Смерть Артура - Мэлори Томас. Страница 64

— Не дивитесь, — отвечал им сэр Ланселот. — Вы, скоро узнаете, что он самого высокого роду. Что же до силы его и мужества, то, право, мало кто из ныне живущих мог бы с ним сравниться силою и благородной доблестью.

— Сдается нам, — сказал король Артур, — что вам уже известно его имя и откуда он родом.

— Надо думать, что так, — отвечал сэр Ланселот. — А иначе я не дал бы ему своего посвящения в высокий Орден Рыцарства. Но он тогда взял с меня обещание не открывать его тайну, пока он сам того не пожелает или же пока она не откроется через кого-нибудь другого.

Теперь возвратимся мы к сэру Бомейну, который в это время просил девицу Лионетту, чтобы ему увидеться с ее госпожой.

— Сэр, — отвечала она, — я и сама очень хотела бы, чтобы вы с ней увиделись.

Вот облачился сэр Бомейн во все доспехи, сел на коня, подхватил копье и поскакал прямо к замку. Но подъехав к воротам замка, он увидел там вооруженных людей, и они подняли разводной мост и опустили на воротах железную решетку. Подивился он тому, что они не дают ему войти в замок, поднял голову и увидел в окне прекрасную даму Лионессу, и она ему громким голосом сказала так:

— Поезжай своей дорогою, сэр Бомейн, ибо пока еще не будет тебе моей любви: сначала должен ты приобрести славу одного из достойнейших рыцарей мира. Потому поезжай и завоюй себе чести и славы, а ровно через двенадцать месяцев ты услышишь новые вести.

— Увы, любезная госпожа! — сказал сэр Бомейн Прекрасные Руки. — Не заслужил я от вас такого холодного приема. Я-то надеялся, что вы встретите меня с великим радушием, ведь я по мере моих сил заслужил вашу благодарность. И право же, я заплатил за вашу любовь немалой толикой своей крови.

— Любезный, учтивый рыцарь, — отвечала дама Лионесса, — не гневайтесь и не будьте чересчур поспешны в своем суде, ибо знайте, что подвиги ваши бранные и верная любовь не напрасны, ибо я ценю вашу доблесть и мужество, ваше благородство и доброту, как и должно их ценить. Поэтому поезжайте своим путем, да смотрите не падайте духом, ибо все будет к лучшему и вам во славу; и — видит Бог! — двенадцать месяцев скоро пролетят. Я же, верьте мне, любезный рыцарь, буду вам верна и никогда не изменю, я до самой смерти буду любить лишь вас и больше никого.

С этими словами она отвернулась от окна, и сэр Бомейн поехал прочь от замка в великой печали. Он скакал, сам не зная куда и не разбирая дороги, покуда не спустилась ночная тьма. И случилось как раз, что он выехал к хижине бедняка, и там расположился он на ночлег. Но только не было в ту ночь покоя сэру Бомейну, он метался и ворочался на ложе от любви к этой даме — владелице замка.

А утром он сел на коня и ехал, покуда солнце не поднялось совсем высоко, и выехал на берег широкой реки, а там спешился и лег спать, голову положив на щит, коня же поручив карлику и наказав ему караулить всю ночь до следующего утра.

А теперь мы обратимся к той даме — владелице замка. Она день и ночь думала о сэре Бомейне. Вот призвала она к себе брата своего сэра Грингамура и заклинала его как только могла, если любит он ее, чтобы поскакал он за сэром Бомейном.

— Вы подстерегите его, когда он будет спать, ибо я уверена, глубоко опечаленный, он где-нибудь спешится и ляжет спать под открытым небом. И вот тогда подкрадитесь к нему тайным образом, схватите его карлика и с ним возвращайтесь к себе как только можно скорее: моя сестра Лионетта говорит, что от карлика можно узнать, какого он роду и откуда. Потому мы с нею пока отправимся в ваш замок и будем ждать вашего прибытия с карликом, и я сама его допрошу, ибо, пока я не узнаю его настоящего имени и откуда он родом, не будет моему сердцу веселия и покоя.

— Сестра, — отвечал сэр Грингамур, — все это будет сделано по вашему желанию.

Он отправился в путь и ехал весь следующий день и всю ночь, пока наконец не выехал к реке, где расположился сэр Бомейн. И когда он увидел сэра Бомейна спящим, со щитом под головой, он подкрался неслышно сзади к карлику, подхватил его, зажал под мышкой и поскакал с ним к себе в замок. А был тот сэр Грингамур весь в черном, и доспехи черные, и конь под ним черный, и все, что при нем. Но карлик, уносимый к чужому замку, успел крикнуть своему господину и воззвать к нему о помощи. И оттого пробудился сэр Бомейн, вскочил проворно на ноги и заметил, куда поскакал черный рыцарь с карликом и в какой стороне скрылся.

