Смерть Артура - Мэлори Томас. Страница 172

— Что до этого, — сказал отшельник, — то я к завтрашнему вечеру помогу тебе достать коня и все, что тебе потребно.

И раскаялся сэр Ланселот от души во всех своих прегрешениях.

Здесь оставляет повествование сэра Ланселота и обращается к сэру Персивалю Уэльскому.

* III *

Как рассказывает повесть, когда сэр Ланселот отправился вослед за сэром Галахадом, о чьих подвигах говорилось выше, сэр Персиваль возвратился к затворнице, у которой он думал узнать вести про этого рыцаря, разыскиваемого сэром Ланселотом.

Он опустился на колени у ее окна, и затворница открыла окно и спросила сэра Персиваля, чего ему надобно.

— Госпожа, — он отвечал, — я рыцарь короля Артура, и мое имя сэр Персиваль Уэльский.

Услышала затворница его имя и очень обрадовалась, ибо он ей издавна был дорог более, чем какой-либо другой рыцарь. Да и не удивительно, ведь она приходилась ему теткой. Она распорядилась отпереть ворота, и был ему оказан добрый прием, сколько это было в ее силах.

Вот наутро явился сэр Персиваль к затворнице и спросил ее, знаком ли ей рыцарь с белым щитом.

— Сэр, — сказала она, — а что за причина вам спрашивать?

— Правду сказать, госпожа, — отвечал сэр Персиваль, — я не буду знать покоя, покуда не встречусь с этим рыцарем и не сражусь с ним. Так просто он от меня не уйдет, ибо я уже потерпел однажды от него поражение.

— А, сэр Персиваль! — сказала она, — неужели вы ищете сразиться с ним? Вижу я, что вам пришла охота погибнуть, как погиб когда-то ваш отец через свое неразумие.

— Госпожа, я сужу по вашим словам, что вы меня знаете.

— Да, — отвечала она, — уж конечно, я должна знать вас, ведь я ваша тетка, хоть я сейчас и в бедности. А некогда люди звали меня королевой Западных земель и я почиталась самой богатой королевой на свете. Но никогда богатство мое не радовало меня так, как моя бедность.

И заплакал сэр Персиваль от глубокой жалости, узнав, что она его тетка.

— Ах, любезный племянник, — сказала она, — когда слышали вы в последний раз вести о вашей матери?

— Правду сказать, — отвечал он, — я вестей от нее не имею, но часто вижу ее во сне и потому не могу сказать, жива ли она или умерла.

— Истинно, любезный племянник, ваша мать умерла, ибо, расставшись с вами, она так тосковала, что едва только успела исповедаться — и тут же скончалась.

— Господь да смилостивится над ее душою! — молвил сэр Персиваль. — Мне прегорестно это, но ведь каждому из нас предстоит расстаться с земным существованием. Однако, любезная тетушка, откройте мне теперь, кто таков был тот рыцарь? Сдается мне, что он — тот же самый рыцарь, что выступал на Троицу в красных доспехах.

— Знайте же, — она отвечала, — что это он и есть. Ему нельзя было явиться иначе, как в красных доспехах. И рыцарь этот не имеет себе равных, ибо все подвиги его чудесны и смертной руке его не одолеть.

А Круглый Стол был сооружен Мерлином как знак истинной круглости мира, и людям так и надлежит понимать значение Круглого Стола. Ибо весь мир, и языческий и христианский, стремится к Круглому Столу, и когда человека избирают в братство рыцарей Круглого Стола, он почитает это для себя высшей милостью и вестью, нежели получи он полмира в собственное свое владение.

Вы сами видели, как рыцари лишались отцов и матерей, лишались рода своего и племени, и жен, и детей, чтобы только вступить в ваше братство. Вы и сами пример, ибо, оставив вашу матушку, вы никогда уже ее не увидите, — столь превосходное братство нашли вы за Круглым Столом.

Когда Мерлин затеял сделать Круглый Стол, он сказал так:

«Те, кто будут рыцарями Круглого Стола, познают истину Святого Грааля». А когда его спрашивали, как же отличить тех, кто сподобится достичь Святого Грааля, он отвечал: «Три белых быка исполнят этот подвиг, и двое будут непорочны, а третий чист. И один из тех троих превзойдет отца своего, как лев превосходит леопарда, и силою и бесстрашием».

