Смерть Артура - Мэлори Томас. Страница 229

И являлось это видение сэру Ланселоту трижды в одну ночь. И поднялся сэр Ланселот еще до света и поведал об этом отшельнику.

— Надобно, — сказал отшельник, — чтобы вы поспешили в путь и не ослушались вашего видения.

И взял сэр Ланселот с собою семерых своих товарищей, и пешком они отправились из Гластонбери в Эмсбери, что находился оттуда немногим более чем в тридцати милях, но прибыли они туда лишь к исходу второго дня, ибо были слишком слабы и обессилены для ходьбы.

Когда сэр Ланселот достиг ворот Эмсберийского монастыря, королева Гвиневера уже ровно полчаса как скончалась. И женщины поведали сэру Ланселоту, что перед смертью королева сказала им о том, что сэр Ланселот уже целый год как стал священником. «И он придет сюда сразу же со всею возможной поспешностью за моим телом, и подле господина моего короля Артура он похоронит меня». И так королева сказала во всеуслышание:

«Молю всемогущего Господа, чтобы никогда мне более не узреть сэра Ланселота земными очами!»

Так молилась королева неотступно два последних дня до самой своей смерти. После этого увидел сэр Ланселот ее мертвый лик, но не заплакал, а лишь вздохнул. И отслужил он сам по ней всю службу — и панихиду, и заупокойную мессу поутру. И была снаряжена конная повозка, и тронулись они в путь; сто факелов полыхали вокруг тела королевы, и сэр Ланселот со своими восьмью товарищами окружали ее, распевая тропари и читая молитвы, и курились над телом благовонные курильницы. Так пришли пешком сэр Ланселот и его товарищи из Эмсбери в Гластонбери, и когда они достигли часовни, то отслужили там по королеве торжественную панихиду. А наутро сам отшельник, некогда бывший епископом Кентерберийским, пропел над нею заупокойную мессу, а потом стали подносить приношения, и первым жертвовал сэр Ланселот, а за ним и все его восемь спутников. После этого трижды с ног до головы обернули ее в рейнское вощеное полотно, поместили в свинцовый ларь, а свинцовый ларь поставили в мраморный гроб. Когда же опустили ее в землю, сэр Ланселот упал без чувств и долго пролежал так, покуда отшельник не приблизился, привел его в чувство и сказал так:

— Грех вам, ибо вы, так предаваясь горю, гневите Господа.

— Истинно, — отвечал сэр Ланселот, — я уповаю, что не прогневил Господа, ибо Он знает: я убивался и убиваюсь не о греховных радостях, но горю моему никогда не будет конца. Ибо когда я вспомню красоту ее и благородство ее и короля и когда я вижу теперь ее могилу рядом с его могилой, то воистину сердце мое отказывается служить моему отягощенному печалями телу. И когда я вспоминаю, как по моей вине, из-за моей надменности и гордыни, они оба оказались повержены в ничтожество, кому нет и не было равных во всем христианском мире, то знайте, молвил сэр Ланселот, — эта память об их доброте и о моей неблагодарности проникает меня до самого сердца, и я не в силах этого вынести.

Так говорится во Французской Книге.

С этого дня сэр Ланселот почти не принимал пищи и не пил, пока не умер, ибо он все больше слабел и чахнул и жизнь в нем угасала. Но ни епископ и ни один из его товарищей не могли уговорить его есть, и пил он так мало, что на целый локоть стал ниже ростом, и люди уже не узнавали его. И он неотступно, день и ночь, молился, лишь изредка забываясь неспокойной дремотой. Все время лежал он, распростершись ниц, на могиле короля Артура и королевы Гвиневеры, и как ни пытались его утешить епископ и сэр Борс и все его товарищи, их старания оставались безуспешны.

Шесть недель так прошло, и сэр Ланселот занемог и слег в постель. И тогда послал он за епископом, который там жил отшельником, и за всеми своими верными товарищами.

И так сказал сэр Ланселот унылым голосом:

— Сэр епископ, прошу вас, пусть будут исполнены надо мною последние обряды, как надлежит христианину.

— В том нет нужды, — отвечали епископ и все его товарищи, — это просто тяжесть в вашей крови. К завтрашнему утру, с Божией помощью, вы поправитесь.

