Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна. Страница 59

Обылов смотрел на него пристально, не мигая и не отводя глаз.

– Вы свободны, Денис Федорович, – сказал он. Подумал и со значением прибавил: – Пока свободны.

Когда Денис вернулся в больницу, было уже два часа дня. Какой-то академик, специалист по повреждениям позвоночника, перехватил Черягу в коридоре и долго втолковывал всякие неутешительные вещи.

– И потом, – сказал раздраженно профессор, – вы там как-нибудь постарайтесь, оградите больного. Ведь следователь приходил!

– Какой следователь?

– Я в этом не разбираюсь. Экспорт какой-то украинский…

«Ничего себе», – ошеломленно подумал Денис.

Извольский молча выслушал отчет Дениса обо всем, что произошло за три дня. Не возражал и не жаловался. Полное лицо, утонувшее в белых подушках, оставалось бесстрастным, но Черяга хорошо знал босса и не обманывался: сначала выслушает, потом пропесочит так, что мало не покажется.

Особенно Дениса смущало присутствие Юры Брелера. Если Извольский хотел устроить кому-то выволочку, он почти никогда не делал это с глазу на глаз. Он всегда звал свидетеля.

– Ты, говорят, губернатора подрядил на защиту? – спросил Извольский.

Денис кивнул.

– А что там конкретно было?

В этом был весь Извольский. Не успел продрать глазки после тяжелого и продолжительного обморока, – уже беспокоится, не обокрали ли за три дня его комбинат.

– Мы договорились им платить за электричество. Через фирму «Феникс», – ответил Черяга.

Пайщиками «Феникса» был первый зам губернатора Николай Трепко, его сын, широко известный в определенных кругах под нелестной кличкой Чирей, а также жена директора «Сунжэнерго». «Феникс» охотно принимал ото всех предприятий области резаную бумагу, именуемую векселями «Сунжэнерго» в уплату за электричество, причем наблюдалась такая любопытная закономерность: на рынке эта резаная бумага стоила по двадцать процентов от номинала, а «Феникс» принимал ее по пятьдесят процентов. Разница же между пятьюдесятью и двадцатью процентами откатывалась, через господина Трепко, на карман губернатора.

– Много заплатили? – спросил Извольский.

– Ну, за первый месяц.

– Много, – сказал недовольно Извольский.

– Слава!

– Важны не деньги, а принцип! – сердито сказал Извольский. – Мы никогда через них не платили. Этим гадам дай палец, всю руку откусят. Векселя индоссировали?

– Что? – удивленно спросил Черяга. Что такое индоссамент, он представлял себе весьма смутно.

– Я спрашиваю: завод индоссировал векселя? [6]

– А какая разница? – удивленно спросил Черяга.

– Такая, что мы приняли на себя долги этого сраного «Сунжэнерго». И теперь, если кто купит этот вексель, он теоретически может впарить нам иск. Деньгами. По номиналу векселя. А какие у меня отношения с «Сунжэнерго» после покупки Белопольской АЭС, ты знаешь.

Черяга густо покраснел.

– Но, Слава… этого никто не делает… Ты хоть слышал, чтобы кто-то в России пришел на предприятие и потребовал погасить вексель деньгами?

– Мне плевать, делают это или не делают. Это возможно сделать. Ты поставил завод в ситуацию, при которой он может попасть на полмиллиарда. Хорошо похозяйничал, правда?

Помолчал и спросил:

– Кто в меня стрелял?

– Полагаю, что Сокольский, – наконец решился произнести Черяга имя влиятельного лица. У него таких фирмочек, как ТОО «Сатурн», около полутора десятков. Универсальная схема – если завод хочет, чтобы ему оплатили военный заказ, он должен отдать несколько выгодных производств в аренду фирме Сокольского. Не то чтобы он не пережил без КВЗ, но это дурной пример. Мол, если один завод взбунтовался, то могут и другие.

Половина денег от фирм идет на поддержку патриотов, а патриоты в парламенте голосуют за увеличение военных расходов. А деньги, пущенные на военные расходы, идут на оплату продукции, произведенной фирмочками Сокольского. По всему по этому он у нас большой друг левых партий, которые не устают нахваливать защитника отечества. Даже готовы видеть его министром обороны. Прикрытие всей конторе обеспечивают на самом верху ФСБ – Венько.