Тут надел сэр Бомейн шлем, навесил на плечо щит, сел на коня и поскакал в погоню во весь опор через луга и топи и через широкие равнины, и нередко в пути случалось ему на коне с головой погружаться в трясину, ибо он скакал не разбирая дороги, и не раз в безумии своего гнева был на волос от гибели. Но под конец случилось ему выехать на ровный зеленый проселок, и там повстречался ему бедный поселянин. Он спросил его, не видел ли он рыцаря на черном коне и в черных доспехах, у которого позади седла сидит маленький грустный карлик.

— Сэр, — отвечал бедный человек, — мимо меня тут проехал сэр Грингамур, рыцарь, и с ним карлик. Но мой совет вам: не преследуйте его, ибо он — один из самых грозных рыцарей в мире, и замок его здесь совсем неподалеку, всего в двух милях. Вот почему мы советуем вам не ехать за сэром Грингамуром иначе как с миром.

Тут покинем мы сэра Бомейна на пути к замку и поведем Речь о сэре Грингамуре и карлике. Лишь только оказался карлик в замке, дамы Лионесса и Лионетта, ее сестра, стали его допрашивать, откуда прибыл его хозяин и какого он роду-племени.

— Ну, а если только не откроешь ты мне это, — сказала Дама Лионесса, — то вовеки не выйдешь из этого замка, навсегда останешься здесь узником.

— Что до этого, — отвечал карлик, — то я без боязни могу сказать вам его имя и какого он роду-племени. Знайте же, что он сын короля и королевы, его отец зовется король Лот Оркнейский, а мать его — сестра королю Артуру и сэр Гавейн — его брат. Имя же его — сэр Гарет Оркнейский. А теперь, когда я назвал вам его настоящее имя, я молю вас, прекрасная дама, отпустите меня к моему господину, ибо он не покинет здешних краев, покуда не вернет меня себе; когда же он в гневе, то не знает удержу, он причинит много бед, и вы потерпите от него великий урон.

— Что до этих угроз, — сказал сэр Грингамур, — то пойдемте-ка лучше обедать.

Они умылись и приступили к обеду и веселились при этом от всей души. Ибо оттого, что леди Лионесса из Замка Угроз была наконец с ними, они все радовались и шутили.

— В самом деле, госпожа, — говорила сестре своей Лионетта, — похоже, что он и вправду королевский сын, ведь у него много достоинств: он учтив и добр и он — самый кроткий человек, с каким мне случалось встречаться. Ибо, правду говоря, ни одна дама так грубо не оскорбляла рыцаря, как я изводила и поносила его, и во все время он неизменно отвечал мне лишь кротостью и добротой.

Но пока они так сидели и беседовали, сэр Гарет подъехал к воротам замка с обнаженным мечом в руке и крикнул зычным голосом на весь замок:

— Эй, ты рыцарь-предатель сэр Грингамур! Возврати мне моего карлика, не то, клянусь верностью моею Господу Богу и высокому Ордену Рыцарства, я причиню тебе столько зла, сколько будет в моих силах!

А сэр Грингамур тут выглянул из окна и сказал:

— Сэр Гарет Оркнейский, оставь свои хвастливые речи, ибо карлика твоего ты назад не получишь.

— Ах так, трусливый рыцарь! — вскричал Гарет. — Спустись же с ним вместе и сразись со мною и выиграй его в честном поединке.

— Так я и сделаю, — отвечал сэр Грингамур, — если только захочу. Ты же, какие грозные речи ни произноси, не получишь его назад.

— Ах, любезный брат, — говорит тут леди Лионесса, — уж лучше бы возвратить ему карлика, ибо я не желала бы вызывать его гнев. Ведь теперь, когда я узнала, что хотела, мне больше его карлик не нужен. К тому же, брат мой, он так много для меня сделал, избавив меня от Красного Рыцаря Красного Поля. Поэтому, любезный брат, я у него в долгу более, чем у какого-либо другого рыцаря на свете, и он изо всех рыцарей один мне по сердцу. Мне бы очень хотелось с ним поговорить. Только ни в коем случае нельзя, чтобы он догадался, кто я, пусть думает, что это какая-то другая неизвестная дама.