На пороге любви - Макомбер Дебби. Страница 20

– Ради чего я должна изображать из себя идиотку?

– Хромать придется на одну и ту же ногу, – продолжала Кэти, игнорируя вопрос Джессики и озабоченно поглядывая на нее. – Смотри не перепутай. Не мешало бы пометить ее, поставить на носок туфли какой-нибудь знак.

Джессика вскинула вверх руки.

– Кэти, ты что, рехнулась? Ничего более дурацкого я не слышала, даже от тебя!

– Так кажется только на первый взгляд, досадливо ответила Кэти. – Я актриса и знаю толк в подобных вещах.

– Ты актриса, но жизнь – не театр.

– Жизнь куда проще театра. Именно потому ты должна меня слушаться.

– Нельзя ли попросить тебя поделиться со мной логикой твоих рассуждений?

– Можно, конечно. – Кэти бойким шагом подошла к дивану и, развалившись на нем, продолжила: – Поставим на сострадание. Необходимо, чтобы Дамиан увидел тебя изувеченной: вывихнутая коленка, растянутое сухожилие – что-нибудь вроде этого. Если сила его любви хотя бы вполовину такова, как я предполагаю, он кинется тебе на помощь, а как только он к тебе прикоснется – сразу выдаст все свои чувства. – Она внезапно замолчала. – Однако предупреждаю. Ты должна быть готова.

– К чему?

– К тому, что он может тебя отлупить от огорчения. У мужчин огорчение – чувство куда более сложное, чем у нас. Тревожась за любимую женщину, мужчина вполне способен броситься на нее с кулаками – за то, что не убереглась. Не исключено, что он отколошматит и Эвана, чтобы глядел за тобой получше. Так и знай.

– За Эвана не ручаюсь, а меня он отколошматит совершенно точно, – смеялась Джессика. – Дамиан – человек порядочный и терпеть не может обмана.

– Откуда же ему знать, что это обман?

– Кэти, – перестав смеяться, вздохнула Джессика, – ты представить себе не можешь, как я ценю твои старания, но калекой притворяться не стану. Да и какой прок? Актриса из меня никудышная, Дамиан сразу разгадает мою уловку. Не забывай, что он очень опытный юрист.

Кэти насупилась, в раздумье покусывая нижнюю губу.

– Ладно, – согласилась она наконец. Хромоту отставим. Тогда единственное, что тебе остается, – откровенность. Выложи ему все как на духу. Иногда это здорово срабатывает.

– Вот насчет откровенности ты права, – одобрила Джессика. – Я терпеть не могу шарады и больше всего терзаюсь от ложности своего положения. Мне, конечно, очень хочется помочь Эвану, но не такой ценой.

– Тогда отрепетируем разговор. – Кэти сдвинулась на край дивана. – Что ты собираешься сказать Дамиану?

– Я... еще не придумала. – Плечи ее поникли. – Знаешь, чего я больше всего боюсь? Что Дамиан учтиво улыбнется в ответ на мои признания и скажет, что очень польщен.

– И в голосе его прозвучит небывалая грусть, – добавила Кэти, не удержавшись от эффектной фразы.

– Именно. А затем вздохнет и прибавит, что, к сожалению, не разделяет моих чувств.

– Отрубит по-мужски, – согласилась Кэти. – Солжет не моргнув глазом и откажется от своего счастья ради брата. А ты не верь ему, вот и все. А вот мне поверь, Джесс: этот парень любит тебя.

Джессика всем сердцем хотела, чтобы это было правдой. Она взглянула на подругу, с благодарностью подумав о ее преданности, и вскинула вверх большие пальцы. Кэти, ухмыляясь, ответила ей тем же.

Эван уже работал в своем кабинете, когда Джессика появилась в понедельник утром в офисе.

– Доброе утро, – весело приветствовал он. – Наконец-то!

– Сварить тебе кофе? – спросила она, но, глянув на кофеварку, обнаружила, что Эван уже успел сделать это.

Небрежной походкой он вышел из кабинета с чашкой в руке и присел на край ее стола, раскачивая одной ногой как маятником. Он улыбнулся ей сверху и подмигнул.

– Ну как, отдохнула? Готова покорять мир?

Джессика одарила его ответной улыбкой. Понедельник начинался, пожалуй, слишком улыбчиво.

– Не совсем. Мир я собираюсь покорять со среды или четверга.

