Золотая судьба - Мэтьюз Патриция. Страница 3

Индеец, улыбаясь, протянул руку.

— Подходяще, миз Белинда. По рукам?

Она пожала протянутую руку и едва сдержалась, чтобы не поморщиться: ей показалось, что у нее трещат кости. Она ни словом, ни жестом не выдала себя и по одобрительному блеску темных глаз Чарли поняла, что ее подвергли испытанию, которое она успешно выдержала.

— Теперь спите. Чарли найдет еще носильщиков. Мы тронемся утром, рано. До Овечьего лагеря.

Кивнув, он удалился; движения его были полны достоинства и неподражаемой грации.

— Чарли — лучший носильщик в округе, мисс Ли, сказал возница. — Я отдаю вас в надежные руки.

Белинда отправилась назад к палатке. Готовясь к путешествию, она прочитала все, что только смогла найти, об этой местности и о «золотой лихорадке», и ей было известно, что Овечий лагерь был промежуточной стоянкой перед началом Чилкутской дороги. Он располагался в тринадцати милях от Дайи, и большая часть пути до него была относительно легкой, хотя нужно было преодолеть каньон шириной пятьдесят футов, по дну которого текла река. Каньон будет забит вьючными животными и людьми. Белинда была рада, что у нее есть знающий и добросовестный носильщик.

Белинда несколько месяцев планировала это путешествие, и теперь, когда цель была близка, ее охватило необычайное волнение.

Как ни странно, причиной, побудившей ее отправиться в это опасное и дорогостоящее путешествие, был отец — человек, покинувший жену и двух дочерей, когда Белинде исполнилось всего семь лет. Однако сильная личность Моргана Ли, его необыкновенное чувство юмора и жажда жизни отчетливо запечатлелись в ее памяти.

Белинда помнила красивого мужчину с раскатистым смехом и густыми усами, приятно щекотавшими ее щеки, когда он целовал ее. Она боготворила отца и после его внезапного отъезда несколько месяцев плакала по ночам.

— Твой отец — неудачник, распутник, бродяга. У него нет чувства ответственности, и мне не следовало выходить за него замуж, — эти слова мать часто говорила Белинде, когда речь заходила об исчезновении мужа.

Долгое время Белинда считала, что ее отец умер, только никто не хочет говорить ей об этом. Но потом, несколько лет спустя, она узнала, что мать один или два раза в год получает банковские чеки — иногда на большую сумму, а иногда на очень маленькую. Не было ни сопроводительных писем, ни обратного адреса, но банки, в которых выписывались чеки, были разбросаны по всем Соединенным Штатам, а последний чек, полученный несколько месяцев назад, пришел из Доусона.

После этого Белинда и стала думать о поездке в Клондайк. Разумеется, она понимала, что к тому времени, когда она доберется туда, Моргана Ли скорее всего там уже не будет, но она скучала в своей фотостудии в Нью-Йорке. Эта студия в течение трех лет — со дня внезапной смерти матери — давала ей возможность содержать себя и Аннабел, но Белинда мечтала о путешествиях в дальние края, где она будет зарабатывать себе на жизнь, продавая фотографии газетам и журналам.

Но неожиданно она обнаружила, что большинство редакторов иллюстрированных изданий не желают заключать контракт с женщиной. Они открыто потешались над ней, им казалась абсурдной мысль о том, что женщина может заниматься делом не только новым, но вдобавок еще исключительно мужским.

Белинде обещали, что ее фотографии будут приняты к рассмотрению, но только после их получения. Подготовка и финансирование поездки легли на ее плечи: ни одно издание не выдало ей аванса.

Решение Аннабел сопровождать ее только удвоило транспортные расходы. Поначалу Белинда была тверда в своем отказе, и настойчивость сестры чрезвычайно удивляла ее. Она полагала, что это просто очередной каприз Аннабел, о котором та скоро забудет, но Аннабел так и не изменила своею решения, и в конце концов Белинда была вынуждена твердо заявить сестре, что ей нечего делать в этом путешествии.