Слыхавшие же это из уст Мерлина сказали: «Раз должен появиться такой рыцарь, ты устрой для него силою чар твоих особое сиденье, чтобы никому нельзя было сидеть на нем, кроме лишь того, кто превосходит всех рыцарей». И Мерлин ответил, что так он и сделает. И устроил он Погибельное Сиденье, на котором сидел Галахад во время пиршества на прошлую Троицу.

— Теперь, госпожа, — сказал сэр Персиваль, — я столь многое услышал от вас, что своей охотою никогда не стану искать иной встречи с сэром Галахадом, как только учтивой и дружественной. Но, ради Господа, любезная госпожа, не можете ли вы научить меня, где мне его найти? Ибо быть с ним мне бы хотелось всей душой.

— Любезный племянник, — она отвечала, — отправляйтесь в замок, который зовется Гот, где живет один его кровный родич, и там остановитесь на ночлег. А утром, как он вас научит, туда и поспешите. Если же он ничего сказать вам не сможет, тогда поезжайте прямо в замок Корбеник, где находится Увечный Король, а уж там вы непременно узнаете о нем верные вести.

Вот простился, в слезах, сэр Персиваль со своею теткой. И пустился он в путь и скакал до самой вечерни. Вдруг слышит он бой часов. Смотрит — стоит у дороги высокий дом за крепкими стенами и глубокими рвами. Постучал сэр Персиваль в ворота. Раскрылись перед ним ворота, въехал он внутрь, спешился, его проводили в покои, помогли снять доспехи, и ждал его там самый лучший прием и ночлег.

А наутро отправился он слушать обедню. В монастырском храме священник уже стоял в облачении пред алтарем, справа же увидел он скамью, забранную железной решеткой. А позади алтаря высилось прекрасное и роскошное ложе под шелковым, золотом расшитым покрывалом. И на нем заметил сэр Персиваль то ли женщину, то ли мужчину, ибо лицо от него было скрыто. Здесь перестал он оглядываться и погрузился в молитву.

Когда же дошло до освящения Даров, лежавший позади алтаря поднялся во весь рост и открыл лицо свое, и увидел сэр Персиваль глубокого старца с золотой короной на голове, плечи же его были не покрыты, и грудь нага до самого пояса. И увидел сэр Персиваль, что все тело его изъязвлено глубокими ранами — и плечи, и руки, и даже лицо. Вот воздел старец ладони к Телу Господню и воскликнул:

— Милостивый и благий Господи Иисусе Христе, не оставь меня!

И более он уже не ложился, но без устали творил молитвы и славословия, хотя с виду ему было лет, наверное, триста. Когда же кончилась обедня, священник поднес Тело Господне к израненному королю. И когда тот вкусил Его, то снял корону с головы и велел положить ее на алтарь.

Тут спросил сэр Персиваль одного из монастырской братии, кто этот король.

— Сэр, — отвечал добрый монах, — вы много слышали об Иосифе Аримафейском, как он был послан в наши земли учить и проповедовать святую христианскую веру и как за то принял он много страданий от врагов Христовых. В городе Саррасе он обратил короля, которого звали Эвелак, и король этот прибыл вслед за Иосифом в нашу землю, и постоянно стремился он быть там, где находился Святой Грааль. Но однажды он настолько приблизился к священной чаше, что Господь наш разгневался на него, но он все не отступался, все тянулся к ней, и тогда Бог поразил его почти полной слепотой.

И вскричал этот король:

«Господи милостивый, не дай мне умереть, покуда не объявится в девятом поколении из моего рода добрый рыцарь, который сподобится достичь Святого Грааля, чтобы только мог я узреть его и поцеловать!»

Когда взмолился так этот король, услышал он голос, произнесший: «Услышана твоя молитва, и ты не умрешь, покуда не поцелуешь его. И когда объявится этот рыцарь, ясность взора к тебе вернется, и ты прозреешь, и раны твои заживут, а до той поры они не закроются». Вот что было с королем Эвелаком, и прожил этот король четыреста лет святой жизни, а теперь, говорят, рыцарь, что должен его исцелить, уже объявился при здешнем дворе.