– Нет, с этим делом тебе придется поспешить, – небрежно сказал он, вынимая из внутреннего кармана пиджака два билета и протягивая ей. Джессика взглянула на них и ахнула от восторга.

– Два билета на сегодняшнюю игру «Ред Сокс»!

– Ты, кажется, любишь бейсбол.

– Обожаю «Ред Сокс».

– Именно так и сказала мне твоя мама. Берегись, милая Джессика, я намерен затащить тебя на седьмое небо, смотри не падай!

Девушка вскинула на него глаза. Она давно уже упала с седьмого неба, и ей не нравилось то место, куда она приземлилась. Сегодня утром она проснулась с твердым намерением покончить со своей любовной неразберихой – и что же? Все ее планы рухнули в одно мгновение. А в довершение зол Эван шушукается с ее матерью, раздобывая сведения.

– Эван, нам нужно поговорить, – сказала она, не поднимая глаз. Всю дорогу до офиса она репетировала свою речь.

– Не сейчас, Джесс. Извини. Мне придется целый день сидеть в суде на слушаниях дела Портера. Но не волнуйся, наговоримся вечером, у нас будет уйма времени. Я заеду за тобой в полседьмого, ладно?

– Ладно, – пробормотала она, выдавив слабую улыбку.

К тому времени, когда Эван заехал за ней, Джессика твердо решила высказать ему все после матча, подумала она, когда они останутся наедине.

Эван тоже был настроен решительно, видимо собираясь окончательно ее покорить. У них оказались места прямо напротив основной базы, так что вид был превосходный. Они наспех перекусили – горячие сэндвичи, соленые орешки – и даже успели пропустить по кружке пива. Она давно не видела Эвана таким веселым, он развлекался от всей души. Аплодировал команде, кричал и даже – когда их любимцы выиграли очередные несколько очков – засунул пальцы в рот и издал пронзительный свист. За годы своего детского шпионства ей ни разу не довелось слышать, чтобы он так свистел.

– Мама спустила бы с меня шкуру, – объяснил он, когда она его об этом спросила. Воспитанному человеку свистеть не полагается, – произнес он так похоже на Лоис Драйден, что Джессика расхохоталась.

– Неужели ты слушался маму? – поддразнила она.

– Оказалось, что и папа свиста не переносит, – сказал Эван тоном человека, лишенного счастливого детства.

Джессика слегка удивилась – она предполагала, что Эвану, любимцу семьи, позволялось все.

Во время седьмой подачи Эван дотянулся до ее руки и сжал пальцы. Она не оттолкнула его, слишком уж он был мил, на такого не посердишься долго. Именно об этом его даре – очаровывать – и толковал его отец во время их последней беседы на пикнике. Эван – прирожденный лидер. Людей всегда тянуло к нему. Его везде принимали, ценили, обожали, а в трудных ситуациях в нем видели человека, способного решить все проблемы.

Внезапно Джессика почувствовала, как он напрягся: выпустил ее руку из своей, оцепенел, пристыл к своему месту. Затем судорожно глотнул воздух, потом, кажется, вообще перестал дышать.

– Эван?

Он ответил ей вымученной улыбкой. В это мгновение толпа взревела, и болельщики повскакивали с мест. Джессика понятия не имела, что происходит на поле. Она смотрела лишь на Эвана и думала только о нем.

– Что случилось? – спросила она, когда шум стих.

– Ничего. – Он снова улыбнулся для отвода глаз, но улыбка вышла кривой. Случилось что-то серьезное, и она была твердо намерена выяснить, что именно.

– Пойдем, – сказала она и встала, не дожидаясь его. – Мы уходим.

– Джессика, нет, все в порядке. Чего ты всполошилась?

– Не пытайся меня обмануть, я тебя вижу насквозь.

– Давай досмотрим, ничего со мной не случилось, – упирался он.

Не обращая на его слова никакого внимания, она собрала свои вещи и двинулась к выходу. Ему ничего не оставалось, как потащиться следом.

– Ну и упрямица, непременно ей надо на своем настоять! – брюзжал он, догоняя ее.

Они вышли со стадиона, их шаги отдавались гулким эхом на каменных ступенях. Изнутри доносились выкрики и аплодисменты болельщиков. Эван пару раз с сожалением обернулся назад.

– Ладно, а теперь расскажи мне, что с тобой такое стряслось? – потребовала Джессика, когда они дошли до стоянки.