Поющие Лазаря, или На редкость бедные люди - на Гапалинь Майлз. Страница 12

В Росанн было теперь темно, но облик мира, на мой взгляд, как-то изменился. Я провел немало времени снаружи, прежде чем понял, что именно было необычного в том, что меня окружало. Земля была сухой, и сверху на меня не капнуло ни капли. Очевидно было, что Росанн и Корка Дорха несходны между собой, поскольку у нас на востоке ни разу не бывало ночи без потоков дождя, стремительно льющихся на нас сверху. Потусторонней и неестественной казалась эта ночь, но, без сомнения, в ней было свое очарование.

Дорогу до Корка Дорха Седой Старик объяснил мне заранее, и я бодро двигался вперед. Мне светили звезды, земля у меня под ногами была ровной, и приправа в виде холодного ночного воздуха пробуждала у меня аппетит к картошке. Прекрасная и спокойная жизнь в течение трех месяцев предстояла нам благодаря тому, что наворовал в тот день Седой Старик. Я шел и напевал песенку. Мне нужно было пять миль идти вдоль моря, а потом на восток по равнине, придерживаясь проселочных дорог. В течение часа шум моря достигал моих ушей, а морской запах водорослей лез мне в нос, но я шел прибрежными полями, и вид на воду мне не открывался ни разу. В то время, когда я собирался уже повернуть прочь от моря, тропинка вывела меня на утес, и я с минуту стоял, оглядываясь кругом. Внизу был большой песчаный пляж, и он был светлым и гладким там, где тихие мелкие волны ласково и мягко набегали на сушу, и суровым и изрезанным в глубине, ближе ко мне, у подножия утеса, усеянного обломками скал, мохнатых от морских растений и сверкающих ручейками воды, которая поблескивала в вечерних сумерках и терпеливо ждала, когда вновь нахлынет прилив. Все было так мирно и спокойно, что я присел там, где я был, чтобы насладиться этим мигом и чтобы дать отдохнуть своим усталым костям.

Я не уверен, что слегка не задремал, как вдруг раздался громкий шумный всплеск посреди этого спокойствия, и я вновь полностью проснулся и был, разумеется, начеку. Черт ли это встретился мне или человек, но думалось мне, что он был в двух сотнях ярдов или около того по левую руку от меня, на неровном участке в тени скалы, и крылся в таком месте, что рассмотреть его было невозможно. Я в жизни не слышал таких странных и незнакомых звуков. То это был стук, как будто камня о камень, но сразу после того слышалось чавканье, как если бы жирная корова провалилась в трясину. Я сидел без движения и прислушивался, и сердце мое было полно изумления и ужаса. Теперь шума не было вовсе, кроме того, что мягко и нежно доходил со стороны воды. Но зато я почувствовал кое-что другое. Весь воздух был пропитан сильнейшим запахом тухлятины, который заставлял мой нос отчаянно морщиться и дергаться из стороны в сторону. На меня напал страх, тоска по дому и отвращение. Этот запах и шум были связаны между собою. Меня охватило сильное желание очутиться в безопасности, в задней части своего дома, где я спал бы себе среди свиней. На меня нахлынуло одиночество, — я был совершенно один в этом месте, и скверная и непонятная вещь встретилась мне.

Не знаю, любопытство или отвага овладели мной в тот миг, но мне захотелось исследовать то, что было передо мной, и попытаться посмотреть, есть ли какое-то земное объяснение тем звукам и запаху, с которыми я столкнулся. Я оторвал свой зад от земли и шел на запад, на восток и на север, пока не очутился внизу, на песчаном берегу. Песок у меня под ногами был мягкий и сырой. Я осторожно продвигался вперед, к источнику шума. Запах теперь был по-настоящему силен и становился все гуще с каждым моим шагом. Я, однако, шел, молясь, чтобы мужество меня не оставило. Звезды затянуло тучей, и какое-то время я не слишком ясно различал очертания моря и суши.

