Навстречу счастью - Мэтьюз Патриция. Страница 47

– Неделя работы, на развлечения больше нет времени.

– Но у нас есть вечера, – настаивал он. – Разве мы не можем позволить себе развлечься, пока находимся в Париже? Ты нужна мне, Джемайна. Я хочу провести оставшееся время с тобой. Я люблю тебя, моя дорогая. И полюбил тебя с первого взгляда.

Джемайна осторожно высвободила свою руку.

– Уоррен, ты, кажется, забыл кое-что. У тебя в Филадельфии жена.

– Жена, которая больна, Джемайна. Я любил ее и продолжаю любить, но это совсем не то. Моя любовь к Элис подобна тому, что испытывает врач к пациенту, который дорог ему. Между нами давно уже ничего нет. Клянусь, это правда, Джемайна!

– Но что будет, когда мы вернемся? Ты бросишь свою жену?

Впервые за время пребывания в Париже к Уоррену вернулся печальный взгляд. Он задумчиво отвернулся, глядя на воды Сены, убегающие за кормой.

– Нет, никогда. Не стану лгать, – сказал он низким голосом. – Я никогда не брошу Элис, пока она жива. Мы долгое время любили друг друга.

– Я восхищаюсь тобой, Уоррен. Но если сделаю то, чего ты ждешь, что будет по возвращении в Филадельфию? Я останусь твоей любовницей? Ты это имеешь в виду? – Джемайна сама поразилась тому, что говорит. Париж, несомненно, оказывал на нее коварное влияние. – Это не только повредит карьере каждого из нас, но и испортит саму жизнь.

– Понимаю. – Он снова посмотрел на нее. Взгляд его был печальным и внимательным. – Но я говорю о том, что происходит на самом деле. Мы должны сознавать, что… Элис долго не протянет, Джемайна. О Боже, зачем я это говорю! – с горечью произнес он. – Я чувствую себя негодяем!

Он опять отвернулся, и Джемайна коснулась его руки, лежащей на поручне.

– Мне жаль тебя, Уоррен. Я знаю, ты имел в виду совсем другое.

Казалось, ее прикосновение оживило его, высвободив поток чувств, которые он долго сдерживал. Уоррен со стоном повернулся и заключил ее в свои объятия.

Ощутив прикосновение его губ, Джемайна почувствовала, что слабеет и становится податливой. Она даже не представляла, что так соскучилась по мужской ласке. Ее тело откликнулось моментально, и она ответила на поцелуй с нарастающей страстью.

Через минуту Уоррен отступил назад.

– Вот видишь, ты любишь меня! – радостно воскликнул он.

– Ты мне нравишься, Уоррен. Очень нравишься. И не думай, что за этим скрывается нечто большее. Все это может плохо кончиться для нас обоих.

– Хочу воспользоваться случаем.

– Возможно, ты и хочешь, но я не уверена, что хочу того же.

– Джемайна, ты нужна мне. Ты не можешь отвергнуть меня после всего, что было на этой неделе.

Уоррен снова протянул к ней руки, прижался губами к ее губам, испытывая страстное желание и больше ни о чем не думая.

Судно причалило к пристани, и они виновато отскочили друг от друга.

– Путешествие окончено, – заключил Уоррен.

Они молча высадились на берег и пошли рядом. Однако, поднявшись наверх, Уоррен нащупал ее руку и крепко сжал. Джемайна не пыталась высвободить ее, и они продолжали молча идти. Мысли Джемайны смешались. Она знала, что Уоррен пригласит ее к себе в комнату. Почему она должна думать об Оуэне и о жене Уоррена? У нее не было угрызений совести в отношении этих людей. Ее связь с Оуэном убедила Джемайну в том, что нет ничего плохого, когда двое людей любят друг друга. Правда, она не любила Уоррена так, как Оуэна, но все же испытывала к нему нежные чувства. В конце концов кто от этого пострадает, кроме них самих? Тот, кто был ей когда-то дорог, находится по другую сторону Атлантики. Почему она должна беспокоиться о том, что может чувствовать Оуэн? Ему нет никакого дела до ее чувств.

Было уже поздно, когда они добрались до пансиона, где горел одинокий огонек за столом регистрации мадам Блан.

