9 подвигов Сена Аесли. Подвиги 5-9 - Мытько Игорь Евгеньевич. Страница 62

Потом выбирает одного самого послушного ребенка.

И дарит ему магию.

2. Сен играет в шахматы

Через несколько часов все участники сеанса вещего сна спали[ 105].

Сену снилась шахматная доска, по разные стороны которой сидели две логики — четкая и нечеткая. Они переругивались и расставляли фигуры. Фигуры толкались и бурчали: «Вас на Е5 не стояло!», «Кто черный слон? Это не политкорректно! Я не черный слон, я афроэлефант!» и «Королева! Где королева? Кто последним видел королеву?».

«Ну? — нечеткая логика не стала дожидаться, когда ситуация на доске стабилизируется. — На что играем?»

«На будущее, — ответила четкая логика, — нашего... хозяина».

Сену даже во сне не понравилось, что слово «хозяин» было произнесено без должного уважения.

Нечеткая логика сделала первый ход, двинув черную королевскую пешку[ 106].

«Лучше всего пойти в мыслители! Можно всю жизнь просидеть на солнышке и наслаждаться!»

«Всю жизнь на солнышке? — четкая зеркально повторила ход. — Как каменные философы?»

«Ужасно! — черный конь рванул вперед, перепрыгнув через ряды собственных защитников. — Нет, в мыслители не пойдем!»

«Вот видишь, — четкая логика изучила ход соперника, но избрала более осторожное продолжение, — философам философово, Сену Сеново».

«Сену Сена[ 107] по колено!» — внезапно продекламировала нечеткая логика.

«Ты это к чему?»

«Да так, просто. Смешно, правда?»

«Глупо. Давай, предлагай другое будущее. Твой ход».

«А я пропускаю. Сама предлагай».

«Как хочешь, — четкая логика вывела белого слона на открытое пространство. — Предлагаю работу аналитика в каком-нибудь министерстве».

«Всю жизнь в бумажках копаться? — перед рядом пешек возник второй черный конь, а за ним и слон. — Тоска и хроническое чихание».

«А что это ты два хода подряд сделала?»

«А я прошлый пропустила. Ты не отвлекайся. Лучше признай: чем аналитиком работать, лучше удавиться».

«Удавиться хуже. Если удавишься, полностью теряешь свободу выбора».

«А еще хуже, чем удавиться — твое занудство!»

«Ладно-ладно, — белые торопливо сделали рокировку, — что ты конкретно предлагаешь?»

«Конкретно? Что-нибудь абстрактное. Чтобы счастье для всего человечества, включая стариков и детей! Я думаю, что Сен должен стать Главным Мудрецом планеты Земля. А в перспективе...»

«Ты полегче води своей ладьей. Половину фигур уже посбивала».

«Эй, ребята, — взмолился Сен, — а давайте вы потом доиграете. А я пока посмотрю какой-нибудь простенький сон, ладно?»

Обе логики примолкли.

«Действительно, — сказала четкая, — необходимо отдохнуть. Логические размышления следует проделывать на свежую голову».

«Какой тебе сон, — уточнила нечеткая, — про пиратов хочешь?»

И будущему Главному Мудрецу Земли начал сниться увлекательный, полнометражный, с качественным звуком сон про пиратов, акул и британский королевский флот. Сен был капитаном, который все время нежился на палубе в шезлонге и размышлял, а вокруг носились вооруженные люди с ножами в зубах и постоянно орали. Прислушавшись, Аесли понял, что первый сон — про шахматы — из мозгов выветрился не окончательно. Пираты орали:

— Пешку двигай! Выводи слона! Это длинная рокировка!

Сен прислушался еще тщательнее — и от чрезмерного старания проснулся. Голоса, тем не менее, не исчезли.

— Я по диагонали должен ходить! — заявлял кто-то тонким голосом. — А это что? Это циклоида какая-то!

— Не умничай! — возражал второй голос, более грубый. — Диагональ всякая бывает.

Мальчик приподнялся в кровати. Через окно он увидел широкую спину Развнедела и... не менее широкое лицо Дубля. Между ними расположилась шахматная доска, освещенная удивленной луной.

Сен закрыл глаза и перевернулся на другой бок. «Дубль и Развнедел пытаются играть в шахматы. Ночью. На веранде».

Голоса снаружи продолжали спорить. Грубый голос звучал слегка растеряно, а тонкий все больше наглел.

