Тонкая нить(изд.1968) - Яковлев Андрей Яковлевич. Страница 64

Андрей с облегчением вздохнул. Нет, ошибки не было. Черняев — это Черняев. Но решать — решает пусть сам Шумилов, подсказывать нельзя.

— Вы извините, Николай Григорьевич, — улыбнулся Андрей, — но я вам не советчик. Это у нас не принято. Вы уж лучше сами разберитесь…

— Да, — уже увереннее сказал Шумилов. — Это Черняев. Но как изменился!

Он подержал фотографию еще мгновение и с новым вздохом отложил в сторону, взявшись за другие, еще не просмотренные. Перебрав их по очереди и не найдя никого, кто был бы ему известен, Шумилов вновь вернулся к фотографии, на которой был изображен Черняев. Пристально следя за выражением лица полковника, Миронов чувствовал, как улегшееся было волнение охватывает его с новой силой. Полковник опять принялся изучать фотографию Черняева, то приближая ее к глазам, то отдаляя.

— Нет, — внезапно сказал он, кладя фотографию на стол. — Боюсь, я ошибся. Похож, чертовски похож, и все же, думаю, это не Черняев. Овал лица вроде бы его, но глаза, рот… Нет, не он.

— Николай Григорьевич, — укоризненно сказал Миронов, — нельзя ли все же как-нибудь более определенно: кто это — Черняев? Не Черняев?

— А определеннее я вам, батенька, не скажу, увольте! — неожиданно рассердился полковник. — Может, Капитон, а может, и нет. С годами люди меняются…

Отлично понимая, что больше Шумилов не скажет ничего, не может сказать, что неправильным было бы требовать определенности там, где ее нет, Миронов распрощался с полковником.

Вернувшись в Москву, Андрей прямо с вокзала отправился на Большую Ордынку по адресу, который дал Шумилов. А вдруг Мария Михайловна Воронцова, думал он, живет там, где жила и раньше?

День этот, должен был признать Миронов, выдался для него везучим: Воронцову он застал дома, как прежде Шумилова. Миронова она приняла любезно, но на вопросы его отвечала сдержанно, не желая, как решил Андрей, ворошить старое, прожитое и пережитое.

Да, говорила Воронцова, Черняева она знала. Знала близко. Хороший был человек.

Почему «был»? Потому что, как она полагает, его давно нет в живых. Несколько неопределенно она говорит потому, что неопределенным было известие о его гибели. Черняев числился пропавшим без вести. Потом… потом встретился другой человек… Они поженились. Естественно, Черняева она больше не искала. Правда, у нее однажды о Черняеве спрашивали, но ничего толком она сказать не могла.

Как? Кто спрашивал? Один военный. Майор. Говорил, что был вместе с Капитаном в окружении. Интересовался его родственниками, друзьями.

Занятно, между прочим, сам этот майор был похож на Капитона. Не очень, если внимательно приглядеться, но похож.

Не знает ли она кого-нибудь из тех, кто изображен на этих фотографиях? Как же, знает. Вот он, майор, который приходил наводить справки о Черняеве. Он самый.

Воронцова уверенно указала на фотографию… инженер-подполковника Черняева Капитона Илларионовича.

— Вы… — откашлялся Миронов. — Вы не ошиблись? Это действительно тот самый майор, который интересовался Черняевым?

— Что вы, — улыбнулась Воронцова, — как я могу ошибиться? Я же вам говорила, что этот майор чем-то напоминал Капитона Илларионовича, как же я могла его не запомнить? Он, ручаюсь вам, он. Можете не сомневаться.

Да, теперь сомневаться было нечего: Черняев и вправду оказался не Черняевым. Мало того, этот Черняев, прежде чем вступить в роль Черняева, ходил и собирал сведения о нем, о его родственниках, близких, знакомых…

Извинившись перед Воронцовой, что отнял у нее столько времени, Миронов поспешил в Комитет.

