Навстречу счастью - Мэтьюз Патриция. Страница 23

Оуэн мучился целый месяц, пока рана не зажила, но горечь потери невозможно было исцелить. Со временем он научился скрывать ее за шутками, но внутренне продолжал переживать;

Незаконное рождение и потеря глаза очень угнетали его, и он твердо решил: никто никогда не узнает о его происхождении и о причинах увечья.

С тех пор как лишился глаза, Оуэн люто возненавидел обманувшего мать человека, благодаря которому он появился на свет, и поклялся отомстить ему за все.

После случившегося здоровье матери еще более ухудшилось. Она умерла спустя несколько месяцев, и сын несчастной еще сильнее возненавидел неизвестного ему родителя.

Оставшись один, Оуэн начал искать другие средства существования. Через месяц мальчик услышал, что требуется рассыльный в редакцию газеты «Нью-Йорк пост», которой он так долго торговал вразнос. К своей великой радости, он получил эту работу. Теперь у него было денег гораздо больше, чем раньше, а еще появилась возможность переехать из убогой квартирки, сняв небольшую, но чистую комнату недалеко от редакции.

Он давно мечтал здесь работать, ведь газеты стали для него своеобразным окном в мир, многому научили. Ему нравилось все: быстрота, с которой он должен выполнять поручения, ежедневное волнение из-за поставленных сроков – таков теперь ритм его жизни! Ему виделось неплохое будущее, которое давало надежду избавиться от нищеты, очаровывало его, манило и возбуждало…

Вскоре Оуэн понял, что газеты формируют общественное мнение, расширяют кругозор. Люди не только узнают из них последние новости, но и получают всевозможную информацию о театре, книгах, знаменитостях, о развитии современной моды. Их взгляды на происходящие в мире события зачастую находятся под влиянием газетных материалов.

С первого же дня Оуэн активно включился в работу, при этом старался узнать как можно больше о газете.

Он не представлял себе жизни вне редакции, домой приходил только поесть и поспать. Иногда сотрудники просили его сбегать за сигарами, купить для них еду или выполнить другие мелкие поручения. Вскоре юноша стал всеобщим любимцем.

Как-то Оуэн поведал о своих честолюбивых стремлениях Джеку Стивенсу, циничному ветерану журналистики с двадцатилетним стажем.

Стивене откинулся назад в своем кресле, внимательно изучая его поблекшими голубыми глазами.

– Значит, ты хочешь стать репортером, правильно я понял?»

– Больше всего на свете! – страстно подтвердил Оуэн.

– В который уже раз я слышу это от разносчиков! – Стивене вздохнул. – Сколько тебе лет, паренек?

– Пятнадцать, сэр.

– Уже исполнилось? А на вид можно дать чуть меньше. Для того чтобы стать репортером, необходимо поработать разносчиком еще несколько лет. Долгое, томительное ожидание, как правило, расхолаживает большинство парней.

– Я буду ждать, сколько потребуется. Стивене искоса посмотрел на него:

– Уверен? Хорошо. Ты кажешься мне решительным и смышленым. Хотя большой ум едва ли тут нужен. Иначе кто выбрал бы работу репортера делом своей жизни?

– Вы же сделали это, мистер Стивене.

– Верно, но подобный выбор еще ничего не говорит о моих умственных способностях. Впрочем, я совсем не хочу отговаривать такого чудесного парня, как ты. Однако будь готов к трудной дороге. Если ты останешься и тебя продвинут по службе, то начнешь учиться, присоединившись к похоронной бригаде.

– Похоронной бригаде, сэр?

– Так я называю отдел некрологов. Там пишут сообщения о смерти известных людей. Большинство из нас начинало с этого. Я тоже. Если справишься, тебе в конце концов доверят писать статьи о живых.

Пророчество Стивенса сбылось. В восемнадцать лет Оуэн начал вести колонку некрологов. Он выдержал три года – гораздо дольше, чем другие разносчики, – кроме того, постоянно приставал к главному редактору с просьбой доверить ему репортерскую работу и вполне заслуженно получил эту колонку, как только прежде занимавшийся ею коллега пошел на повышение.

