Долгий путь в лабиринте - Насибов Александр Ашотович. Страница 59

Подъехали два всадника. Один из них, лет тридцати пяти, в новеньком сером френче и лаковых сапогах с твердыми голенищами, какие любят поляки, спешился и подошел к пилоту. Это был атаман Николай Шерстев.

Они заговорили по-французски. Родного языка пилота атаман Шерстев не знал, французским же владел вполне сносно: много лет зубрил этот язык, сперва с гувернанткой, затем в гимназии. Что до пилота, то, как и многие жители восточных провинций Испании, он свободно говорил по-французски.

— Салют! — сказал Шерстев.

— Салют, шеф!

— Ремонт, я вижу, в разгаре. — Атаман поискал глазами, куда бы присесть, пододвинул ногой валявшийся неподалеку ящик, устроился на нем. — Когда думаете закончить?

— Сеньор, — пробурчал Гарсия, — я устал чинить эту рухлядь, устал проклинать день и час, когда принял за чистую монету ваши обещания и пошел к вам на службу.

— Что же случилось?

— То, что должно было случиться. Я столько раз предупреждал: нужен комплект новых поршневых колец! Меня кормили обещаниями. И вот финал: кольца сработались, масло гонит в камеры сгорания цилиндров, засоряет свечи…

— Скажите, где достать эти кольца, и они будут! Обещаю вам, Гарсия.

— Святая мадонна! Я, испанский пилот и механик, должен подсказывать русскому офицеру, где у него в России продают запасные части к авиационным моторам!..

— А эти кольца нельзя изготовить?

— Сеньор, — торжественно сказал Гарсия, — сеньор, вы разговариваете с токарем высшего разряда. На стайке я могу все! Но где, скажите, станок? Где сталь специальной марки, не слишком хрупкая и достаточно жаропрочная, какая только и годится на такие кольца? Дайте мне станок и нужную сталь, сеньор, и я отстану от вас.

— Вы получите это. И надеюсь, скоро. Впрочем, кое-что зависит от вас самого тоже.

— От меня зависит, получу ли я новые кольца для поршней этой птички? Уж не шутите ли вы, шеф?

— Вовсе не шучу. — Шерстев понизил голос. — Вам я могу довериться. Так вот, слушайте внимательно. Можете быть уверены: не пройдет и двух недель, как весь уезд будет в моих руках! Всего две недели, каких-нибудь пятнадцать дней, дорогой Энрико. Мы немедленно переберемся в город, и вы сами выберете лучшую мастерскую и лучшую сталь для этих колец.

— Я сразу выточу два комплекта!

— Хоть четыре… Но все это осуществится при условии, что ваша птичка выздоровеет и завтра же начнет вести воздушную разведку.

— У вас какие-то новости?

— Есть сведения, что сюда высылают сильный отряд красных. Его надо вовремя обнаружить. Тогда мы быстро расправимся с ним. Дорога к уездному центру будет открыта.

— Вы сказали — «не пройдет и двух недель…». Это реальный срок, сеньор?

— Операция уже разработана, сроки утверждены. Словом, машина запущена. В этом бою мы будем не одни, Энрико. Нам помогут. Но это строго конфиденциально.

— Можете положиться на меня, шеф.

— Значит, успокоились, господин сомневающийся?

— Спасибо, шеф. Две недели этот мотор еще протянет. Но две недели, не больше.

— Слово, Гарсия!.. Теперь еще одна приятная весть. — Шерстев обернулся к спутнику, который стоял в отдалении с лошадьми: — Иди сюда, Леван!

Спутник приблизился. Обутый в кавказские сапоги, обтягивающие ноги, словно чулки, он ступал бесшумно и мягко. На нем была черкеска из мягкой серой ткани и папаха, вооружение составляли наган и кольт на ремнях крест-накрест через плечо, кинжал и две гранаты на поясе. Ему можно было дать лет сорок: поджарый, длиннолицый, с темными овальными глазами, большими и влажными.

— Отсчитай двести рублей, Леван!

Из-за пазухи горец вытянул сафьяновый мешочек, распустил завязки и высыпал двадцать золотых десятирублевок. Затем все так же молча вернулся к лошадям.

— Благодарю, — сказал Энрико Гарсия, засовывая деньги в карман комбинезона. Кстати, где вы раздобыли этого типа? Что заставило его покинуть свои горы и ринуться сюда, в водоворот событий?

— Но и вы покинули родину!

— О, я совсем другое дело, сеньор!

— Не вижу разницы.

— Всадники едут, хозяин, — вдруг сказал Леван, и голос у него оказался высокий, как у женщины. — Много всадников, десять или двенадцать.

— Где они?

— Вон туда смотри! — Горец показал на далекую, у самого горизонта, линию холмов. — Двенадцать всадников.

— Едут к нам?

— Да, хозяин.

Шерстев поднес к глазам бинокль.

— Двенадцать всадников, — сказал он. — Ну и зрение у тебя, Леван!

— Теперь тринадцать, хозяин.

— Верно! — воскликнул Шерстев. — Верно, тринадцать!

Кавалькада приближалась. Лошади шли широкой рысью, вскоре атаман уже мог различить лица людей. Впереди ехал конник с повязкой на глазу.

— Гаркуша, — сказал Шерстев.

— Глаз у него не прошел, хозяин. Совсем не заботится о себе человек!

— А женщину видишь?

— Раньше не видел. Теперь вижу. Рядом с Гаркушей едет. Кто такая, не знаю.

Шерстев спрятал бинокль и обратился к авиатору:

— Возвращается экспедиция. Мне кажется, съездили не впустую.

— Отлично, шеф!

— И еще: они везут девушку. По виду городскую.

— Сеньор проливает бальзам на мое израненное сердце! — Гарсия отбросил головку цилиндра, с которой счищал нагар, поднялся на ноги и стал глядеть в сторону далеких холмов.

— Вот вам бинокль.

Пилот приставил бинокль к глазам, стал крутить маховичок настройки.

— Ага!.. Хвала Святой Деве Марии, таинственная незнакомка отнюдь не страшилище… А я весь в масле и копоти, и нету времени смыть эту грязь!..

— Ну и поза у вас! — сказал атаман. — Как-то я наблюдал за сеттером, когда он делал стойку на дичь…

— Полагаете, мы похожи? Ну что же, нет возражений. Испанцы — люди особой породы. Им нужна встряска — женщина, коррида, аэроплан, — все равно что!

— Северяне — тоже люди с характером.

— Нет, нет, не говорите, сеньор. У вас кровь течет в жилах спокойно, будто ручей по равнине. У испанцев она бурлит, словно горный поток.

— Бурлит, пенится и ударяет в голову, как только на горизонте появилась юбка, не так ли?

— Вы недалеки от истины. Таковы испанцы. И я не хотел бы хоть в чем-нибудь изменить своей природе.

— Вспомните о Дон-Кихоте. Он плохо кончил.