Смерть Артура - Мэлори Томас. Страница 45

Пошел сэр Флоренс и вскоре снарядил свою рать, и вот поскакали они по горам и долам, по лесам и полянам.

Выехали они на широкий луг, пестреющий прекрасными цветами, и там стреножили они своих лошадей.

А как забрезжил день, сел тайно на коня сэр Гавейн и поскакал на поиски чудес. Вскоре повстречался ему у реки всадник, медленно едущий на высоком коне по лесной опушке, за спиной у него висел щит, а сопровождал его лишь один оруженосец, везший тяжелое копье. А щит у того рыцаря — на золотом поле сверкающем три черненых грифона с карбункулами и серебряное оглавие. Увидел сэр Гавейн этого пестро облаченного рыцаря, схватил большое копье и поскакал прямо на него, дабы съехаться с этим грозным рыцарем на лесной опушке. Подъехав, спросил его сэр Гавейн по-английски, кто он таков. И тот рыцарь ответил ему на языке Тосканы так: — Зачем ты прискакал сюда, подлый вор, наставив свое копье? У меня ты ничем не поживишься, как бы ни старался, и только будешь моим пленником, как ты ни заносись.

— Горды твои речи, — сказал сэр Гавейн. — Но мой тебе совет: оставь грозные слова и береги доспехи, не то не миновать тебе беды.

Сжали они копья в руках по всем правилам воинского искусства, ринулись друг на друга, нанося меткие удары, и пробили друг на друге щиты и панцири и пронзили один другому плечи на целую ладонь. И от того пришли они оба в такую ярость, что тут же, не отъехав, выхватили с поспешностью мечи и рубили друг друга жестоко по шлемам и кололи друг друга под ребра стальными клинками. Так рубились пешими эти два яростных рыцаря, и искры огнем сыпались наземь от их шлемов.

Но вот распалился пуще прежнего сэр Гавейн, размахнулся мечом своим Галантином и ударил со всею мощью и разрубил у рыцаря щит на две половины. И пробил меч толстую кольчугу, из крепких колец сплетенную, и богатые одежды, все рассек на две части, так что видны стали легкие и печень. Застонал рыцарь от столь тяжкой раны, бросился на сэра Гавейна и ударил его сплеча наискось, так что и на спине и на груди рассек ему панцирь и вскрыл вену, и так жестока и мучительна была эта рана, что затмился у него разум и кровь залила доспехи.

Тогда обратился к сэру Гавейну тот рыцарь и велел ему перевязать раны.

— А не то расстанешься с жизнью. Ибо ты пятнаешь кровью и коня, и свои пестрые одежды. Но знай: все цирюльники Бретани не остановят тебе кровь, ибо кого поранит этот клинок, тот до смерти будет истекать кровью.

— Клянусь Богом, — отвечает сэр Гавейн, — мне и горя мало. И ты своими кичливыми словами меня не запугаешь. Ты думаешь такими речами усмирить мое сердце, однако тебе еще придется несладко, прежде чем ты отсюда уедешь, разве только ты поспешишь мне открыть, кто может остановить мне кровь.

— Это я могу и сделаю, если только ты поможешь мне получить святое крещение и покаяться кротко в грехах моих. Ибо я молю о милосердии Господнем и желаю стать христианином и веровать крепко в Бога, твоей же душе за доблесть твою уготовано небесное спасение.

— Я согласен, да поможет мне Бог исполнить твое желание, — отвечал сэр Гавейн. — Ты заслужил это. Но прежде открой мне правду: чего искал ты в этих местах, разъезжая в одиночестве, и какого господина ты вассал.

— Сэр, — говорит тот, — я зовусь Приам, мой отец — владетельный князь, он отпал от Рима и завоевал у него многие земли. Родом же мой отец происходит от Александра, владыки над всеми королями земли, и от Гектора также происходит он по прямой линии; и еще многие были в нашем роду, как Иуда Маккавей и вождь Иисус Навин. И я — прямой наследник всех владений Александрии, Африки и всех Внешних Островов. И однако, я готов уверовать в того Бога, в которого веришь ты, и тебя за труды твои одарить богатыми сокровищами. Ибо так заносчив был я в сердце моем, что мнил, будто на свете нет мне равных, и с согласия отца прибыл на эту войну со ста сорока рыцарями, однако нынче встретил я противника, в поединке с которым отвел душу. И потому, сэр рыцарь, прошу тебя именем твоего короля: скажи мне, кто ты?