Составление некрологов было скучным занятием, заключавшимся в изложении наиболее важных фактов из жизни умерших людей. Обычно Оуэн ограничивался двумя строчками. Если же покойный являлся важной персоной, то требовалось дать больше сведений, и некролог занимал тогда целый абзац и более.

Теперь Оуэн по крайней мере писал и видел свой текст напечатанным, пусть даже это были скупые строки и имя его не указывалось. Впрочем, подписи не ставились и под более значимыми статьями. В последнее время репортеры, правда, все чаще стали настаивать, чтобы их имена фигурировали под важными материалами.

Оуэн занимался колонкой некрологов свыше двух лет, но все время стремился к корреспондентской работе. Он изучал статьи признанных репортеров, слово за словом, строчку за строчкой, и пришел к выводу, что может писать не хуже, если не лучше. Однако ему постоянно отказывали в самостоятельной деятельности.

Наконец Оуэн принял решение, давно зревшее в его голове: он должен уехать из Нью-Йорка! Здесь ему никогда не добиться своей цели. Конечно, Ныо-Иорк – солидный издательский город, но Филадельфия считалась крупнейшим издательским центром в стране. Там издавалось множество журналов и книг, печаталось огромное количество газет, большинство из которых пользовалось хорошей репутацией.

Оуэн выглядел гораздо старше своих двадцати лет и набрался, как считал, достаточно опыта газетной работы, так что мог спокойно заявить о себе как о видавшем виды репортере.

Итак, он оставил Нью-Йорк и уехал в Филадельфию, где познакомился с Томасом Каррузерсом. Двухцентовая «Филадельфия леджер» являлась наиболее популярной среди нескольких десятков газет, печатавшихся в городе. Ее тираж был сравним с тиражом «Лондон стандарт». Издательство располагалось недалеко от «Гоудиз ледиз бук».

Аккуратно одетый, Оуэн уверенно вошел в кабинет главного редактора. Ему стало известно: Томасу Кар-рузерсу требуется репортер.

– Меня зовут Оуэн Тэзди, – решительно заявил молодой человек. – Я репортер и хотел бы работать в вашей прекрасной газете. Мне сказали, вы лично должны познакомиться с кандидатом.

Каррузерс откинулся назад и нахмурился, пуская клубы сигарного дыма, что, как вскоре узнал Оуэн, было для него обычно.

– Значит, говоришь, прекрасная газета? Надеешься, что лесть поможет тебе?

– Думаю, не причинит и вреда, – улыбнулся Оуэн.

– Полагаю, у тебя прекрасный опыт?

– Самый лучший. Я несколько лет проработал в «Нью-Йорк пост».

Каррузерс скептически кивнул:

– Если бы я принимал на работу каждого, кто приходит сюда и заявляет, что он хороший репортер, то вскоре был бы по горло в репортерах.

Однако Каррузерс не выставил Оуэна. Он начал дотошно расспрашивать его о том, как юноша представляет себе работу журналиста, и Оуэн не колеблясь отвечал на все его вопросы.

Наконец Каррузерс снова кивнул:

– Хорошо, вы приняты. Условно. Все зависит от качества вашей работы. – Он передвинул какие-то бумаги на, своем письменном столе. – У меня есть задание для вас. «Леджер» печатает серию статей о выдающихся гражданах Филадельфии. Вы слышали о Саре Хейл? Или о Луисе Гоуди?

– Редактор и издатель «Гоудиз ледиз бук»? Каррузерс слегка улыбнулся.

– По крайней мере вам кое-что известно. Возьмите интервью у миссис Хейл и мистера Гоуди, затем напишите статью, а там посмотрим.

Так Оуэн впервые встретился с Сарой Хейл. Ему сразу понравилась эта женщина с независимым мышлением, а ее привлекла дерзость начинающего репортера.

Тэзди очень быстро написал статью и принес ее Каррузерсу с таким расчетом, что редактор прочтет ее и оценит, прежде чем получит сведения о нем из «Нью-Йорк пост».

Два дня спустя Каррузерс вызвал Оуэна в свой кабинет.

– У меня здесь интересное сообщение из «Нью-Йорк пост». – Он взял в руки письмо. – Оказывается, некто Оуэн Тэзди действительно работал там. – Он бросил на юношу недоброжелательный взгляд. – В качестве разносчика и автора некрологов!

Проклятие! А он-то надеялся выиграть немного времени.