Вервольф - Жеглов Василий. Страница 34

– Господин первец, умоляю, пропустите! Мне на рынок надо, у меня рыба протухнет! Мне за неё потом целый месяц не расплатиться! – заламывая руки, стенал огромный детина в фартуке торговца рыбой. Напротив него стоял командовавший патрулем первец. Его лицо было красным от злости. Он уже не мог кричать, а только хрипел, бешено вращая глазами:

– Назад, назад, рыбье отродье! Кому сказал, езжай в обход, через Горбатый мост!

– Да как же через мост, господин первец? Это же добрых два часа ходу! У меня же рыба!!

– Я счас тебе эту рыбу знаешь куда засуну?! У меня приказ! Понял ты, осьминог драный?! В обход! Все в обход! – пытаясь перекричать толпу, просипел офицер.

Кучер бесцеремонно дёрнул его за рукав. Первец мгновенно развернулся и железной хваткой сграбастал наглеца.

– Ты куда свои ручонки тянешь, кусок дерьма?! – прорычал он. – Да я тебя сейчас…

Он внезапно осёкся, разглядев цвета камзола слуги. Тот довольно осклабился – подобная реакция людей ему была не в диковинку.

– Господин внешний министр желает проехать, и побыстрее! – нагловатым тоном заявил он.

Стражник с ужасом представил себе, что произойдёт с толпой, вздумай он освободить проезд для кареты. Он мгновенно покрылся потом, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

– Никак нельзя, – почти извиняясь, пробормотал он. – К тому же, дальше всё равно не проехать там… – он махнул рукой куда-то вперёд и что-то сказал. Его последние слова заглушил очередной рёв толпы.

– Что?! – переспросил кучер.

Первец выругался в бессильной злобе и, повернувшись, прокричал:

– Зонг, остаёшься за меня! Дальше, дальше от рогаток толпу держите! Эй ты, новенький, как там тебя… Марн? Алебарду-то повыше подними! Что, ручонки устали?! Не хватало ещё, чтобы ты кому-нибудь ухо отрезал, дубина деревенская! – Он повернулся к слуге. – Веди к карете, сам всё объясню господину министру.

Эрр Новидж тем временем стал понемногу раздражаться. Задержка была совсем некстати: перед тем как ехать во дворец, он намеревался завезти рабыню в свой охотничий замок. Эту ночь, надо сказать восхитительную во всех отношениях, он провёл в доме своего личного лекаря, который умел держать язык за зубами хотя бы потому, что его там не было последние пятнадцать лет. Однако, это было лишь временное пристанище, и утром перед министром встала проблема: куда пристроить свою новую игрушку. Ну, не везти же её к себе в дом? И дело было даже не в мегере, которую он последние десять лет называл женой, а в том, что само существование рабыни должно было остаться в тайне. Закон Грайвора был непреклонен: в королевстве кому бы то ни было запрещалось владеть рабами. Святой Шаур в своём писании провозгласил всех людей свободными, и нарушивший его волю тотчас объявлялся еретиком. Исключение допускалось лишь в отношении салийцев, которые придерживались иной веры, но и они были не вправе убивать либо увечить своих рабов, пока те находились в пределах королевства. В этом отношении подарок посла был весьма и весьма опасным. Новидж не сумел совладать со своими страстями: он принял подарок – и тем самым, пожалуй, впервые в своей жизни, рискнул по-настоящему. Впрочем, в королевстве ходили слухи, что некоторые благородные благополучно владели рабами на протяжении многих лет. Для этого достаточно было держать их где-нибудь взаперти, подальше от любопытных глаз, например – в загородном поместье. Риск в этой ситуации тоже был довольно велик, однако, проведя ночь в объятиях маленькой искусницы, Новидж пришёл к мысли, что он был вполне оправдан. Внешний министр слегка шевельнул пальцем, и салийка немедленно встрепенулась.

– Что желает господин? – немного сглатывая на салийский манер гласные, спросила она.

– Не называй меня господин, – приказал Новидж.

– Хорошо, хозяин, – склонила голову рабыня.

– И хозяином тоже не называй, во всяком случае, когда мы не одни.

Изящные брови вопросительно изогнулись, и на детском личике отобразилось неподдельное удивление.