— Сэр, — отвечал сэр Гавейн, — я вовсе не рыцарь, я вырос в гардеробной благородного короля Артура, много дней и лет берег его доспехи и всю одежду, чистил его гамбизоны, хранил дублеты [73] герцогов и графов. А прошлым Рождеством он возвел меня в иомены [74] и одарил богатыми дарами — пожаловал мне коня со сбруей и сто фунтов деньгами. И если мне посчастливится вернуться к моему господину, я, уж конечно, буду сразу же исцелен.

— О! — воскликнул сэр Приам. — Если у него слуги таковы, рыцари и вовсе должны быть превосходны. Прошу же тебя Отцом твоим небесным и королем твоим, рыцарь ты или слуга, открой мне свое имя!

— Клянусь Богом, — сказал сэр Гавейн, — я скажу тебе теперь всю правду. Я зовусь сэр Гавейн и прославлен при дворе короля и в его доме, и значусь рядом с доблестнейшими рыцарями Круглого Стола, и возведен в герцоги его собственной рукой. И потому не сокрушайся, славный рыцарь, что потерпел от меня поражение: это милость Божья придала мне силы.

— Это мне больше, по душе, — сказал сэр Приам. — Предложи ты мне все богатства Прованса и Персии, я бы все равно скорее предпочел, чтобы меня разорвали дикие кони, чем понести мне поражение от иомена и уступить в бою пажу или простому коннику. Но теперь, сэр рыцарь Круглого Стола, предостерегаю тебя: здесь поблизости находится герцог Лотарингский со своим войском, и храбрейшие воины Дофинии с голландцами, и многие лорды Ломбардии, и Готардский гарнизон, и мужи Вестфалии, могущественные владыки, и саксонцы, и сарацины из Южных земель в великом множестве, всего числом шестьдесят тысяч могучих бойцов. И потому, если ты не поторопишься прочь с этого поля, нам обоим придется плохо, ведь мы тяжко изранены, и неизвестно еще, исцелимся ли когда-нибудь. Только смотри, чтобы мой слуга не затрубил в рог, и чуть он попытается, разруби его на куски, ибо здесь поблизости стоят сто рыцарей из моей свиты, и, если ты попадешь им в руки, никакому золоту червонному не выкупить тебя из их власти.

И тогда сэр Гавейн переехал вброд через реку, дабы укрыться от нападения, и тот благородный рыцарь последовал за ним, жестоко раненный. И так они ехали, покуда не выехали на луг, где паслись лошади спутников Гавейна, и там отдыхали многие лорды, облокотясь о лежащие щиты, и слышались смех и шутки и громкие речи. Но лишь только завидел сэр Вичард сэра Гавейна и его жестокие раны, побежал он ему навстречу, плача и ломая руки.

Сэр Гавейн поведал ему, как он бился с тем могучим рыцарем.

— И потому не сокрушайтесь, любезный сэр, хотя мой щит разбит в щепы и плечо рассечено, однако и этот рыцарь сэр Приам получил немало жестоких ран. У него, как он говорит, есть снадобья, которые могут исцелить нас обоих. Но тут поблизости творятся новые дела, о которых вы не подозреваете, и к полудню, думается мне, все мы испытаем их на себе.

Потом сэр Приам и сэр Гавейн сошли с коней и пустили их пастись на зеленый луг. И велели они распустить себе завязки шлемов и отбросили свои широкие щиты. Тут снова хлынула у обоих кровь так обильно, что все только диву дались, как они могли сидеть в седле и стоять на ногах.

— А теперь, — промолвил сэр Приам, — принесите мне фиал, что висит на поясе у моего слуги, ибо в нем налита вода четырех рек, что текут из Рая, [75] цвет и плод обмана, который всем нам суждено вкусить. Приложите той воды к нашему телу в тех местах, где имеются раны, — и через четыре часа мы будем исцелены. -

И промыли им раны холодным белым вином и смазали несколько раз целебным бальзамом, и по прошествия часа не было на Божьем свете людей целее и невредимее, чем они.

И вот когда они были обмыты и исцелены, открыли бочки и принесли им вина, и хлеб, и мясо, и дичь в изобилии. Когда же поели, то затрубили в трубы, сзывая всех на совет. И говорил сэр Гавейн: