Дитя Всех святых. Цикламор - Намьяс Жан-Франсуа. Страница 22

Анн подошел поближе. Им овладело неприятное чувство. Незнакомец стоял к нему спиной, греясь у огня. На нем был плащ из какого-то грубого меха, который, по размышлении, можно было счесть волчьим. Плащ был натянут на голову. Вся фигура гостя скрывалась под покровом. И в этом чудилось что-то варварское, даже пугающее.

Но еще больший испуг внушало Анну лицо Франсуа, который заметил приход правнука и посмотрел в его сторону. Оно выражало страх. Никогда Анн не видел такого выражения на лице прадеда. Юноша инстинктивно взялся за рукоять кинжала.

И тут пришелец обернулся…

Женщина! Сначала Анн увидел ее волосы, очень длинные, белокурые, перевитые кое-где темными прядями. Потом заметил, что она смотрит прямо ему в глаза и улыбается. Никогда ему так не улыбались…

Франсуа де Вивре глухим голосом представил его гостье:

– Мой наследник – Анн де Вивре. Не угодно ли напомнить ваше имя, сударыня?

– Альенора д'Утремер.

Она скинула волчий плащ. Под ним оказалась горностаевая мантия, достойная принцессы, и трудно было вообразить более разительный контраст между двумя одеяниями. Затем она сняла и мантию, оставшись в сером платье, тяжелом и теплом, но изящном, стянутом золотым поясом. Облегающий покрой подчеркивал тонкую талию и пышную грудь.

Альеноре д'Утремер было, должно быть, лет около двадцати пяти. Она была неоспоримо красива, с удивительными светло-серыми глазами, очень бледной кожей и ярко-розовыми губами. Дама сделала несколько шагов, двигаясь непринужденно и легко.

– Я обязана вам жизнью, сир де Вивре. Когда показались башни вашего замка, я уже готова была отчаяться и ждала смерти.

Голос, довольно низкий для женщины, звучал горячо и певуче.

Франсуа принужденно улыбнулся и мрачным тоном спросил:

– Могу ли я узнать, сударыня, что вас заставило пуститься в дорогу, несмотря на мороз?

Анн глазел на своего прадеда с удивлением. Всем своим видом тот демонстрировал замкнутость, и даже враждебность. И юноша не понимал, почему он оказывает столь неприветливый прием этой красивой даме, такой гордой и благородной с виду.

Появились слуги, принесли подогретое вино с пряностями, сладкие пирожки и изюм. Вместе с ними пришел и Изидор Ланфан. Он коротко поклонился и по своей привычке молча встал поодаль. Сперва Альенора д'Утремер с жадностью подкрепилась, потом весьма словоохотливо поведала о том, что с ней произошло. Хотя рассказ был довольно драматичен, она не проявила особого волнения.

По ее словам, она была вдовой богатого купца из Нанта, который по поручению герцога Бретонского отправился торговать в Азию. Вместе с мужем она добралась до Венеции. Там он сел на корабль, а она осталась ждать. Он вернулся через четыре года, сказочно разбогатев. Когда они снова оказались в Бретани, герцог пожаловал мужу титул д'Утремер, то есть – «Заморский», и позволил выбрать себе сеньорию на герцогских землях.

Они как раз отправились смотреть поместье, когда внезапно ударил мороз. Пришлось укрыться от стужи в какой-то заброшенной хижине. Муж отбивался от бесчисленных волков, рыскавших вокруг, и сшил для супруги этот грубый плащ из их шкур. Но сам он подхватил горячку и скончался, промучившись несколько часов. Ей пришлось оставить его тело. Она отправилась куда глаза глядят на единственной оставшейся у них лошади… И вот добралась сюда.

Франсуа выслушал рассказ без единого замечания, после чего велел слуге проводить гостью в одну из комнат донжона. Альенора Заморская изящно поклонилась ему и Анну, которого даже одарила улыбкой, затем исчезла.

Франсуа обратился к правнуку:

– Теперь оставь меня.

Голос был сухим, приказ – категоричным. Анн повиновался. Все меньше и меньше он понимал, что творится в голове его прадеда. Это озаботило его так сильно, что он почти позабыл свою волнующую встречу с Перриной.

Когда юноша удалился, Франсуа де Вивре обернулся к Изидору:

– Это Теодора!

– Что вы говорите?