Именно тогда и выяснилось, что под милой и мягкой внешностью старшей сестры скрывается железный характер. Белинда не могла выносить драматических сцен со слезами, которые закатывала Аннабел, и после недели рыданий, просьб и упреков сдалась, признавшись себе, что все же ее пугала мысль о путешествии в одиночку.

Белинда надеялась заработать немного денег, делая портреты. Она предполагала, что люди будут хорошо платить за них, поскольку их можно будет послать домой. Кроме того, она была уверена в себе и не сомневалась, что сможет делать фотографии этой неосвоенной и дикой местности и издательства будут рады напечатать их. И если фотографии будут достаточно хороши, все забудут о том, что их делала женщина.

Ее абсолютно не интересовало золото.

Чарли разбудил Белинду рано утром, хотя, по ее убеждению, утро наступило только по часам. Она сомневалась, что когда-нибудь привыкнет к длинным ночам и таким же длинным дням в этих широтах. Она читала, что здесь, на Севере, были такие места, где солнце зимой целый месяц не всходит над горизонтом.

Чарли привел еще двух носильщиков-индейцев, очень похожих на него, только помоложе. Он не стал утруждать себя официальным представлением, а просто сказал:

— Они не говорят по-английски так, как я. — Он ухмыльнулся. — Но хорошие носильщики. Не такие сильные, как я, — добавил он, поведя мускулистыми плечами, — но хорошие. Мы отправляемся прямо сейчас.

Он стал складывать палатку. Аннабел, все еще спавшая внутри, проснулась и испуганно вскрикнула:

— Белинда!

— Моя сестра еще не встала, Чарли, — сдерживая смех, сказала Белинда. — Начинайте переносить другие вещи. К тому времени как вы вернетесь после первого перехода, мы соберем палатку и будем готовы.

Чилкут пожал плечами. Вместе с другими носильщиками он скрепил сундуки и ящики специальными ремнями, взвалил на плечи и тронулся в путь. Белинда была поражена размерами груза, который они несли без видимых усилий. Индейцы взяли больше половины их вещей!

Войдя в палатку, она увидела, что Аннабел свернулась калачиком и снова заснула. Белинда бесцеремонно толкнула сестру носком ботинка.

— Вставай, дорогая сестрица! Пора в путь.

Недовольно ворча, Аннабел вылезла из спального мешка и оделась. Белинда приготовила завтрак на спиртовке, затем сняла и сложила палатку. Было уже далеко за полдень, когда вернулись трое носильщиков. Она вызвалась нести несколько маленьких свертков.

Чарли выпрямился и обиженно произнес:

— Чарли нанимался переносить вещи.

Сдержав улыбку, Белинда поспешно вытащила из чемодана штатив и двинулась вслед за индейцами. Она хотела сделать несколько фотографий Дайи.

Аннабел тащилась рядом с ней и сердито ругалась, когда ей приходилось вытаскивать ботинки из грязи.

— Какое ужасное место! Здесь могут жить только неотесанные мужланы и, — она указала на носильщиков, — такие вот дикари.

— Тише, они тебя слышат, — осадила сестру Белинда. — И перестань жаловаться! Или мне нужно напомнить тебе, что эта была твоя идея, а не моя — отправиться вместе со мной в это путешествие?

— Я не думала, что все будет так плохо, — надувшись, ответила Аннабел. — Даже мужчины здесь так помешаны на золоте, что у них нет времени оказать соответствующее уважение даме!

Они миновали последнюю из спальных палаток и ступили на грязную улицу, по обе стороны которой выстроились салуны, игорные заведения, дощатые гостиницы и бревенчатые рестораны. Белинда заметила корявую надпись на покосившемся столбе: «Трейд-стрит». Она знала, что Дайя, индейский поселок, насчитывавший две сотни жителей, значительно разросся после открытия золота на Аляске и теперь его население составляло около десяти тысяч человек.

Трейд-стрит была заполнена людьми, тащившими на плечах поклажу, тяжело нагруженными вьючными животными и даже собачьими упряжками. Белинда заметила несколько ярко накрашенных женщин, бросавшихся к пешеходам и пытавшихся соблазнить мужчин.

Белинда взяла сестру под руку и вытолкнула ее из движущегося потока.

— Мы догоним вас, Чарли! — крикнула она. — Я хочу сделать снимок.