Смерть Артура - Мэлори Томас. Страница 144

Налетали рыцари один на другого там и тут, кололи копьями, рубились мечами, король Артур выслал на поле много рыцарей Круглого Стола, но сэр Паломид все время сражался в передних рядах; сэр же Тристрам свершал такие богатырские подвиги, что король и все остальные только диву давались.

Но вот король повелел трубить отбой, и первенство и честь победителя были присуждены в тот день королем Артуром и другими, королями сэру Паломиду, ибо он начал всех раньше, не покидал ни пешим, ни конным турнирного поля, но неустанно сражался либо верхом, либо на земле и всех более пробыл на поле.

И повелел сэр Тристрам сэру Динадану привезти королеву Изольду Прекрасную назад к его шатрам у ручья. И сэр Динадан так и сделал, а когда сэр Паломид узнал, что рыцарь в красном — это и есть сэр Тристрам, он весьма тому обрадовался, и сэр Гарет с сэром Динаданом тоже, ибо они все полагали, что сэр Тристрам был взят в плен.

И вот все рыцари разъехались по своим пристанищам. А у короля Артура и у других королей только и было речи, что о рыцарях, выступавших в тот день, но изо всех первенство они отдавали сэру Паломиду, и все рыцари, знавшие сэра Паломида, дивились его подвигам.

— Сэр, — сказал сэр Ланселот королю Артуру, — что до сэра Паломида, если он и есть тот зеленый рыцарь, то ныне он, уж конечно, превзошел всех остальных, ибо он не передохнул ни разу и ни разу не переменил на себе одежды, а начал первым и держался всех долее. Но уж я-то знаю, — сказал сэр Ланселот, — на этом турнире выступал рыцарь еще лучший, нежели он, и жизнью поручусь, он еще выкажет себя прежде, чем мы расстанемся.

Такие разговоры велись с обеих сторон, а сэр Динадан упрекал сэра Тристрама и говорил так:

— Что за дьявольские чары наведены на тебя сегодня? У сэра Паломида силы за весь день не истощились, но лишь удвоились. А ты, сэр Тристрам, целый день был словно во сне, и потому я называю тебя трусом.

— Ну, сэр Динадан, — отвечал сэр Тристрам, — меня еще ни один смертный рыцарь не называл трусом до сего дня. И да будет тебе ведомо, сэр Динадан, я не считаю себя трусом, из-за того что сэр Ланселот выбил меня из седла, ибо сэра Ланселота я отличаю изо всех рыцарей. И можешь не сомневаться, сэр Динадан, если бы сэр Ланселог сражался всерьез, то с ним не сравнился бы ни один из ныне живущих рыцарей, а кроме того, и в кротости, щедрости, великодушии и учтивости я не знаю ему равных.

И сэр Тристрам разгневался на сэра Динадана. А сэр Динадан говорил все эти речи для того, чтобы рассердить сэра Тристрама и тем пробудить в нем воинственный дух, ибо сэр Динадан отлично знал, что если сэра Тристрама всерьез распалить, то завтра уже первенство не достанется сэру Паломиду. И вот для того-то сэр Динадан и говорил сэру Тристраму все эти обидные речи.

— Истинно, — сказал сэр Паломид, — что до сэра Ланселота, то по рыцарственному благородству и вежеству, по доблести и великодушию мне некого назвать ему равного. Ибо ныне, — сказал сэр Паломид, — я обошелся куда как неучтиво с сэром Ланселотом и совсем не по-рыцарски. Он же в ответ поступил со мною со всей рыцарской учтивостью, ибо, окажись он не более великодушен со мной, чем я с ним, мне бы сегодня не досталась честь победы. И потому, — сказал сэр Паломид, — я, покуда живу, буду верным рыцарем сэра Ланселота.

И у всех королей тоже велись такие разговоры, и все короли, лорды и рыцари говорили, что по безупречному рыцарскому благородству, по чистой силе, по щедрости и учтивости всех рыцарей во дни короля Артура превосходят сэр Ланселот и сэр Тристрам, и не было во все Артуровы времена рыцарей вполовину столь же доблестных, как эти двое. Как повествуется в Книге, не было и десяти рыцарей, которые совершили бы вместе хоть вполовину столько подвигов, сколько они двое, и не было в те дни ни одного рыцаря, который бы вызвался оспорить у сэра Ланселота или сэра Тристрама право на подвиг, но их слава оттого не уменьшалась, что не было желающих с ними сразиться.

А на следующее утро сэр Ланселот поднялся рано, и сэр Тристрам тоже поутру собрался в путь, а также и Прекрасная Изольда с сэром Паломидом и сэром Гаретом. И вот, снова нарядившись во все зеленое, они углубились в лес. А сэра Динадана сэр Тристрам оставил спящим в шатре. И случилось, когда они ехали мимо, что король с сэром Ланселотом стояли у окна и заметили сэра Тристрама и Прекрасную Изольду.

— Сэр, — сказал сэр Ланселот, — вон там едет прекраснейшая в мире дама, исключая вашу королеву леди Гвиневеру.