Войдя в дверь, Уоррен повернулся к Джемайне и прошептал:

– Ты придешь ко мне, дорогая? Поскольку она колебалась, он быстро сказал:

– Если ты думаешь об Элис… я знаю, это звучит странно, но полагаю, она не стала бы возражать. Элис все понимает.

Джемайна неожиданно приняла решение. Иногда не стоит долго размышлять. Возможно, это и есть тот самый момент…

– А как же мадам Блан? Что она подумает, если узнает о нас? – тихо спросила она.

Уоррен улыбнулся:

– Мадам Блан – француженка. Она всегда на стороне влюбленных.

Внезапно сопротивление Джемайны рухнуло, и она помимо своей воли кивнула в знак согласия.

Лицо Уоррена расплылось в улыбке, и он нежно поцеловал девушку в губы.

– Ты не пожалеешь, милая Джемайна.

Затем он стал подниматься вверх по лестнице. Джемайна медленно последовала за ним. Когда она достигла верхней площадки, Уоррен уже исчез за закрытой дверью своей спальни, в дальнем конце холла. Джемайна подумала: поскольку апартаменты мадам Блан находятся внизу, она вряд ли услышит что-либо. Несмотря на заверения Уоррена относительно либеральных взглядов этой женщины, Джемайна предпочитала, чтобы мадам Блан ничего не знала об их свидании. Всегда оставалась вероятность того, что она могла нечаянно выдать их тайну Саре.

Джемайна бросила последний взгляд на дверь в комнату Уоррена и вошла к себе, все еще чувствуя прикосновение его губ к своим и крепкое объятие его рук.

Девушка быстро разделась и умылась в тазу, стоящем на столе. Насухо вытершись полотенцем, она посмотрела на себя в настенное зеркало и замерла, разглядывая свое обнаженное тело. Хотя Джемайна не была излишне застенчивой, она редко смотрела на себя без одежды. Ей претило самолюбование.

Но сейчас она целую минуту разглядывала свое тело, которое вскоре должна предложить мужчине. Джемайна знала, что очень привлекательна: высокая, с полной грудью, с широкими бедрами, между которыми темнеет треугольник волос, с длинными, гладкими, превосходной формы ногами. Ее взгляд остановился на груди, и она представила, как Уоррен гладит и целует напряженные соски…

Джемайна покраснела и отвернулась от зеркала с возгласом презрения к самой себе. Затем она поспешно надела ночную рубашку, пеньюар и домашние туфли, после чего направилась к двери. На полпути Джемайна испуганно остановилась. Что она делает?

Девушка медленно повернулась и опустилась на край кровати. Она не может пойти на это. Это же предательство по отношению ко всему, во что она верила, и особенно по отношению к жене Уоррена. Пребывание в чужой стране не избавляло ее от ответственности за свое поведение. Она не должна терять уважение к самой себе ради нескольких минут удовольствия. Потом ее замучат угрызения совести. Там, в Соединенных Штатах, ей не могло прийти в голову заниматься любовью с женатым человеком.

О чем думает Уоррен, ожидая ее? На мгновение Джемайна подумала: может быть, пойти к нему и все объяснить? Она не в состоянии перешагнуть определенную черту и если сделает это, если встретится с ним лицом к лицу и позволит прикоснуться к себе, то, возможно, у нее не хватит сил устоять. Нет, что бы он ни думал о ней, она не покинет своей комнаты!

Уоррен в одном халате ждал Джемайну в своей спальне с возрастающим нетерпением. Время тянулось очень медленно, и он начал ходить по комнате: сначала к окну, глядя на пустынные улицы внизу, затем возвращался назад, к двери, прислушиваясь, не постучится ли Джемайна. Он не понимал, что удерживает ее. Казалось, она хотела этой встречи так же, как и он.

Прошел час, и Уоррен понял, что девушка не придет. По какой-то причине она передумала. Не следовало отпускать ее, надо было сразу вести в свою комнату. Он страстно желал ее, и ему казалось, что не переживет эту ночь без нее.

На мгновение он поддался соблазну выйти в холл и привести ее сюда. Возможно, она просто стесняется.

Уоррен уже взялся за ручку двери, готовый повернуть ее. Но вдруг отдернул руку, будто от раскаленного угля. Нет! Он не будет унижаться, не будет просить. Он был слишком горд для этого. Если она не хочет сама прийти к нему, пусть так и будет.

Уоррен растянулся поперек кровати, чувствуя себя покинутым и одиноким.