Внезапно мой взгляд упал на одну тень, которая была чернее, чем другие тени под скалой, и теперь скверный запах атаковал меня с яростью, от которой у меня защекотало в желудке. Я остановился там, где был, чтобы привести в порядок чувства и собраться с духом. Однако прежде, чем я успел сделать хоть что-то из названного, это черное пошевелилось на месте. И хотя великий ужас охватил меня тогда, я собственными глазами разглядел все, что было передо мной, совершенно ясно. Большой зверь о четырех ногах встал и стоял теперь среди скал, распространяя чудовищные волны величайшей вони во все стороны.

Мне показалось сперва, что это был необыкновенно крупный тюлень, но эту мысль опровергали четыре ноги. Тут мертвенный свет с неба чуть-чуть усилился, и я увидел, что в ту ночь мне повстречалось большое, крепкое и мохнатое существо, с серой шкурой и с колючими красными глазами, которые злобно уставились на меня. Вся тьма вокруг теперь провоняла его дыханием, и с каждым мгновением я ощущал все большую дурноту. Вдруг ворчание, доносящееся со стороны существа, стало тише, и мне почудилось, что оно собирается напасть на меня и, как мне показалось, съесть. Я ни разу в жизни не слышал ирландского слова, которым обозначался бы тот страх, что я испытал. Приступ дрожи пронизал меня от макушки до пят; сердце мое билось только время от времени, и холодный пот густо струился по мне. Казалось мне, что недолго осталось мне пребывать на зеленой земле Ирландии.

Никогда в жизни не случалось моей ноге ступать на место столь опасное, как то, где я побывал в ту полночь. Внезапно на меня напал страх горький и жуткий, мягкий и тошнотворный. Кровь моя забурлила, пот полился ручьями, и наступило полное смятение ума. Со стороны серого существа вновь донеслось ворчанье. И тут мои ноги обрели походку призрака, неземная сила понесла мое тело со скоростью и легкостью ветра через окружающий меня суровый край. За мной гналось нечто ужасное. Покашливанье и гнилая вонь неслись мне вслед, когда я мчался по просторам Ирландии.

Когда ко мне вновь вернулись ощущения и понимание положения вещей, мною был проделан долгий путь. Нигде не было ни намека на океан с водорослями, и злой дух не гнался за мной по пятам. Я спасся от жуткого существа, которому нет названия. Я избежал судьбы быть раздавленным или съеденным, но, несмотря на всю усталость, я не прекратил изнурительного бега, пока не оказался вновь целым и невредимым дома, в Корка Дорха.

На другое утро к нам вернулся Седой Старик и привез с собой добытое добро. Мы тепло встретили его и сели есть картошку. Когда все свои, и люди, и свиньи, собрались в доме и наелись картошки, я отвел Седого Старика в сторонку и зашептал ему на ухо. Я сказал, что не очень хорошо себя чувствую после предыдущей ночи.

— Это от похмелья, внучок, — спросил он, — или от ночной вылазки за добычей?

— Воистину, не от этого, — сказал я, — а из-за страшного серого существа о четырех ногах, которое гналось за мной. Я никогда не слышал ирландского слова, которым можно было бы его назвать, но оно, без сомнения, хотело мне вреда. Не знаю я, как мне удалось спастись, но вот я здесь, и это сильно меня удивляет. Позорным делом был бы мой уход из жизни в расцвете юности, ибо подобного мне не будет уж больше никогда.

— А ты был тогда в Донеголе, внучек? — спросил он.

— Да.

Облако задумчивости наползло на лицо Старика.

— А можешь ли ты, — спросил он, — изобразить облик и силуэт этого дикого чудовища на бумаге?

Воспоминания этой ночи так крепко сидели у меня в мозгу, что я, нимало не медля, начертил изображение этого существа тут же, как только мне дали бумагу. Вот оно:

Старик пристально посмотрел на рисунок [18], и по лицу его пробежала тень.

— Ну, сынок, — сказал он в крайней тревоге, — чудо, что ты сейчас жив и здоров. Ведь вчера вечером тебе встретился Морской Кот. Морской Кот!

Вся кровь отлила у меня от лица, едва я услышал, как Старик произнес это страшное имя.

— Видно, — сказал он, — он как раз вышел из моря, чтобы довершить какое-нибудь ужасное злое дело в Росанн, поскольку он часто бывает в тех краях, нападая на бедняков и сея среди них смерти и несчастья в изобилии. Его имя там всегда у людей на устах.