— Любезные лорды, — сказал им сэр Ланселот, — знайте, что мое отягощенное печалями тело стремится в землю. И мне было открыто больше, чем я сейчас вам говорю. А потому пусть исполнят надо мною все обряды.

И вот, когда он принял последнее причастие и соборование, то стал просить сэр Ланселот епископа, чтобы товарищи перенесли его тело в Замок Веселой Стражи, про который некоторые говорят, что это Анвик, а иные — что Бамборо. [144]

— Хоть мне и самому это горько, — говорил сэр Ланселот, но я когда-то дал клятву, что меня похоронят в Замке Веселой Стражи. И дабы не нарушить мне моей клятвы, прошу вас всех, отвезите меня туда.

Начали тут плакать его товарищи, ломая руки. А когда настала ночь, улеглись они все на свои ложа, ибо они все спали в одном покое. И вот, когда миновала полночь и близился уже рассвет, епископ-отшельник, спавший на своем ложе, вдруг громко рассмеялся. Пробудились все, сбежались к нему, стали спрашивать, что с ним случилось.

— Иисусе милостивый! — отвечал епископ. — Зачем вы меня разбудили? Мне никогда еще в жизни не было так весело и приятно.

— Отчего? — спросил сэр Борс.

— Истинно, — отвечал епископ, — я видел рядом с собою сэра Ланселота в окружении ангелов, и было их такое множество, что я никогда столько и людей не видывал. Они подняли сэра Ланселота к небесам, и врата небес распахнулись перед ним.

— Все это лишь тревожные сны, — сказал сэр Борс, — ибо сэр Ланселот, я уверен, сейчас уже совсем выздоровел.

— Возможно, что и так, — сказал епископ. — Ступайте же к его ложу и удостоверьтесь.

Но когда сэр Борс и его товарищи приблизились к ложу сэра Ланселота, они нашли его мертвым. Он лежал словно бы улыбаясь, а вокруг него разлился сладчайший аромат, какой только случалось им вдыхать. Тут они заплакали горько, ломая руки, и так по нем убивались, как никогда еще не убивались мужи.

А поутру епископ отслужил заупокойную мессу, а потом епископ и все девять рыцарей уложили сэра Ланселота в ту же повозку, на которой везли к месту погребения королеву Гвиневеру. И день за днем шли епископ и все остальные за телом сэра Ланселота, покуда не достигли они замка Веселой Стражи; и всю дорогу окружали их сто горящих факелов.

На пятнадцатый день прибыли они в замок Веселой Стражи. Положили его тело в алтаре и читали и пели над ним псалмы и молитвы. И все время лицо его было открыто, дабы все люди могли его видеть, ибо таков был обычай в те времена, чтобы благородные мужи лежали с открытым лицом, пока их не похоронят.

И вдруг, как раз пока шла служба, явился туда сэр Эктор Окраинный, семь лет искавший по всей Англии, Шотландии и Уэльсу брата своего сэра Ланселота.

Услышал он звуки молитвы, увидел свет в алтаре церкви Веселой Стражи, спешился, отпустил коня и вошел в церковь. Видит он людей, плачущих и молящихся, но кто они, не узнает, хотя они узнали его сразу.

И тогда приблизился к сэру Эктору сэр Борс и сказал ему, что это брат его сэр Ланселот лежит здесь мертвый. Отбросил сэр Эктор щит свой, меч и шлем и при виде лица Ланселотова упал без чувств. Когда же он снова очнулся, то Ни один язык не в силах передать те жалобные речи, какими он оплакивал своего брата.

— Ах, Ланселот! — говорил он, — ты был всему христианскому рыцарству голова! И скажу теперь, сэр Ланселот, когда лежишь ты здесь мертвый, что не было тебе равных среди рыцарей на всей земле. Ты был благороднейшим из рыцарей, когда-либо сидевших верхом на коне, и самым верным возлюбленным изо всех грешных мужей, когда-либо любивших женщину, и самым добрым человеком, когда-либо поднимавшим меч. Ты был собой прекраснейшим изо всех в среде рыцарей, и ты был кротчайшим мужем, когда-либо садившимся за стол вместе с дамами, а для смертельного врага — суровейшим противником, когда-либо сжимавшим в руке копье.

И поднялся тут великий плач и стон.