Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией] - Нагорный Алексей Петрович. Страница 18

Бушмакин с уважением посмотрел на Колю:

— А что? Прав он, ребята! Как считаете?

— Я так думаю, — продолжал Коля, — что ежели здесь как следует порыться, можно и Сеню Милого отыскать, верно я говорю?

— Верно, — кивнул Бушмакин. — Только вот я смотрю — глаза у тебя сразу недобрым огнем загорелись, а ведь ты теперь не просто Коля. Ты сотрудник уголовного розыска. А что это значит? Это значит, что задержать Сеню, найти его — это твоя обязанность. А вот, скажем, морду ему набить, — это стой! Нельзя!

— А жаль! — улыбнулся Вася и, перехватив рассерженный взгляд Бушмакина, добавил: — Все понял…

— Ночуем здесь, — решил Бушмакин. — Утром будем разбираться.

Улеглись кто куда. Бушмакин на стол, остальные — на стулья. Остаток ночи прошел спокойно, а когда совсем рассвело, заскрипела дверь, и в комнату просунулся заспанный мужчина лет пятидесяти, в потертом чиновничьем мундире.

— Чему обязан? — хмуро, без удивления спросил он.

— Мы вновь назначенное управление уголовного розыска, — сказал Бушмакин. — Вот мандат.

Чиновник отвел руку Бушмакина, внимательно оглядел ребят и повторил задумчиво:

— Управление уголовного розыска… — иначе сказать — сыскная полиция рэ-эс-дэ-рэ-пэ-бэ?

— Ясно сказано, гражданин, — закипая, произнес Бушмакин. — Управление. И я вам не советую…

— А что такое малина, вы знаете? — грустно перебил чиновник.

— Ягода, — вступил в разговор Коля. — Кто же этого не знает!

Чиновник подошел ближе, всмотрелся в лицо Коли:

— Здравствуйте, молодой человек. Рад приветствовать спасителя… — Чиновник протянул Коле руку.

Коля осторожно пожал протянутую руку и сказал смущенно:

— Да чего там… Мы — завсегда…

— Что значит — завсегда?.. — подозрительно спросил Бушмакин. — Откуда ты его знаешь?

— Так, — Коля совсем смутился. — Случай вышел… Пустяки.

— А вы оказывается, еще и скромны? — удивился чиновник. — Ваш сотрудник, господа, не так давно спас жизнь мне и моей жене!

— Вот это да! — Вася изо всех сил хлопнул Колю по спине.

— Поздравляю, — сказал Никита.

— Коля, ты у меня теперь самый любимый! — пропела Маруська.

— Мадемуазель, он этого вполне заслуживает, — галантно поклонился Колычев. — Ну что же, господа. Рад знакомству и позвольте мне откланяться. Я картотеку разбирать пришел, не спится, знаете ли, но раз вы теперь хозяева…

— Минуточку, — остановил его Бушмакин. — Как вы относитесь к монархии?

— Она себя изжила, — сказал Колычев. — Печальная закономерность.

— Печальная? — прищурился Бушмакин.

— Да, — кивнул Колычев. — Я, милостивый государь, столбовой дворянин, мой род уходит корнями в шестнадцатый век. Все мои предки верой и правдой служили царю и отечеству. И я служу. Служил, — поправился он.

— Сыщиком? — спросил Никита. — Не очень почетная профессия. Слыхал, что дворяне ею брезговали… Бенкендорф, Шувалов, Шешковский… Каты… Из-за них, наверное, брезговали?

— Вы малообразованны, — сказал Колычев. — Вы говорите о тех, кто возглавлял политический розыск. И вы правы: испокон веку на Руси презирали и ненавидели тех, кто преследует людей за политические убеждения. Но есть и другая полиция. Она очищает мир от подонков. От уголовников. От мрази всякой. Я пошел служить в эту полицию по глубокому убеждению, милостивый государь!

— Пока эта полиция была в руках царских прихвостней, — сказал Бушмакин, — немногим она отличалась от жандармов и охранки. Но мы поспорим после.

— Вы думаете, это «после» будет? — улыбнулся Колычев.

— Хотите остаться? — прямо спросил Бушмакин.

— Вы сможете мне верить? — осторожно осведомился Колычев.

— Это будет зависеть только от вас. — Бушмакин пристально смотрел на Колычева.

И Колычев не отвел взгляда:

— Поскольку кто-нибудь все равно должен вам объяснить, что такое малина и бока скуржавые, — я остаюсь.

Потом бушмакинцы разбирали картотеку сыскной полиции. Командовал Колычев. Он сидел на приставной лестнице в помятой рубашке, без сюртука и был очень оживлен:

— Третий ящик оставьте! — кричал он. — Это отработанный пар! Так сказать, сведения для науки. Вам, господа, нужно сейчас интересоваться только активно действующими персонами. Теми, кто в эту самую минуту режет, грабит, раздевает и насилует! А это все в десятом ящике. Там мокрушники — сиречь убийцы, и все известные нам сборища уголовно-преступного элемента, сиречь — малины.

Ребята притащили ящик. Бушмакин надел поломанные очки в железной оправе и углубился в чтение. Но было еще темно, и Бушмакин попросил Колю найти свечу или лампу.

Коля вышел в коридор. Маруська увязалась следом.

— В сто сорок втором на столе лампа с четырьмя свечами! — крикнул Колычев.

Отыскали нужную дверь. Когда возвращались обратно, Маруська взяла Колю за руку.

— Нравишься ты мне, — сказала она тихо. — Наверное, я не должна тебе об этом говорить, ну да ты парень простой и человек хороший, вреда мне не сделаешь.

— Не сделаю, — Коля покраснел и отдернул руку.

— Стесняешься?

— Не-е, — Коля вздохнул. — Только не время сейчас… И не место.

— Скажи уж прямо: пошла ты, девка, туда-то и туда-то. Не прячься за слова, терпеть не могу!

Она повернулась и ушла. Коля постоял еще некоторое время в коридоре и вернулся в кабинет Колычева. Зажгли свечи, стал виден лепной потолок и электрические лампы под жестяными крашеными абажурами — они висели над каждым столом.

— Розыск преступного элемента должен быть поставлен научно. А наука свидетельствует, что без планомерного и глубокого проникновения в преступную среду ни одна полиция мира успеха не имела! Вот и мы с вами в своей работе будем опираться исключительно на преступный элемент! — разглагольствовал Колычев.

— Даже исключительно, — усмехнулся Бушмакин. — А честные люди? Граждане? Они что же, заинтересованы в том, чтобы процветала уголовщина? Они, по-вашему, нам помогать не станут?

— Разъясняю суть дела на простом примере! — Колычев словно читал лекцию на юридическом факультете университета. — Ограбили лавку. Нутс-с, спросили вы того, сего, а они — молчок! Обыватель — подлец, дело известное.