– Обращайся ко мне… – Новидж наморщил лоб, пытаясь придумать что-то нейтральное. – Обращайся ко мне – дядюшка, – вдруг припомнив слова барона, сказал он. – А я буду называть тебя племянницей или просто по имени. Поняла?

Рабыня неуверенно кивнула.

– И вообще, знаешь что, – Новиджа вдруг осенило. – Я запрещаю тебе говорить с кем-либо в моё отсутствие. Ты не должна…

Снаружи постучали. Он приоткрыл дверцу. Возле кареты навытяжку стоял стражник, судя по бляхе в чине первеца.

– Первец Тендж, господин внешний министр! – представился он.

– Меня не интересует твоё имя, солдат, – раздраженно бросил эрр Новидж. – Меня интересует, когда я смогу, наконец, проехать!

– Это невозможно, господин внешний министр. Я…

– Что?! – взревел Новидж. – Да я тебя, стервеца, в колодки закую! Я тебя…

– Господин внешний министр, – стражник побледнел, – в связи с последними событиями по приказу канцлера все подходы к салийскому посольству оцеплены. Велено никого не пропускать до особого распоряжения. Там дальше, – он махнул рукой в сторону площади, – в оцеплении стоят дроки. Они не только рогатки на дороге поставили, но еще и медвежью желчь разлили, так что лошади всё одно там не пройдут, даже если я вас пропущу.

– С какими такими последними событиями, Кхур тебя забери?

– Как, неужели вы ничего не знаете? – изумился первец. – Сегодня ночью был убит посол салийской империи барон Ямин.

– К-как убит? – заикаясь, переспросил Новидж.

– Подробностей не знаю, господин внешний министр, но нам строго-настрого запрещено пропускать кого-либо к посольству.

Услышанное никак не хотело укладываться в голове. Эрр Новидж был слишком ошеломлён, чтобы осмыслить и принять это поистине страшное для него известие. Всё, на что его хватило, это вяло пошевелить рукой, отпуская ретивого служаку восвояси. Из оцепенения его вывел подобострастный голос кучера:

– Куда прикажете, эрр?

– Во дворец, – почти прошептал Новидж, продолжая таращиться пустыми глазами перед собой.

– Хей! Пошли! – заорал кучер, натягивай вожжи и разворачивая карету.

От этого выкрика Новидж словно очнулся. Он посмотрел на притихшую рабыню и стукнул тростью в стенку кареты.

– Сначала в охотничий замок! И клянусь Шауром, если через час я не буду во дворце, ты пожалеешь!

День третий:

восемь часов после Полуночной службы.

Канцлер стоял спиной к говорившему и смотрел в окно. Со стороны могло показаться, что он внимательно слушает, и только отрешённый и задумчивый взгляд наводил на мысль, что на самом деле он думает о чем-то своём.

Больше всего на свете эрр Филтон боялся ответственности. Разумеется, об этом никто не подозревал, а сам канцлер признался бы в этой слабости разве что под пыткой, но ужас принятия самостоятельного решения был от этого ничуть не меньше. Эрр Филтон и сам не мог объяснить происхождение этого странного, если принять во внимание занимаемую им должность, страха. Он просто боялся. Боялся остаться когда-нибудь один на один с проблемой государственного масштаба, которую пришлось бы решать самостоятельно, без малейшей возможности переложить эту ношу на чужие, путь даже королевские, плечи. Он был советником. Да, именно так – советником! И это ему удавалось великолепно. Что такое совет? Своевременный совет является лишь пищей для принятия окончательного решения. От него всегда можно отказаться, его всегда можно сформулировать по-новому, в конце концов, можно сослаться на то, что умный совет был неправильно понят. Филтон владел этим искусством в совершенстве. Другое дело – самому принимать решение и самому же (о всепрощающий Шаур) нести за него ответственность. Эрр Филтон вздрогнул от этой мысли и едва удержался, чтобы не закрыть лицо руками.

– Таким образом, согласно десятому параграфу Тэннского соглашения, смерть барона является лишь досадным несчастным случаем. Следовательно, случившееся не может быть истолковано салийской стороной как злонамеренное убийство в политических целях, – подытожил Риксус.