Безумное обещание - Мэтьюз Патриция. Страница 62

Таким образом Шон медленно продвигался на запад.

Прошла весна, незаметно пролетело жаркое пыльное лето.

К концу лета Шон стал замечать, что индейцы начинают косо поглядывать на него. Когда он приходил в племя, оказывалось, что там уже знали не только о его предстоящем визите, но и о цели этого визита. Многие считали его сумасшедшим бледнолицым, который рыщет по прерии в поисках белой скво. Шон улыбался, когда ловил на себе их сострадательные и недоуменные взгляды. Зачем охотнику искать какую-то одну белую женщину, когда много других?

Как ни странно, такое отношение индейцев только прибавляло Шону решимости найти Сару. Он без устали болтался по прерии из конца в конец, веря, что его поиски рано или поздно увенчаются успехом.

В середине октября Шон оказался на Северном плато.

Листва давно пожелтела, ночи стали холодными. Теперь ему приходилось чаще делать привалы. Лошади быстро уставали, и им требовалось больше времени, чтобы восстановить силы.

Шон понимал: поиски затянутся на зиму, а это означало, что лошадей придется поберечь. Как-то раз он наткнулся на небольшое озерцо, вокруг которого все еще зеленела трава, и решил разбить лагерь, чтобы дать отдых лошадям и подстрелить несколько перепелов на ужин и впрок.

Шон задержался здесь на несколько дней. Погода стояла великолепная, казалось, лето решило задержаться немного, чтобы побаловать все живое последними солнечными деньками. Лошади как следует отдохнули, их бока заметно округлились. Шон давно рвался продолжить поиски. Наконец настало время трогаться в путь.

Но прежде надо было запастись мясом. Вряд ли в ближайшее время у него появится возможность поохотиться.

Он слышал, что по Северному плато кочует племя чейен, у вождя которого есть белая рабыня.

Отъехав примерно на милю от своего лагеря, Шон наткнулся на небольшое стадо пасущихся антилоп. Он слез с лошади, притаился в кустах, выбрал молодую антилопу и, хорошенько прицелившись, убил ее выстрелом в грудь. Стадо сорвалось с места, и через миг его и след простыл. Шон вернулся за лошадью, которую оставил неподалеку, затем освежевал тушу, срезал несколько больших кусков мяса и двинулся в обратный путь.

Вечером он развел костер, разрезал мясо на полоски и стал жарить их на огне. Он сидел возле костра, курил трубку, переворачивал мясо, чтобы оно равномерно прожарилось, и думал о Саре.

Вдруг до него донесся цокот лошадиных копыт. Шон вскочил, схватил свою верную «Кэти» и выскользнул из круга света, который распространялся от костра. Он вгляделся в сгущающиеся сумерки и увидел двух всадников, спускающихся с холма в его сторону. Они вели лошадей, нагруженных шкурками.

Чутье подсказывало Шону, что это белые и скорее всего скупщики пушнины. Поскольку они ехали не таясь, Шон решил, что никакой угрозы от них не исходит. Он вернулся к костру, но ружье из рук все же не выпустил. Ждать ему пришлось недолго.

Через пару минут всадники остановились в нескольких ярдах от него и подняли руки вверх в знак того, что не держат оружия наготове. Это действительно были скупщики пушнины. Выглядели они грязными и потрепанными.

Не мудрено после многомесячных скитаний по прерии!

— Здорово, приятель! — крикнул один из них. — Не спеши хвататься за ружье. Здесь встречаются не только индейцы, но и белые! — Он улыбнулся, обнажив ровный ряд белоснежных зубов.

— Я подстрелил антилопу на ужин, — отозвался Шон. — Можете присоединиться. Меня зовут Шон Фланаган.

— Очень любезно с твоей стороны, дружище Фланаган. — Всадники спешились и подошли к костру. — Я Бак Кетичум. А это мой компаньон, Каннибери. Мы с радостью примем твое приглашение, потому что не ели свежего мяса уже неделю. Мы хотим добраться до Миссури, пока не лег снег.

Гости расседлали лошадей и сложили шкурки так, чтобы они все время были в поле их зрения. Пока они располагались, Шон заварил крепкий чай.

Кетичум вернулся к костру с фляжкой. Он плеснул из нее в кружку себе, затем своему приятелю и вопросительно посмотрел на Шона:

— Как насчет глотка огненной воды? Осталась последняя фляжка. — Он усмехнулся. — Мы возвращаемся к реке еще и потому, что торговать больше нечем.

Шон, как умел, постарался скрыть свою неприязнь. Он считал скупщиков, которые выменивают у индейцев ценные меха на дешевое виски, самыми последними негодяями. Впрочем, таких было большинство. Шон равнодушно пожал плечами и протянул свою кружку:

— Пожалуй, не откажусь.

— За то, чтобы в Сент-Луисе были хорошие цены на шкурки! — Кетичум сделал большой глоток из кружки.

Шон выпил и поморщился. Виски было отвратительное.

— Сильная штука, правда, приятель? — подмигнул ему Кетичум. — Мы даем краснокожим попробовать по глоточку, и они тут же готовы отдать все, что имеют.

Шон перевернул мясо, которое было почти готово. Гости напились, и Кетичум стал разговорчивым не в меру.

Он пустился в долгий и подробный рассказ о том, как они торговали с краснокожими и сколько индейских скво одарили своей любовью за лето. Его напарник, высокий худой человек с мрачным лицом, больше отмалчивался. Судя по всему, он вообще редко говорил. Либо был глуп как пробка, либо Кетичум постоянно болтал и не давал ему рта раскрыть. Второе казалось более вероятным.

Шон скоро устал от гостей и пожалел о том, что так великодушно пригласил их к костру. Они оказались отъявленными мерзавцами и мошенниками. Некоторые детали рассказа Кетичума даже у видавшего виды Шона вызывали стойкое отвращение.

После ужина Шон пошел проведать лошадей и заодно умыться. Гости остались у костра.

Когда Шон вернулся, Кетичум снова принялся за свое.

Шон набил трубку, уселся у костра, скрестив ноги, и стал смотреть на огонь, вполуха слушая болтовню гостя. Вдруг одна его фраза привлекла внимание Шона.

— Прости, я не расслышал, что ты сказал, — стараясь не выказывать особенного интереса, переспросил Шон.

— Что именно, приятель?

— Что-то о том, как вы торговали с племенем пауни совсем недавно?

— Да, верно, — кивнул Кетичум. — Но у них не было на продажу ничего, кроме шкур буйвола и свежего мяса.

Из них мы мало вытрясли…

— Нет, не то. Ты что-то говорил о женщине, которую водили на ремне.

— Да, это был номер! — Кетичум радостно хлопнул себя по коленке. — Такого я раньше не видел. Индейцы умеют усмирять строптивых баб, будь они белые или краснокожие.

— А та была белая?

— Скорее черная. Руки и лицо в грязи и копоти. Но на самом деле она белая, готов поклясться. И глаза у нее голубые, почти фиалковые. Индейцы называли ее Небесные Глаза. Ну и имечко!

— Вы говорили с ней? — с замиранием сердца спросил Шон. Неужели его поиски близятся к счастливому концу!

— Да нет. Что нам за дело до нее. Правда, когда мы уже собрались уезжать, она бросилась под ноги лошадям и стала умолять, чтобы мы взяли ее с собой. Да если бы мы сделали это, индейцы содрали бы с нас шкуру!

— Она не назвала своего настоящего имени?

— Нет, не успела. Ее держал на привязи индеец, и, как только она заговорила с нами, он дернул за ремень, и она повалилась на землю. Рывок был такой сильный, что у нее хрустнули позвонки. Хорошо еще, что он шею ей не сломал!

— Племя пауни… А как зовут их вождя?

— Он назвался Белым Буйволом. — Кетичум что-то заподозрил и внимательно посмотрел Шону в глаза. — Почему ты так интересуешься этим племенем и белой женщиной, дружище Фланаган?

Шон задумался, что ответить. Вдруг они слышали о безумце, который ищет в прерии белую женщину, проданную в рабство индейцам?

— Дело не в женщине, — равнодушно отмахнулся Шон. — Я разыскиваю Белого Буйвола. Несколько недель назад я, как и вы, ехал по прерии с грузом виски.

На меня напали пауни и обобрали до нитки. — Он смущенно улыбнулся. — Они забрали все — лошадей, меха, виски. Вот я и ищу мерзавцев.

— Теперь понятно, почему ты здесь один всего с двумя лошадьми, без шкурок и товара… — Кетичум вполне удовлетворил свое любопытство и подмигнул Шону. — Неужели ты собираешься гоняться за пауни по всей прерии, чтобы вернуть свое?