Зеленые двери Земли - Назаров Вячеслав. Страница 15
— Интересно… Вы знаете, это потрясающе интересно! Что же вы мне тогда ничего не оказали? Мы бы не блуждали так долго в потемках!
— А что я мог сказать? Что поймал сумасшедшего дельфина?
— Как раз это вы и сказали. А вот про сторожа…
— При чем тут сторож?
— Ну хорошо, теперь это не имеет значения. А что дальше?
— А дальше… Вам лучше меня известно, что у дельфинов нет вожаков. Полная, так сказать, демократия без границ и края.
— Ну, не совсем…
— Да, в дельфиньем стаде живет одновременно десять-двенадцать поколений, и в минуту опасности или просто в необычных обстоятельствах старшие самцы и самки берут руководство на себя…
— То есть стадом руководит опыт и разум, а не сила, как в животном мире. Да и в человеческом до недавнего времени…
— Да, да… Но в обычной обстановке вожаков в стаде нет. Так?
— Так.
— Но вот появляется Уисс — и все меняется. Достаточно ему свистнуть — стадо в двести голов, рискуя жизнью, перелетает через оплетенную колючкой стенку бассейна и уходит в открытое море…
— На стенке — колючая проволока?!
— Колючая проволока предназначается для касаток, которые могут запрыгнуть в бассейн, — мы защищали дельфинов!
— Все равно… А, ладно, что спорить. Продолжайте.
— Я, собственно, уже почти все сказал. Связано или не связано это с появлением Уисса — не знаю, но в последние два года дельфины стали сторониться ШОДов. Участились случаи бегства и неповиновения Больше того — несколько раз дельфины отказывались загонять косяки.
— А вы спросили их почему?
— В ДЭСПе нет такого слова… Но я, кажется, начинаю догадываться почему. У дельфинов есть вожаки. Сколько их — неизвестно. Но они есть. И они настроены против человека. Они намеренно вызывают беспорядки в ШОДах, провоцируют неповиновение и бегство в открытое море. Все остальные дельфины слепо им повинуются… Я никому не говорил до сих пор о своих догадках. Вы — первый, с кем я делюсь.
— О, Карагодский, вы неисправимы…
— Погодите. Вы единственный, кто сейчас может помочь, Иван Сергеевич. Не мне, а всему нашему общему делу. Вы наладили контакт с Уиссом, и это очень обнадеживает. Надо приручить вожаков, заставить их действовать не против нас, а за нас. Тогда мы получим поистине неограниченную власть над дельфиньим племенем. Вам не нравятся ШОДы — реорганизуем их. Вам не нравится ДЭСП — будем действовать музыкой. Но подумайте, какие перспективы!
— Перспективы… — В глазах Пана задрожали синие угарные огоньки. — А я вот не могу обещать никаких перспектив. Одни только неприятности, да и то если повезет. А вы мне предлагаете ни больше ни меньше как роль дельфиньего диктатора! Как тут не согласиться?!
— Вы на самом деле согласны?
— Согласен! Но с одним условием — сначала я доведу до конца те, что задумал, ради чего работал, ради чего мы сегодня на борту «Дельфина». И если после всего вы повторите свое предложение — я соглашусь.
— Чего же вы хотите, если не секрет?
— Теперь не секрет. Я хочу доказать существование дельфиньей цивилизации, гораздо более древней, чем человеческая, существование сообщества разумных существ, параллельных человечеству и совсем непохожих на них. Я хочу доказать, что у нашей планеты не один, а много хозяев. Я хочу, чтобы человек перестал смотреться в зеркало и прихорашиваться, чтобы оглянулся вокруг глазами мыслителя и художника, а не голодного дикаря. Я хочу…
Затрезвонил корабельный видеофон. Рука Пана, взлетевшая в патетическом жесте, метнулась к панели. На экране появилось взволнованное лицо Нины.
— Иван Сергеевич, скорее, Уисс…
Она заметила Карагодского в кресле, замялась, смутилась и вопросительно глянула на Пана.
— Говорите, Ниночка, говорите. Вениамин Лазаревич почти в курсе дела. Что стряслось?
— Уисс вызывает вас.
— Как, уже?
— Да. Он очень торжественный и загадочный — передает в основном в синих и лиловых тонах. Мы подошли к какому-то острову, и Уисс попросил бросить здесь якорь.
— Бросить якорь?
— Конечно. — Нина засмеялась. — Он показал нам якорь и как он падает в воду. Очень просто.
— Хорошо. Сейчас мы с Вениамином Лазаревичем придем.
Профессор глянул на Карагодского, потер лоб.
— О чем это я? Да, ШОДы в таком случае отпадут сами собой. А ДЭСП на первых порах может пригодиться… Впрочем, это уже детали…
Пан засуетился вокруг стола, собирая записи. Сейчас он больше, чем когда-либо, походил на одержимого — растерянный, с трясущимися от волнения пальцами.
Цивилизация дельфинов! Ай да профессор! Любопытно будет полюбоваться.
И снова увидел Карагодский немигающие глаза своих подопытных, и что-то вроде страха шевельнулось в душе: а вдруг…
Карагодский неохотно поднялся из уютного кресла, оправил костюм, пригладил волосы перед зеркалом. «Я хочу, чтобы человек перестал смотреться в зеркало и прихорашиваться…» Чудак, музейный экспонат.
— Иван Сергеевич, если это не такая большая тайна, то куда мы все-таки плывем?
— Это не тайна.
Пан наконец собрал свои бумаги.
— Это не тайна, Вениамин Лазаревич. Я сам не знаю. Нас ведет Уисс.
Профессор снял с дверной ручки галстук и, сунув в карман, открыл перед Карагодским двери.
Фрэнк Хаксли томился от безделья. Он ждал вызова диспетчера и не уходил из дежурки. Вызов почему-то запаздывал. Бэк, не разделяя нетерпения командира, спал в кресле сном праведника. Пилоты резерва разбрелись по Базе кто куда.
Изучив улыбки девушек всего мира на потертых журнальных обложках, Фрэнк вытащил из комбинезона катушку с заветной лентой. Уже переключив видеофон на «воспроизведение» и поставив запись, пилот заколебался было, глянув на Бэка. Но, решив не без оснований, что помешать сну помощника может только атомный взрыв, он с бьющимся сердцем включил фильм.
«Межзвездный вампир», — кровью полоснула по экрану надпись, и Фрэнк Хаксли как бы перестал существовать…
Он увидел аборигенку, затаившуюся в густой, пряно пахнувшей листве. Ее мучил страх. Грязно-коричневые смрадные тучи едва не задевали верхушку дерева. Тяжелым душным покрывалом колыхались они над лесом, и дрожащий свет едва просачивался вниз. Было жарко, воздух, насыщенный испарениями и стойким запахом гнили, был неподвижен, и неокрепшие легкие, казалось, вот-вот лопнут, не выдержав судорожного ритма дыхания.