– Эта женщина – вылитая Теодора де Куссон, какой ее описывают все здешние хроники. Когда она явилась, я было подумал, что вижу самого дьявола!

– В таком случае прогоните ее. Дайте охрану и отправьте к герцогу!

Франсуа долго качал головой.

– Невозможно. Я обязан оказать ей гостеприимство, по крайней мере, до тех пор, пока не спадут холода.

Он ничего не добавил, но его охватило мрачное предчувствие. Франсуа не ошибся, когда глядел на замерзшие рвы: в эту суровую зиму Куссон перестал быть неприступным…

Великая зима была исключительной не только своими морозами: она оказалась и на редкость затяжной. Наступила уже середина марта, а она все не кончалась.

Затянувшееся сверх всякой меры ожидание тепла было особенно невыносимо для Анна. Перрина обещала ему дать ответ весной, а где она, эта весна? Чтобы занять себя, он читал в своей комнате. Время от времени замечал из своего окна ту странную женщину, гулявшую по дозорному ходу обводных стен.

На ней опять был ее неприятный волчий плащ поверх роскошной горностаевой мантии. Теперь Анн знал, почему прадед обходился с ней так неприветливо. Прочие обитатели замка приняли ее ничуть не лучше, и, в конце концов, юноша случайно подслушал одну из их бесед. Все признавали в незваной гостье Теодору де Куссон, проклятую хозяйку замка. Они называли ее не иначе как «волчья дама»…

Как-то утром Анн услышал под окнами конское ржание. Он пошел взглянуть, в чем дело, поскольку с наступлением холодов никто отсюда не выезжал. Его удивление удвоилось: Альенора д'Утремер сидела на лошади и намеревалась покинуть замок. Неужели она уезжает насовсем, даже не попрощавшись? Нет, в такую погоду это невозможно! Подобный поступок можно счесть самоубийством. А вдруг она собирается на прогулку – одна, по местам, кишевшим стаями голодных волков? Такое тоже не укладывалось в голове. Без колебаний Анн побежал в конюшню седлать Безотрадного и поскакал вдогонку.

Вскоре заметил след всадницы, но не осмелился подъехать ближе из опасения показаться нескромным. К тому же, что скрывать, странная гостья произвела на него немалое впечатление. Юноша не знал бы, ни что сказать, ни как вести себя.

Поэтому он следовал за ней издали – на фоне снега она была видна хорошо. Но самое удивительное заключалось в том, что эта женщина, похоже, действительно решила прогуляться. Она ехала через поля неспешной рысцой, видимо, наугад. Вскоре на ее пути вырос лес. Анн подумал, что она свернет, но «волчья дама» без колебаний въехала в чащу.

Юноша не мог поверить своим глазам! Как ей только духу хватило? Ведь этот лес – настоящее волчье логово. Уже и вой отчетливо слышен. А ему-то что делать? Если он немедленно не догонит Альенору, то наверняка потеряет след.

Додумать он не успел. Так и не сдвинувшись с места, он вдруг увидел выскочившую из лесу лошадь без всадницы, а потом и молодую женщину, увязающую в снегу. Анн вскрикнул и погнал Безотрадного вперед. После короткой скачки он оказался рядом. Серые глаза смотрели прямо на него. Брови и ресницы блестели от инея. Альенора отрывисто произнесла:

– Моя лошадь… поскользнулась… упала…

Вой волков звучал теперь еще громче. Должно быть, они совсем близко. Анн протянул ей руку и, сильно потянув, поднял женщину на круп своего коня, которому тотчас же дал шпоры. Безотрадный понесся так быстро, как только позволяла обледеневшая земля и двойная ноша.

Конь скакал во весь опор, и Альенора, чтобы не упасть, была вынуждена изо всех сил обхватить за талию своего спасителя. Она явно еще не пришла в себя от волнения и тяжело дышала. Анн, чувствовавший ее дыхание на своей шее, никак не мог избавиться от мысли, что это дышит какой-то зверь…

Возвращаясь в замок, они проехали мимо мельницы. Перрина как раз смотрела в окошко. Она заметила их и побледнела. Кто это жмется сзади к ее сеньору? Она бы хотела убедить себя, что это оруженосец или какой-то солдат, которого он взял поупражняться с оружием на снегу. Но оруженосцы не сидят на лошади боком, по-дамски…