Зачарованный мир - Мзареулов Константин. Страница 78

Пора было приступать к главному. Сумукдиар медленно поднялся. Пока он мыл пальцы в подставленной рабыней чаше розовой воды и вытирал ладони заморским полотенцем, над площадью разносился трубный сигнал. Все разговоры утихли, и в наступившем безмолвии голос ганлыбельского агабека звучал отчетливо и был слышен даже на соседних улицах.

– Друзья, нас собрал здесь не только праздник, но и важные государственные дела, – начал Сумук. – Вот уже четвертый день Атарпадан живет без правителя. Прежний эмир Уалки, да покарают его душу демоны преисподней, не выполнил своего долга и отдал страну во власть злобных регентов Иблиса. Жестокая смерть и магрибская магия лишили нас также Верховного Джадугяра и великого визиря. Кто же возглавит нас в эти нелегкие дни, когда из-за Гиркана готова двинуться безжалостная Орда сюэней?

Он сделал паузу, сверля пьяных гостей тяжелым взглядом.

– Чего тянешь, бери на себя, а мы поддержим, – шепнул сидевший справа Бахрам Муканна Ганлы.

– Конечно, – поддержал слева Максуд Абдулла. – Мы уже все решили: ты – султан, дядя Бахрам – визирь, я – марзабан Акабы, Табардан останется военным назиром, а Горуглу назначим командиром конницы.

Мрачно усмехнувшись – они, видите ли, все решили! – Сумукдиар продолжал:

– Сегодня я, приняв на себя тяжкие обязанности Верховного Джадугяра, остался, по существу, единственным официальным лицом объятой смутой родной земли. Я слышу голоса, которые советуют мне короноваться и провозгласить себя султаном. Но будет ли такой поступок правильным?

В разных концах площади натужно завопили:

– Правильно!.. Не сомневайся, паша!.. Да славится в тысячелетиях имя султана Сумукдиара Первого!.. Не нужно нам иного вождя!..

Однако особого воодушевления в этих выкриках Сумук расслышать не сумел и потому еще более укрепился в решимости сделать по-своему.

– Мне ли не знать, сколь невелика всеобщая любовь ко мне, – печально произнес он. – И мне ли не понимать, что решения даже самых уважаемых сограждан далеко не достаточно, чтобы смертный стал подлинным монархом. А потому я, как Верховный Джадугяр, делаю свой выбор: пусть боги рассудят, на кого следует сегодня возложить нелегкое бремя высшей власти.

Над площадью пронесся всеобщий полустон-полувздох: такого оборота дела никто не ожидал. А ведь могли бы, казалось, привыкнуть – не первый год его знали… Вновь загремел над растерявшейся толпой усиленный чарами голос Кровавого Паши:

– Всеблагой Ахурамазда дважды за последние дни напоминал, что я должен посетить Розовый замок. Возможно, там, в стенах, где все еще обитают духи славного прошлого, боги объявят свое решение. – Он махнул жезлом. – Пусть подадут коней – мы едем на Патам-Даг.

Началась суматоха. Площадь была слишком тесной – столы сдвигали и даже опрокидывали, чтобы освободить место для скакунов. В толкотне и давке вожди вчерашнего переворота кое-как сели в седла и группами по два или по три выезжали на улицы, ведущие к Патам-Даг.

Между тем слух о предстоящей беседе с духами прошлого успел разнестись по городу, и многочисленные толпы потекли по каменным и глиняным закоулкам в том же направлении – словно весь город устремился к Розовому замку.

Вокруг Сумукдиара скакали ближайшие друзья и родственники. Бахрам Муканна молчал, насупившись, а Максуд Абдулла беззвучно шевелил губами, словно нашептывал неслышные проклятия. Весело кивнув на стариков, Фаранах вполголоса сказал двоюродному брательнику:

– Ловко ты, рожа колдовская, придумал просить совета у богов. Папаня-то надеялся: мол, получив власть из рук наших патриархов, ты будешь петь и плясать под их зурну. А теперь можешь спокойно посылать всех ишаку под хвост – тебе никто не указ, тебя боги избрали!

– Уймись, пьяница несчастный, – посоветовал Су-мук. – Еще неизвестно, кого Ахурамазда назовет.

– А ты сомневаешься? – удивилась Динамия. – Не меня же. И не Ваньшу Ползуна.

– Смешная ты у меня. – Сумукдиар выдавил кривую улыбку. – За кого решать вздумала.

