росса. Он открыл дверь и, присвистнув, остановился на пороге. Глаза мгновенно засияли. Дайана не относилась к числу женщин с хитрецой, поэтому по ее лицу он мгновенно прочитал, что она встревожена. Поняв, чем это вызвано, слегка нахмурился. – А ей хотелось броситься к нему, рассказать про свои страхи, но она боялась рассердить его.

Росс стоял, смотрел на нее, пораженный красотой, и думал о том, что ее тревогу можно понять.

Он подошел к ней и обнял.

– Какая ты сегодня красивая! – сказал он ласково. Отогнув край ворота, поцеловал ее грудь. Он умел всего лишь поцелуем заставить Дайану позабыть обо всем, и она мгновенно обмякла.

– Не надо, – возразила она слабым голосом, когда он начал расстегивать пуговки на кафтане.

– Почему? – прошептал он, продолжая делать то, что начал. Бархат легко соскользнул с плеч, и роскошный наряд сполз с обнаженного тела к ее ногам.

– Потому что ужин… Я готовила весь день…

– Киса моя, не понимаю, почему ты уделяешь так много времени не тому, чему надо, – прошептал он, покрывая поцелуями ее грудь и лаская языком соски.

– Я… я… думала, ты хочешь, чтобы был праздничный ужин. Ты сказал, что мы будем дома… одни…

Он засмеялся, и его низкий, журчащий смех наполнил ее радостью.

– Когда это я говорил про ужин? Я совсем не то имел в виду, – сказал он хриплым голосом, целуя ее трепещущие губы и думая о том, что она просто создана для того, чтобы лишать мужчин рассудка.

И он, и она, позабыв про ужин, наслаждались друг другом. Говорят, счастливые часов не наблюдают. К ним эта сентенция имела прямое отношение. Говорят, что любовь валит с ног. С ними так и случилось. Она раздевала его неспешно, и, когда сняла брюки, он осторожно, но твердо переступил порог ее сладчайшего гостеприимства, а потом, поняв, что он желанный гость, вошел в обволакивающую теплом нежную мягкость.

– Ро-о-осс, – застонала она, прежде чем его губы заставили ее замолчать.

Обвив руками его шею, плечи, она ощущала под пальцами напрягшиеся мускулы спины.

Неожиданно глухой раскат грома гулко прокатился по всему дому. Отблеск яркой молнии белым огнем ворвался в гостиную сквозь неплотно задернутые шторы. Не помня себя от ужаса, она мгновенно рванулась из-под него, намереваясь бежать к окну, но он удержал ее.

– Спокойно! – осадил он ее грубым тоном. – В чем дело, черт возьми?

– Эдэм, – сказала она, – он там…

– Знаю. Ну и что? – Голос стал резким.

– Росс, я не могу…

Целый месяц он сдерживал свои эмоции – постоянно хотелось одернуть ее, приглушить инстинкт наседки. Все время какие-то дурацкие страхи! Нервы не выдерживают, подумал он, решив, что сегодняшний психоз – последняя капля, переполнившая чашу терпения.

Она умоляюще взглянула на него, надеясь встретить сочувствие, но он, давно уже отчаявшись понять причину ее взбрыкиваний, схватив брюки, стал одеваться. Она стояла, смотрела на него испуганно и молчала. Странное оцепенение овладело ею: она будто отдалялась от него с каждой секундой.

Черта с два он позволит делать из его сына кисейную барышню! Взглянув на ее лицо, не выражавшее ничего, кроме страха, Росс окончательно распалился.

Это выражение было хорошо знакомо ему. Точь-в-точь как тогда, после смерти Тэми! Стоит как каменное изваяние, закипал он, заправляя рубашку в брюки. Стал застегивать ее, но потом остановился.