Я так понимаю, что они сейчас очень плотно взаимодействуют с Генпрокуратурой. Во всяком случае, следователь мне сказал час назад, что как только мы заведем дело на Сокольского, в Генеральной прокуратуре подпишут ордер на мой арест.

Брелер сбоку добавил:

– Мы по своим каналам пробили следователя, который ведет дело по факту самоуправства Алешкина. Ему звонили от Венько. Это нам за Конгарский вертолетный – это однозначно.

Извольский помолчал.

– Кто меня конкретно исполнял?

– Была белая «Шестерка», – по второму кругу начал Денис.

– «Шестерку» я сам видел. Как звали людей, которые в ней сидели?

– Слава, когда я успел бы? Меня за три дня пять раз допрашивали.

– Ну да, – усмехнулся Сляб, – где тебе знать, кто в меня стрелял. Ты моей работой занимаешься. «Пока Извольский больной, здесь распоряжаюсь я» – твои слова?

Черяга постарался сдержаться. «Перед тобой раненый и парализованный человек», – напомнил он себе.

– Кто такую глупость сказал? Всем Федякин командует.

– А зачет через «Феникс» Федякин подписывал?

– А что нам, сидеть и смотреть, пока генералы нас едят?

– А договор с РАО?

Денис сморгнул. Его подпись на договоре с РАО действительно смотрелась не совсем адекватно. Извольский дрался за этот кусок два месяца. И вдруг, пока он лежит без сознания, его зам, в перерыве между двумя допросами в прокуратуре, с легкостью необыкновенной покупает для завода имущества на добрый миллиард баксов…

– Но это формальность, – сказал Денис, – ты же… ты же просто не успел его подписать…

– Ты его смотрел перед подписанием? Ты вообще этот договор когда-нибудь видел иначе, чем в закрытом виде на столе юриста?

Денис промолчал.

– А если бы тебе подсунули другой договор? Где было бы, например, написано, что комбинат обязуется выплатить за АЭС этак миллионов пятьсот баксами, и получает за это десять процентов акций?

– Звонарев был в ярости, – сказал Денис, – на него надавили, он взбрыкнул. Он распечатал договор и готов был его подписать. И вот представь себе, что вместо того, чтобы подмахнуть текст, я кладу договор в дипломат и говорю: «Извините, Алексей Давыдыч, но я – простой следак, и я должен посоветоваться с юристами, тот ли вы договор подсовываете своим союзникам или другой». Да он решит: на хрена мне такие союзники. Или на следующий день испугался бы – и не подписал!

– За что тебя Ирина из комнаты вышибла? – спросил Извольский.

– Что?!

– Ты вчера отвез Ирину в гостиницу. Поднялся к ней в номер. За что она тебя через двадцать минут погнала веником?

Черяга вдруг жутко и неудержимо покраснел. Он пальцем не притронулся к девушке. Здесь он был чист. Но простыня в его комнате, которую, наверное, уже перестелила исполнительная прислуга, чистой не была. Извольский истолковал очевидное смущение Дениса по-своему.

– Я тебе сказал, чтоб держался от Ирки подальше? – рявкнул Сляб, – сказал? А ты? Я еще остыть не успел, а ты в постель к ней лезешь?

– Вранье. Я не лез.

– Ты уволен, – сказал Извольский.

– Как уволен? – тупо переспросил Денис.

– Вячеслав Аркадьевич… – в ужасе зашептал Брелер.

– Вон из моей палаты, – сказал Извольский, – и если ты еще раз подойдешь к Ире…

Денис встал. Он знал, что спорить с шефом в таком состоянии совершенно бесполезно. Уж если Извольский чего-то вбил себе в голову, то не ему, Денису, это оттуда выбивать. Тем более что по большому счету именно он, Черяга, и виноват. Именно он втравил шефа в историю с Конгарским вертолетным, и Сляб сразу предупредил его, что если что – уволит.

Черяга склонил по-военному голову и вышел в коридор. Брелер было рванулся за ним.

– Останься, Юра, – негромко приказал Извольский.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Кидняк – основа российского бизнеса

У дверей больницы Черягу дожидался его служебный «Мерс» – красивый, с низко посаженным бампером, похожий на плоского серебристого карпа. Из машины выскочил водитель Сережа.