На веселое личико боспорской ведьмы легла тень недоумения, затем девушка прошептала, широко раскрыв глаза:

– Ты что, вправду надеешься, что Он подскажет?.. Я-то решила, ты просто объявишь от Его имени… Кончай, не шути…

– И не думал.

Динамия странно посмотрела исподлобья на жениха, и этот взгляд рассерженной дикой кошки очень гирканцу не понравился. Сумук почему-то вспомнил, как вчера внезапно помрачнел Рым, когда они заговорили о женщинах и была упомянута Динамия. Неужели Рым знал про нее нечто? Сумукдиар мимоходом сделал зарубку в памяти, что нужно будет расспросить оруженосца, когда найдется для этого свободное время. Сейчас такого времени, увы, не имелось.

Он лихорадочно перебирал в уме людей, их достоинства, степень влияния, недостатки. Возможно, родичи окажутся правы, и Светоносный выберет-таки его. Тогда действительно придется назначить визиря и министров, как договорились на советах последних дней. Шамшиадад возглавит мухабарат, Ахундбалу сделаем верховным джадугяром, а Фаранаха направим марзабаном… ну, скажем, в Мехрибанд – пусть учится делом заниматься. Только вот Горуглу станет – нет, не командиром конницы, а назиром городской и сельской стражи. Кому, как не атаману разбойников, поддерживать в стране порядок и справедливость!

Тут он вспомнил, что надо будет как-нибудь развязать арзуанский узел, поэтому сразу заболела голова и стало тошно на сердце – впервые после мятежа в Шайтанде. Мысли моментально переметнулись на войну: сначала он прикинул в уме план молниеносной кампании, которая должна была принудить Хастанию к миру, потом снова подумал о битве против Тангри-Хана. В любом случае ему был необходим личный эскадрон, укомплектованный молодыми магами, которые способны пользоваться чародейским оружием, – такой отряд мог бы наносить неотразимые удары по вражеским тылам, прорываясь через любую оборону…

Он очнулся от раздумий, когда верный Алман, следуя за всей кавалькадой, резко повернул влево и сбавил темп иноходи. Разговоры замолкли – Розовый замок, как и полвека назад, внушал трепет и магам, и черни. Только Динамия, продолжая начатую фразу, шепотом сказала обоим Муканна Ганлы:

– Сумук прав, боги выберут не его. У меня только что было видение.

– А кто же тогда, если не он?! – так же тихо, но экспансивно спросил Фаранах, однако поспешил сам себя оборвать: – Ладно, скоро узнаем.

Вокруг замка было много диких цветов и мало деревьев. Выстроенный из темно-розовых гранитных блоков огромный дом подавлял не только размерами, массивностью форм или величавостью настенной лепки, но и непривычностью архитектурного решения. Ни на Востоке, ни в Магрибе так не строили – мастера, приглашенные Мир-Джаффаром из неведомых краев, создали нечто совершенно немыслимое, но прекрасное. Кажется, в древнем Шумере потомки атлантов возводили подобные строения, называя их зиккуратами.

И еще одно обстоятельство делало это место пугающе-таинственным. Вот уже почти три десятилетия никто не мог приблизиться к замку. Сверхъестественные силы грубо останавливали и отбрасывали простого смертного, мага, птицу, зверя, насекомое и мертвые предметы. Даже потоки дождя и гонимые ветром клубы пыли огибали Розовый замок, словно строение было накрыто непроницаемым прозрачным куполом.

Замок совершенно не изменился: так же лениво качали ветками нависшие над фонтаном ивы, так же мелодично журчали брызгавшие из бронзовых тритонов струйки воды, так же ярко сверкал в лучах светила подвешенный над главным входом серебряный лист, на котором был вычеканен портрет Мир-Джаффара. И чары, оберегавшие покой дома, тоже оставались на месте: те, кто первыми добрался до этого места, не сумели пересечь линию красных и белых камушков, аккуратным кольцом опоясавшую Розовый замок.

Толпа, численность которой продолжала возрастать, нетерпеливо зашумела. Похоже, все ждали чуда. Сумукдиар, неотступно сопровождаемый родными и близкими, протолкался вплотную к магической преграде. Порывисто-безрассудный Горуглу вытянул было руку, но тут же отдернул, удивленно вскрикнув, – подобно бесчисленным предшественникам, атаман испытал болезненный укол, словно коснулся угря или ската. Подняв жезл, Сумук попытался снять чары или хотя бы открыть для себя небольшой проход. И вновь, как уже не раз случалось за дюжину последних лет, старания его оказались тщетными.