Генерала Васильева на месте не оказалось: день за разъездами пролетел незаметно, стоял вечер. Приходилось ждать завтрашнего дня…

На следующее утро, едва генерал Васильев появился в своем кабинете, Миронов прошел к нему. Поздоровавшись с Андреем, которого после его приезда из Крайска генерал еще не видел, Семен Фаддеевич спросил:

— Судя по выражению вашего лица, произошло нечто из ряда вон выходящее, не так ли?

— Так точно, Семен Фаддеевич, — не без волнения сказал Миронов.

— Ну что же, докладывайте.

— В Москву я прибыл вчера, — начал Миронов, — заехал в Комитет и, получив адрес полковника в отставке Николая Григорьевича Шумилова, отправился к нему. Шумилов живет под Москвой, на даче. Полковник Шумилов дружил с Черняевым еще…

— Знаю, — перебил генерал. — Справку на Шумилова я видел. Так что же интересного он вам сообщил?

— Шумилов сообщил мне о бывшей невесте Черняева, некой Воронцовой. Я побывал и у нее. Шумилову и Воронцовой я предъявил среди других фотографию Черняева. Они…

— И они Черняева не опознали. Так?

— Семен Фаддеевич, — изумился Миронов, — откуда вы знаете?

— Ладно, ладно, об этом потом, докладывайте поподробнее, что произошло у Шумилова, у Воронцовой. Подробнее — важны детали.

Слово за словом Миронов воспроизвел весь разговор сначала с Шумиловым, затем с Воронцовой. Закончив рассказ, Андрей вновь спросил:

— Семен Фаддеевич, скажите все-таки, как вы могли знать, что Черняева не опознают, что Черняев — не Черняев?

— Ну, знать-то я этого не знал, но не исключал такой возможности. Когда же сейчас вы явились ко мне в таком взволнованном состоянии, то, зная, где вы были вчера, мне нетрудно было понять, что мое предположение подтвердилось. Как видите, все очень просто.

— Да, просто! — воскликнул Миронов. — Но как, откуда вы могли догадаться, что Черняев — не Черняев? Каким образом?

— И тут нет никакого чуда, — спокойно ответил генерал. — Собственно говоря, эту мысль подсказал мне не кто иной, как вы сами.

— Я? — воскликнул Миронов. — Я? Что вы, Семен Фаддеевич? Я вам этого не говорил. Правда, одно время у меня такая мысль мелькнула, но, теперь каюсь, даже с вами я ею не поделился. Думал, бред.

— И зря так думали. А поделиться, хотели вы этого или не хотели, кое-чем все же поделились. Вспомните, как вы докладывали о первых допросах Черняева: советский офицер, коммунист, а ведет себя как-то странно, не похоже на коммуниста: «я», «мое», «мне», «я приговорил», «я привел приговор в исполнение». Помнится, вы тогда говорили, что поведение Черняева никак не вяжется с тем жизненным путем, который он прошел. Был такой разговор?

— Был, — ответил Миронов. — Но почему же вы сразу ничего не сказали?

— А вы? — усмехнулся генерал. — Вы же толком тоже ничего не сказали. У меня возникло лишь предположение, которое нуждалось в проверке. Ну, а что дала проверка, сами видите.

— Ага! — воскликнул Миронов. — Теперь ясно. Вот оно, значит, почему вы так настойчиво требовали, чтобы были разысканы прежние друзья Черняева, его близкие, чтобы я лично с ними побеседовал!

— Может, и так, — вновь улыбнулся генерал. — Дело, однако, сейчас не в этом. Важно другое: так и так о прежних знакомствах Черняева мы вспомнили с опозданием, упустили немало времени, а это промах, большой промах.

— Да-а, — уныло протянул Миронов. — Времени упущено немало. А теперь?.. Теперь начинай все сначала. В который уже раз. Черняев — не Черняев! Подумать только! Кто же он такой, будь он неладен?