— Кто же это? — спросил король Артур.

— Сэр, — он отвечал, — это королева Изольда, не имеющая себе равных, за исключением госпожи моей вашей королевы.

— Тогда садитесь на коня, — сказал король Артур, — в полном вооружении, как и я, и клянусь, — сказал король, — я ее увижу.

Вот они облачились в доспехи, сели на коней и, взявши каждый по копью, тоже углубились в лес.

— Сэр, — сказал сэр Ланселот, — не дело это, подъезжать к ним так близко, ибо знайте, двое из них — превосходные рыцари, каких только можно сыскать на свете. И потому, сэр, прошу вас, не будьте столь опрометчивы, ведь может статься, что кто-нибудь из них будет недоволен, если мы внезапно к ним приблизимся.

— Что до этого, — сказал король Артур, — то все равно я желаю ее увидеть, и мне нет дела, понравится это кому-то или нет.

— Сэр, — отвечал сэр Ланселот, — вы подвергаете себя большой опасности.

— Ну, а что до этого, — сказал король, — то мы не уклонимся от опасности. — И с тем король подъехал к ней вплотную и сказал:

— Спаси вас Господь!

— Сэр, — она отвечала, — я вас благодарю. Король ее разглядел, и она ему очень понравилась. Но тут к нему как раз подъехал сэр Паломид и сказал так:

— Чего ты ищешь здесь, неучтивейший из рыцарей? Ведь это неучтиво, так внезапно приближаться к даме. И потому удались!

Но король и внимания не обратил на слова сэра Паломида, он продолжал смотреть, не отрываясь, на королеву Изольду. Тогда разгневался сэр Паломид, схватил копье и ринулся на короля Артура и выбил его одним могучим ударом из седла.

Увидел сэр Ланселот столь непочтительный поступок сэра Паломида и сказал себе так:

— Не по душе мне биться с этим рыцарем, и не из-за него самого, а из-за сэра Тристрама. Ведь в одном я могу быть уверен: если я сокрушу сэра Паломида, мне придется иметь дело с сэром Тристрамом, а биться подряд с ними обоими — это мне одному не под силу, ибо оба они отличные рыцари. Но как бы там ни было, погибну я или останусь жив, я непременно должен отомстить за моего короля Артура, и так я и сделаю, что бы мне ни угрожало.

И крикнул сэр Ланселот сэру Паломиду: «Держись, рыцарь!» — и они ринулись что было силы друг против друга, выставив копья. И сэр Ланселот нанес сэру Паломиду столь могучий удар, что вышиб его вон из седла и поверг на землю.

Увидел тут сэр Тристрам, что сэр Паломид повергнут, и крикнул он сэру Ланселоту:

— Сэр рыцарь, защищайся, ибо теперь буду с тобой биться я!

— Что до этого, — отвечал сэр Ланселот, — то я к вашим услугам, ибо я вас не боюсь. Но будь моя воля, я не стал бы с вами драться, ибо вам должно знать, что я обязан был отомстить за моего возлюбленного господина и грозного в бою товарища, который был столь не по-рыцарски, врасплох, выбит из седла. И потому, сэр, хоть я и отплатил за этот удар, не почтите мои действия за оскорбление, ибо товарищ мой мне так дорог, что я не в силах видеть, как он терпит поражение.

А сэр Тристрам сразу же по его виду и по рыцарственным речам признал в нем сэра Ланселота Озерного и догадался, что это, верно, был король Артур, тот, кого сокрушил сэр Паломид. И отложил сэр Тристрам свое копье, а сэра Паломида вновь посадил на коня. А сэр Ланселот усадил верхом короля Артура, и они ускакали.

— Да поможет мне Бог, — сказал сэр Тристрам сэру Паломиду, — вы поступили не по чести, когда вдруг, врасплох, нанесли удар тому рыцарю. И знайте, вы жестоко опозорили себя, ибо эти рыцари подъехали сюда по своему вежеству, дабы увидеть прекрасную даму, а каждый рыцарь вправе любоваться прекрасной дамой, вам же вовсе не подобало затевать здесь кулачную расправу, да еще из-за моей дамы. Да будет вам ведомо, это еще обернется вам во зло, ибо тот, кого вы повергли, — король Артур, а второй — это славный рыцарь сэр Ланселот. Я никогда не забуду, — сказал сэр Тристрам, — слов сэра Ланселота, когда он назвал его знатнейшим господином, и я оттого и догадался, что это король Артур. Что же до самого сэра Ланселота, то, будь перед ним на лугу хоть сто рыцарей, он не отказался бы против них биться, и все же он сказал, что не хотел бы биться со мною. И по этому я узнал, что это — сэр Ланселот, ибо он всюду выказывает мне снисхождение и великую доброту. А ведь изо всех рыцарей — не исключая никого, что бы ни говорили люди, — сэр Ланселот — цвет рыцарства, ибо, кто ни выступит против него, если только он распалится всерьез и станет биться без пощады, не на жизнь, а на смерть, я не знаю такого рыцаря на свете, которого сэр Ланселот не одолел бы, что в конном, что в пешем бою.