— Отсюда, — издевательски пищал высокий голос, — я могу пойти только на Е5. Где у тебя Е5? Сдаешься?

— Е5 где-то тут было... — отвечал ему низкий.

«А мне-то что? — думал Аесли. — Подумаешь, разобраться не могут!»

«Не буду вставать, — Сен поплотнее зажмурился, сел и принялся шарить ногами под кроватью. — Я устал. Я заслужил отдых! И не обязан я, в конце концов!»

Тапочки нашлись. Теперь нужно было накинуть что-то на себя. Одежда куда-то запропастилась, и мальчик завернулся в одеяло.

«Ну и что я делаю? — спросил он. — Как это называется?»

«Бессмысленная, не нужная тебе затея, — сказала четкая логика. — То есть глупость».

«Героический, самоотверженный поступок, — сказала нечеткая. — То есть подвиг».

«То есть глупый подвиг», — подвел итог Аесли.

«Впрочем, — подумал он, выходя на веранду, — разве бывают умные подвиги?»

— Не получается? — произнес он вслух. — Здравствуйте.

— Привет, Сен! — отозвался низким голосом Развнедел. — Здорово, что ты пришел. А то мы все время проигрываем.

— Умная игра, — подтвердил Дубль таким же низким голосом, — клеточек куда больше, чем в крестиках-ноликах! Нам не разобраться.

— Сейчас разберемся, — сказал Аесли.

— Ну вот, — тонким голосом сказал белый слон, — теперь точно поспать не дадут.

И наглая фигура демонстративно сплюнула на поле Е5.

1. Профессор Мордевольт заявляет о невозможности модернизации одноименной Трубы

Югорус Лужж проснулся от настойчивого стука в дверь. Даже сквозь закрытые веки профессор догадался, что это приперся Бальбо, безразличный к условностям вроде времени суток, авторитета ректора Первертса или настежь раскрытой двери.

А также безразличный к тому факту, что нужный ему человек пытается притвориться спящим.

— О мудрейший...

— Дальше, — попросил Югорус, который не хотел провести ночь, выслушивая дифирамбы неизвестному мудрейшему.

— Темные силы мрака...

— Дальше.

— Взор мой помутился...

— Это ночь. Дальше.

Бальбо понял, что сегодня придется быть неприлично кратким, с присвистом вздохнул и извлек из сумки пакет. Сорвав все печати и пробежав первые строки секретного послания, секретарь правительства скривился.

— Какой убогий стиль! Вы только посмотрите.

И передал послание ректору.

Лужж тоже не стал углубляться в чтение.

— Передайте руководству, — сказал он, глянув на штамп ведомства Тотктонады, — что переделка Трубы невозможна по техническим причинам...

— Ага, ладно... — коротышка уже выходил из комнаты, торопясь к своему кумиру Сену.

— Нет уж, — решил выполнить все формальности Лужж, — вы, пожалуйста, запомните. Или лучше запишите.

— Записать? — в глазах Бальбо сверкнул опасный огонек, и он полез за пером.

— Лучше запомните! — торопливо исправился Югорус, но летописец уже бормотал.

— Злобные технические... нет, «технические» плохо... злобные тектонические чудовища...

— Просто скажите, что это противоречит законам природы!

— Законам природы? — Рюкзачини дернул плечиком. — Не смешите меня! У вас тут Великий Герой. Что ему какие-то законы какой-то там природы? Он ведь...

— Именно он и указал нам на них...

Бальбо поводил ушами и хлопнул себя по лбу, оставив колоритную кляксу.

— Конечно! Великий Герой и поменял эти законы. Что ему какая-то природа! Пора, пора Герою выходить на вселенский уровень! Расскажите, умоляю, расскажите подробности!

Югорус запаниковал и смалодушничал:

— А вы зайдите к профессору Мордевольту. Он все видел, он расскажет.

Когда Бальбо ввалился во все еще холостяцкую спальню великого изобретателя (МакКанарейкл улетела оповещать подружек ведьмы-невесты), тот уже смотрел сон, смежный со сном Сена Аесли — про подводную лодку «Наутилус», которую будущий В.В. собрал и потерял в далекой молодости. Поначалу Мордевольт не понял, чего от него хотят. Но, услышав слово «Труба», сразу принял чрезвычайно торжественный вид.